Не всякий путник, что ехал или шел мимо села Долнослав к Пловдиву, обращал внимание на небольшое распаханное поле. Лишь археологи, ведущие рядом раскопки, приходили сюда набрать сладкого перца да осенью полюбоваться золотыми волнами пшеницы, набегавшими на покатый холм. Все чаще поглядывали на этот холм Анна Радунчева и Бистра Колева, руководители археологической экспедиции — уж очень он был похож на нетронутый курган. Если бы эта догадка оказалась верной, то в кургане наверняка обнаружили бы хорошо сохранившееся захоронение. Пожалуй, одно из наиболее уцелевших на северных склонах Родоп...
И археологи решились приступить к раскопкам. Уже несколько лет здесь теперь ведет работу маленькая экспедиция — пять женщин и один мужчина-художник. Вначале попадались человеческие фигурки из глины. Интересные находки, только было не совсем ясно, почему они тут оказались.
С каждым сезоном загадок появлялось все больше. Сразу бросалась в глаза необычность поселения. Обнаруживались одна за другой (предположительно, не меньше десяти) постройки монументальной, странной формы, не имеющие ничего общего с человеческим жильем. Самих жилищ было немного, и они отличались малыми размерами. Удивительным казалось, что вокруг них отсутствовали хозяйственные строения. С самого начала раскопок поражало и обилие находок в постройках.
Все это послужило причиной переезда в 1986 году базы экспедиции к таинственному холму-кургану.
Обнаружив древнее поселение, археологи предполагали основательно изучить жилую часть построек. Например, выяснить роль хорошо сохранившихся печей — только ли для отопления и приготовления пищи их использовали?
Но в первые же дни сезона 1985 года нашли новую постройку.
— Начав раскопки этого сооружения, мы сразу же наткнулись на алтарь, совсем целый. Поэтому данный объект у меня идет в записях, как «храм № 2»,— рассказывает Бистра Колева.— Для меня это событие было настоящим потрясением, тем более что нынешние раскопки — первая моя самостоятельная работа. Ведь никто из новичков нигде и никогда не хватал прямо на лету свою жар-птицу. И мой холм, мой первый объект по законам логики должен быть самым обыкновенным, самым средненьким. Всю жизнь можешь прокопать — и ничего, а тут — даже в мечтах я так далеко не залетала — открытие, да еще такое редкое: новый храм, находка алтаря. Все это наводило на размышления,
что мы натолкнулись не на простое поселение, а на что-то необыкновенное и таинственное.
Археологи стали «обживаться» в храмовой постройке № 2 — не очень большой, хорошо сохранившейся. Вероятно, ритуал проводился под открытым небом, а внутри сохраняли огонь. Храм состоял из трех связанных между собой помещений. В среднем, занимавшем большую площадь, находился жертвенник. Довольно внушительный, вытянутый и приподнятый более чем на метр над землей. На его торцовой части виднелось скульптурное изображение фаллоса.
Жертвенник невольно отвлекал внимание от расчистки храма, поэтому не сразу заметили, как на одной из стен показались яркие пятна краски. Яснее и яснее обозначался охряной фон, на котором все четче проступало человеческое лицо, выведенное белой краской.
Расчищала эту стену Анна Радунчева.
— Появившаяся роспись приходилась на уровне моих глаз. Казалось, что белое лицо смотрело из тьмы веков,— говорит Анна,— лик был похож на иконописный. Миндалевидные глаза не отрываясь глядели на меня. Впечатление сильнейшее: и лицо, и глаза мне виделись даже во сне. Лицо чужой эпохи, чужого бога. Пламя культового огня, и в его размытом свете, в колебаниях нагретого воздуха светился этот суровый лик...
Археологи чаще вспоминали храм № 2, хотя первая постройка поразила их воображение не меньше, находки в ней были многочисленны и разнообразны. Но там требовалось больше профессиональных усилий для изучения, осмысления всего увиденного. Этот же храм оставлял более сильное впечатление, особенно настенная роспись, несмотря на то, что со временем обнажившиеся краски стали тускнеть на свету.
Все работали как одержимые. Раскрывшиеся богатства словно торопили, заставляя трудиться с рассвета и до темноты. А открытия продолжались...
