Седой моряк с лицом, покрытым глубокими морщинами, каждое утро гостеприимно раскрывает двери старого вагона, исколесившего тысячи и тысячи километров дорог и ставшего теперь на вечную стоянку в городке Засниц, в северо-восточной части балтийского острова Рюгвн.
Старый моряк — геноссе Курт Майер, член партии немецких коммунистов с 1930 года. В вагоне-музее — небольшая экспозиция, воскрешающая знаменательные события семидесятилетней давности.
В апреле 1917 года в таком же вагоне в Засниц прибыл Владимир Ильич Ленин. Он со своими ближайшими соратниками пересек кайзеровскую Германию, возвращаясь из швейцарской эмиграции в Россию. Здесь поезд, перевозивший группу русских эмигрантов, был срочно погружен на железнодорожный паром и через Балтийское море переправлен в нейтральную Швецию. Дальше были Мальме, Стокгольм, Петроград...
Та старая паромная переправа действует и поныне. Вот и сейчас мимо нас, постукивая и подрагивая на рельсовых стыках, медленно ползет «сцепка» зеленых комфортабельных пассажирских вагонов с белыми трафаретами «Берлин — Мальме — Стокгольм».
— Мукран — там. Новая переправа,— Курт Майер показывает кивком головы на воды Балтики, закрытые дымкой вечернего тумана.— Остров Рюген — Клайпеда, ГДР — СССР.— И рука ветерана с пальцами, сжатыми в кулак, непроизвольно вскидывается в рот-фронтовском приветствии.
...Обрывистые берега круто уходят в серую морскую пучину. И нет никакого хоть маломальского заливчика, который смог бы утихомирить бушующее во время шторма море, защитить берег от набегов высоченных волн.
Когда встал вопрос, в какое место немецкого берега нацелить острие новой железнодорожной паромной переправы, выбрали Мукран. И солидная глубина прибрежных вод, не требующая углубления акватории порта, сыграла при этом немаловажную роль. А кроме того, магистральная железная дорога здесь проходит совсем рядом. К порту оставалось провести лишь подъездные пути. А от Мукрана через Штральзунд открывается стальной путь к любому пункту страны. К тому же параллельно железнодорожному полотну, повторяя все его повороты, вьется автобан. Это тоже весьма весомое обстоятельство. А как быть с защитой порта от волн? Сделали искусственный залив, отгородив берег от моря тысячеметровыми молами, словно в охапку взявшими десятигектарную акваторию порта. И теперь лишь ленивые волны накатываются на берег.
Как огромные белые поплавки, качаются на зыби лебеди... Кругом грохочет стройка, у пирса огромная гора-корабль «Mukran», у борта которого снуют небольшие портовые суденышки, катера.
Зачем понадобилось на Балтике наводить паромную переправу? Есть же густая сеть железных дорог. Исправно действует регулярная судоходная линии Клайпеда — Росток.
А все дело в том, что грузообмен между СССР и другими странами — членами СЭВ за последние годы неизмеримо возрос. Будет он увеличиваться и дальше. Все больше товаров из СССР идет также в страны Западной Европы и обратно.
Грузы в ГДР и через ее территорию на Запад везут по железным дорогам Украины, Белоруссии, Прибалтийских республик, магистралям Польши. А паромная переправа возьмет на себя пять с лишним миллионов тонн из этого транзитного грузопотока. И еще: перевезти поезд морем вшестеро дешевле.
Вот почему строительство переправы было включено в «Основные направления экономического и социального развития СССР на 1986— 1990 годы и на период до 2000 года».
...Мой немецкий коллега Карл-Хайнц Шмидт предлагает осмотреть паром. Как только мы поднимаемся на него, шум и грохот оглушают нас. То там, то здесь виднеются огненные снопы сварки, по палубам и трапам снуют люди в защитных касках. Послезавтра «Мукран» должен отправиться в пробный рейс — «обкатать» акваторию клайпедского порта, проверить надежность швартовных устройств. Вот потому-то все спешат. Пребывание посторонних на судне нежелательно, и Карлу-Хайнцу пришлось применить немалую «пробивную силу», чтобы выхлопотать для меня разрешение.
Мы со Шмидтом ходим по судну под опекой усатого и бородатого инженера Дитера, не выпускающего изо рта ароматной сигары. От него узнаем, что первое судно-паром для новой переправы построили корабелы Висмарской верфи. Размеры его впечатляют: длина 190 метров, ширина 28 метров, высота над ватерлинией 15 метров. Осадка парома 7 метров, скорость движения 16,5 морской мили в час, грузоподъемность 12 тысяч тонн. На каждой из двух его палуб — по пять железнодорожных путей. Грузиться и разгружаться судно может в любую погоду. Не страшны ему и балтийские волны. Для этого на нем есть специально спроектированные балансировочные устройства. При малейшем крене судна электроника включает в действие мощные насосы. Груз парома стоит на палубе на колесах. А они, как известно, круглые... Балансировочным устройствам помогают надежные механизмы, удерживающие вагонные колеса.
