О том, что король прибыл в Париж, сообщили многие газеты и иллюстрированные журналы. Особой экзотики в этом нет: на свете еще хватает коронованных особ, и все они рано или поздно навещают Париж — себя показать, других посмотреть, жену (а то и целый гарем) приодеть.
Этого короля не встречали официальные лица. Во-первых, визит носил сугубо частный характер. А во-вторых, Андре Коньят, собственно говоря, вовсе не король: еще какие-то двадцать пять лет назад он работал фрезеровщиком на одном из лионских предприятий. Более того, он себя королем не считает и не именует, предпочитая свое реальное звание — старейшина (или вождь) деревни Антекуме Пата у истоков реки Марони во Французской Гвиане, где живут индейцы племени вайяна.
У лесных индейцев нет и быть не может никаких абсолютных наследственных владык, все взрослые члены племени равны. Конечно, к советам умудренных опытом пожилых людей прислушиваются со вниманием, но этим и ограничивается власть вождя. Французским же колониальным властям привычнее и удобнее общаться с кем-то конкретным — в данном случае со старейшиной деревни, но для других индейцев этот человек — такой же, как и другие. Максимум доверия, который вайяна могут оказать чужаку, это признать его полноправным членом племени. Правда, для этого нужно, чтобы пришельца кто-то усыновил.
Андре Коньята усыновил влиятельный человек — старейшина Малавате. Было это в 1961 году...
Тогда Андре было двадцать два года, и после работы он ходил заниматься на вечерние курсы фельдшеров. (Педагогическое училище без отрыва от производства он к этому времени уже окончил.) Выходные дни проводил в библиотеке, прилежно изучая историю и географию Французской Гвианы и этнографию ее коренного населения. Коньят увлекся индейцами, как и все, еще в юном возрасте. У большинства это проходит. У некоторых остается. Коньят не любил городскую жизнь, не выносил суеты и спешки, да и род его деятельности вряд ли позволил бы ему подняться по социальной лестнице. Но, погружаясь в притягательный для него мир на страницах книг, он находил для себя покой и отдохновение. Можно было бы так и остаться мечтателем, живущим лишь в грезах, и, выйдя на пенсию, читать любимые книги. Но Андре Коньят был натурой предприимчивой, рассудительной и деятельной. Он считал, что если хочешь поселиться в первобытном лесу среди индейцев, то должен стать им полезным. И потому учился прилежно и настойчиво. Франк за франком откладывал на дорогу и снаряжение.
Тогда он не знал еще точно, где поселится, но на карте прочертил маршрут: от истоков Марони до Амазонки через реки Оваки, Ойяпок, Жери и Паро.
И в одно прекрасное утро...
...Утро было отнюдь не прекрасным, и вообще оно могло стать последним в жизни Андре Коньята. Воды Итани, притока Марони, были спокойны, когда внезапная мощная волна перевернула пирогу. Ни с того, ни с сего река превратилась в свирепо рвущийся поток, поглотивший пирогу и все снаряжение. Андре удалось уцепиться за скалу. Река успокоилась, и путешественник остался сидеть на скале в плавках. И это было все, что уцелело из его имущества. Плавать он не умел. Тщательно продуманное путешествие грозило окончиться, едва начавшись...
Сверкнув на солнце, вырвалась из-за поворота длинная пирога. В ней сидело трое индейцев. Пирога направилась к скале, длинные стрелы легли на тетивы луков. Андре поднял руки и, помахав ими в воздухе, скрестил над головой: безоружен и безобиден. На пироге его привезли в деревню Нанук. Целую ночь хохотала вся деревня, слушая рассказ о «палассисси» — белом, как он дрожал, вцепившись в скалу.
Рассказ этот вошел навечно в легенды вайяна, и Андре Коньят только впоследствии смог оценить его юмор, ибо за двадцать лет слышал его десятки раз.
Тогда же он, не понимая ни слова, сообразил, что речь идет о нем, что люди настроены добродушно и вообще, кажется, индейцы-вайяна народ смешливый.
Он не ошибся. Индейцы готовы смеяться по любому поводу и над всем. За исключением разве ягуара.
С энтузиазмом, но не без труда учился Андре быть индейцем. Он привык есть мясо обезьян и туканов, слегка обжаренное на костре. Пересилил себя и выпил напиток из пережеванных клубней маниоки. Научился бесшумно ходить по лесу и длинной стрелой бить птиц, а в реке — рыбу. Одевался в «калимбе» — кусок красной ткани, укрепленный на бедрах. Освоил язык. Долгие часы проводил в беседах с колдуном и знахарем Молоке.
И однажды Малавате, старейшина деревни Нанук, предложил ему: — Стань моим приемным сыном. Ты пройдешь «мараке» и получишь имя Антекуме.
Мараке — танцы, длящиеся три дня и три ночи без перерыва. На посвящаемого напускают диких пчел и черных муравьев, укус которых подобен раскаленным угольям. Если ты мужчина, ты вынесешь мараке с улыбкой.
Так вместо француза Андре Коньята появился на свет индеец-вайяна Антекуме.