В южном помещении второго храма помещалась печь, похожая на разукрашенный торт. По мере проведения раскопок стало ясно, что помещение перестраивалось неоднократно, но загадочная печь сохранялась на том же месте. Для каких надобностей она была нужна именно здесь?
Археологи продолжали, как обычно, снимать с пола храма один пятисантиметровый слой за другим. Опускаясь все ниже, они чуть было не пропустили совсем маленькую детальку. На земляном полу заметно выделялась крохотная красная полоска. Такой прием характерен для культуры энеолита: на сосудах, на стенах, на идолах наносились охрой рисунки. Но на земле подобное встречалось впервые. Бережно, иголкой, миллиметр за миллиметром стали расчищать это место, чтобы раскрыть изображение. Когда были сняты последние песчинки, глазам открылся крохотный, сантиметра в два, рисунок: на белом фоне был нанесен охрой треугольник.
Что он обозначал — археологи не знали. Продолжая поиски иных изображений, они наткнулись на другую загадку. Под земляным полом проходила целая система труб, начинавшихся от печи и проложенных в западном направлении. Трубы то сужались, то расширялись в диаметре, менялся уровень их залегания, но все они почти у самой стены выходили на поверхность.
Какое-то совершенно уникальное и абсолютно неясное по своему назначению сооружение. Причем оно явно было замаскировано от нескромных чужих глаз специальным покрытием, которое одновременно было и произведением искусства. Это глиняное покрытие представляло собой целый рельеф из разных фигур, заключенных в некое подобие рамы. Часть рельефа сильно пострадала от времени, зато другая, большая, хорошо сохранилась.
Именно здесь археологи обнаружили красный треугольник в композиции, которая состояла из рельефных и плоскостных изображений. Изображения были нанесены красной, черной и даже зеленой красками. Рисунок из геометрических фигур — треугольников, лент, спиралей — постепенно переходил к рельефному изображению и завершался центральной фигурой композиции.
Это была сидящая женщина. Прежде ученым уже встречались подобные канонические изображения богини-матери. Но здесь сидящая женщина держала на руках двоих детей. Такое рельефное изображение археологи встречали впервые, естественно, не проводя никаких аналогий с христианством.
На изобразительном поле над богиней помещалась маленькая мужская фигурка в полный рост, довольно схематически выполненная. От других подобных изображений ее отличала непропорционально высокая корона. Вероятно, она обозначала привилегированное положение царя — жреца.
Объединяющим элементом этих фигур, женской и мужской, являлась змея.
Каково же было назначение рельефного покрытия? Вряд ли такой сложный и искусно выполненный рельеф предназначался лишь для маскировки системы труб...
Кстати, а зачем нужно было это сооружение? Связь его с печью бесспорна, впрочем, как и самого рельефа. Может быть, это музыкальный инструмент, своеобразный «орган». Акустики, во всяком случае, полагают, что из печи в трубы подавался теплый воздух, который сталкивался там с холодным. Так при определенных условиях рождались звуки. Рельеф служил резонатором, и усиленные, искаженные звуки производили, должно быть, сильное впечатление на собравшихся в храме людей и вполне могли сойти за глас божий.
Имеется и другое предположение. Что если такое сооружение являлось оригинальной «машиной ароматов»? Можно представить, что в печи подогревалась смесь из высушенных ароматических и наркотических растений. Запахи поступали в трубы, и затем из отверстий аромат распространялся в помещении, производя одурманивающее действие и вызывая разные видения. Возможно, создание подобной обстановки было нужно при жертвоприношении — здесь же в храме находился алтарь.
Но тогда стоило ли сооружать хитроумную конструкцию из труб разного диаметра и на разном уровне и покрывать все это столь искусным рельефом?
Вряд ли в скором времени можно будет ответить с полной уверенностью на все эти вопросы. Безусловно другое. Эти находки подтверждают, что культура энеолита во второй половине IV тысячелетия до нашей эры, как датирует время создания этого культового центра Анна Радунчева, достигла своей кульминации.
Рисунки, изображения, вся сложная и искусная композиция рельефа, богатство черно-красного рисунка, говорят об этом. Даже если не понимать содержания, смысла этой композиции, можно высказать догадку, что в ней заложен целый мифологический сюжет.
Кроме того, следует отдать должное уровню технических знаний людей того времени, смелости их инженерной мысли...
Кончился еще один полевой сезон. Из кургана, как из рога изобилия, хочется сказать, «высыпалось», но, конечно, с большими затратами сил и времени «вынуто» уже около пяти тысяч разнообразных находок.
...Мы с Бистрой Колевой встретились в штаб-квартире пловдивских археологов, куда экспедиция привезла сокровища Долнослава. Часть находок упакована, другие реставрируются. С благоговением, иначе не скажешь, я наблюдал, как из мелких невзрачных глиняных черепков в умелых руках реставратора возникают округлые формы сосуда — аскоса. Многие предметы из кургана уже стоят с этикетками на полках. Здесь керамические сосуды и фигурки идолов, амулеты и украшения, медные иглы и шило.
Для археологов эта коллекция — страницы увлекательнейшей и мудрой книги о жизни людей энеолита. Я не заметил, что в коллекции отсутствуют орудия труда, характерные для энеолитического обычного поселения. Например, предметы, связанные с ремеслами, сельским хозяйством или военным делом.
— Это доказывает,— замечает Бистра,— что обитатели поселения у Долнослава не занимались ни скотоводством, ни ремеслом, не заботились о своем пропитании или одежде. По-видимому, они находились на обеспечении общества, не были связаны с материальной деятельностью, то есть являлись только служителями культа. Для специалистов, занимающихся этим временем, такая обособленная прослойка — неожиданность, свидетельство о хорошо развитом обществе.
К поселению у Долнослава стекались, судя по найденным в кургане изделиям, люди из дальних земель. Что их притягивало сюда?
Ответ, пожалуй, однозначен: жреческий центр собирал поклонников своего культа. Скорее всего, культа, связанного с плодородием.
Открытие храмового поселения под Пловдивом вдвойне ценно для археологов потому, что оно является совершенно самостоятельным культовым центром. В других местах были сельскохозяйственные, экономические центры, а здесь — духовный центр того времени.
Как очень точно заметил заместитель директора Археологического института Болгарской академии наук, профессор Велизар Белков, разнообразная керамика, изделия из золота свидетельствуют о высоком мастерстве людей энеолита. А таких следов материальной культуры IV тысячелетия до нашей эры за последние двадцать лет болгарскими учеными обнаружено немало. Теперь вот археологам удалось найти под Пловдивом большое количество глиняных фигурок идолов, что вместе с другими интересными находками подтверждает открытие крупного культового центра, характеризующего уровень культуры людей энеолита.
...У полок с редкими находками я рассматриваю необычные сосуды, похожие то на животное, то на человека. Вижу очень реалистичные фигурки людей, занятых самым обычным трудом. Гляжу на женщину, склонившуюся над чаном. С небольшого алтаря на меня пристально смотрят широко расставленные глаза чужого бога. А напротив него спокойно восседает богиня-мать, устало сложив на коленях натруженные руки.
Пловдив — София
В. Федоров, наш спец. корр.
Несостоявшаяся цивилизация?
Территория Балканского полуострова и Болгарии, в частности, является настоящей сокровищницей великолепных древних культур. Едва ли не каждый год извлекают археологи из многочисленных поселений и могильников удивительные творения людей, обитавших здесь две, три, шесть тысяч лет назад. Может быть, наиболее ярким периодом здесь был медный век, датированный V—VI тысячелетиями до нашей эры. Тогда здесь воздвигали не только те храмы, о которых идет речь в настоящей статье. Около шести тысячелетий назад большие группы древнейших в Европе горняков-профессионалов разрабатывали меднорудные жилы, добывая в урочище Аи Бунар близ Стара-Загоры десятки тысяч тонн малахита и лазурита. Из этой медной руды выплавляли тысячи тонн меди и из нее отливали огромные серии металлических тяжелых орудий и оружия.
Для этого времени нет равного в мире Варненскому кладбищу, где в ряде символических могил люди медного века захоронили более 6000 золотых изысканных украшений. Была высказана даже мысль, что культуры Балканского полуострова стояли тогда на пороге, к сожалению, несостоявшейся цивилизации письменного типа или же пытались вступить на путь, по которому спустя тысячелетие успешно будут продвигаться Месопотамия и Египет. Новые находки — свидетельства тому.
Евгений ЧЕРНЫХ, доктор исторических наук, зав. лабораторией Института археологии АН СССР