В 1972. году индеец Антекуме женился на Аласавани, самой красивой девушке деревни Нанук. Они отделились от родителей и основали собственную деревню Антекуме Пата — к югу от Нанука на островке реки Итани. К ним присоединилось еще несколько молодых семей. Антекуме стал вождем Антекуме, старейшиной. Теперь в своей деревне Антекуме Андре мог начать то, ради чего и перебрался в лес к индейцам.
Деревня должна была стать культурным центром племени. Он откроет школу, где дети вайяна научатся французскому языку и получат начатки нужных знаний. Но при этом они сохранят то лучшее, что есть в исконной жизни племени. Они не будут оторваны от родителей, от охоты с отцами, от рассказов стариков. И в школе будет учить их не непонятный, а потому страшный чужак, а свой, вайяна, Антекуме. А кроме школы, здесь будет амбулатория, где люди получат необходимую помощь — не все же умеет лечить колдун Молоке. Только сделать это надо очень деликатно, чтобы не рассердить старика. Иначе превратишь его во врага, и тогда — пиши пропало.
Не зря Андре провел со знахарем долгие часы: Молоке все понял. Школа и амбулатория заработали.
Антекуме стал настоящим индейцем, своим человеком в лесном мире вайяна, знающим их обычаи, легенды, предания. Одно из них рассказывало о таинственном племени орьякулет — длинноухих. Причем никто не мог с уверенностью сказать: существует ли это племя, слывущее среди вайяна диким. Тем не менее все вайяна отчаянно боялись диких длинноухих. Несколько стариков утверждали, что встречались с ними давно, во время далеких охотничьих походов.
Коньят-Антекуме с тремя молодыми парнями отправился на поиски. Через много дней пути по реке его опытный охотничий взгляд заметил лиану, протянутую как поручень вдоль берега. Потом он заметил вбитый в землю длинный шест. На дереве виднелись следы ударов — словно по стволу били камнем.
И вот они вышли к стойбищу орьякулет, низкорослых людей с сероватой кожей. Цвет кожи свидетельствовал о том, что люди эти никогда не выходят из вечного сумрака тропического леса. Племя, как выяснилось, находилось по развитию еще на уровне каменного века. Настроены они были вполне мирно, и такие простые вещи, как вайянский гамак, сплетенный из древесного волокна, казались им чудом. За гамак Андре-Антекуме выменял каменный топор. Точно такой же он видел в Париже в музее.
И это не единственная тайна Амазонии, которой владеет теперь бывший лионский фрезеровщик. Владеет, но ни с кем, кроме своих единоплеменников вайяна, не делится. Потому что цель его жизни — защита Амазонии и ее обитателей от чужаков. От колониальной администрации, от алкоголя, от туристов.
Ведь в деревнях вайяна лодочный мотор давно вытеснил весло, а лук со стрелами лишь потому еще успешно конкурирует с ружьем, что действует бесшумно и не распугивает дичь. Кроме того, патроны стоят денег, а денег у индейцев мало, и тратить они их, увы, предпочитают на скверный ром, завозимый торговцами. В районе Антекуме Пата торговцы не смеют появляться. Коньят добился у префектуры запрета на торговлю алкоголем. Префект долго не мог поверить в белого человека, живущего как вайяна. Потом долго не мог с этим примириться. И лишь когда посетивший Антекуме Пата инспектор по здравоохранению убедился, что амбулатория, основанная там Коньятом, работает безукоризненно, что у фельдшера есть диплом и, следовательно, можно поставить большую галочку в отчетах, префект признал законность существования Андре Коньята.
Тогда же и появились первые сообщения о нем во французской печати и первое наименование «король вайяна». Визиты репортеров в результате сыграли положительную роль, расположив к Антекуме Пата общественное мнение. Префектура выделила пять тысяч франков ежегодно на покупку медикаментов и оборудования, и Коньят смирился с раздражавшим его вначале титулом.
Спустя двадцать пять лет Коньят решил посетить родные места. Дочке, трехлетней Кулику, нужна была операция, которую могли сделать только в Париже. Прилетели во Францию вчетвером: Антекуме-Коньят, его жена Аласавани, семилетний сын Ланаки и девочка. Все, кроме отца, впервые вышли из леса...
Подниматься на Эйфелеву башню выше третьего этажа Аласавани отказалась: испугалась, что странное сооружение сейчас сломается. Ей
трудно было спать в комнате на кровати. Она предложила: «Пойдем в парк, повесим там гамак». Коньят с трудом ее отговорил. По правде сказать, ему тоже было тяжеловато. Да и шум мешал, вкус воды раздражал и многое другое.
Дети выносили город куда легче. Ланаки все повторял: «Не забыть бы ребятам рассказать!»
Через четыре недели они вернулись на берега родной реки. С подарками для односельчан, с ящиками медикаментов.
Аласавани — несколько напуганная. Сын — полный впечатлений, в которых виденное смешалось с выдумками, а сам Андре Коньят-Антекуме с твердой уверенностью, что простой и мудрый мир лесных индейцев-вайяна надо защищать.
И с четким намерением делать это, пока хватит сил.
Л. Мартынов