Своим немецким товарищам, по словам Дитера, хорошо помогли рижские судоремонтники. Еще задолго до моего приезда на остров Рюген «Мукран» ходил в Ригу на доковый осмотр и покраску. Дело в том, что в Висмаре нет дока для судов такого крупного, как паром, водоизмещения.
Оборудован паром агрегатами и машинами, изготовленными в социалистических странах. И экипаж невелик — всего 54 человека.
Обычно на судах такого класса команда далеко переваливает за сотню. А здесь, на «Мукране», скажем, нет надобности человеку опускаться в машинное отделение и быть там множество часов — за него все делают «умные» приборы. Электронно-вычислительная машина регулирует загрузку палуб, дает программу размещения вагонов в зависимости от вида и массы грузов. Первый близнец «Мукрана» — паром «Вильнюс» на верфи в Висмаре уже на выходе. А всего таких судов будет шесть: три парома будут курсировать под флагом ГДР и три — под советским.
Видно, как Дитер гордится своим судном: «Оно уникально! Оно неповторимо!..»
Помню, как несколько лет назад мне довелось побывать на черноморской паромной переправе Ильичевск — Варна, построенной в 1978 году. В то время казалось, что трудно превзойти в техническом отношении плавучий мост через Черное море между Советским Союзом и Народной Республикой Болгарией. Болгарские паромы «Герои Одессы» и «Герои Севастополя» и советские — «Герои Шипки» и «Герои Плевена» уже семь лет регулярно курсируют по маршруту дружбы, в три-четыре раза сокращая время доставки грузов. Запряженные в одну упряжку железнодорожный и морской транспорты взяли на свои плечи значительную часть объема советско-болгарского грузооборота.
У ильичевского причала стоял паром «Герои Плевена». С железнодорожных путей к нему подавали сцепку из тридцати вагонов. Локомотив накатывал их на главную, среднюю палубу. С нее стасемидесятитонным лифтом вагоны по два поднимались на верхнюю палубу и спускались на нижнюю. За первой сцепкой двигалась вторая, третья... И так постепенно на палубах парома размещался стовагонный состав. Начальник станции Ильичевск-Паромная Мирон Иосифович Постригам, показывая мне погрузку на паром, сетовал, однако, что лифты тормозят работу, вызывают длительный простой судов и вагонов. Мирон Иосифович предложил тогда объединить накатку вагонов с приемкой подвижного состава. Время обработки паромов сократилось на час. Надо сказать, что даже тридцатиминутная экономия позволяет за год дополнительно перевезти пятьсот вагонов.
Но оказалось, что возможно и более эффективное техническое решение. И оно воплощено в жизнь в Клайпеде и Мукране.
В прошлом году, когда паром проходил швартовные испытания в Клайпеде, я бывал на «Мукране». Тогда, прогуливаясь по палубе этого парома, стал искать привычные вагонные лифты, но не нашел их. Зато на берегу заканчивалось строительство двухэтажного моста-эстакады. Палубы пришвартовавшегося парома оказались на одном уровне с этажами эстакады. Стало понятно, что вагоны будут подаваться сразу на свое место, отведенное им на время морского рейса, безо всяких лифтов.
Шеф-инженер фирмы «Дойче Райсбах Штанбау» из города Висмара Вайт, полномочный представитель немецких специалистов в Клайпеде, высказал мне тогда свое изумление взятыми темпами, трудовым энтузиазмом наших людей. Кстати, вместе с профессиональными строителями, приехавшими сюда из сорока городов страны, здесь, на комсомольско-молодежной стройке, трудились и студенты Московского института инженеров железнодорожного транспорта. Тогда же Вайт мне сказал, что теперь-то он нисколько не сомневается, что 3 октября 1986 года паром пойдет. И ни одним днем позже...
Покинув борт готовящегося к пробному рейсу парома, мы с Карлом-Хайнцем отправляемся осматривать портовые сооружения.
Две тысячи немецких строителей возводят весь этот комплекс практически на голом месте.
Рудольф Зиккерт, руководитель строительства переправы в Мукране, ведет нас в огромный цех, где будут «переобувать» часть железнодорожных вагонов. На паромах, на погрузочных эстакадах обоих берегов будет советская железнодорожная колея, а она, как известно, шире, чем колея дорог ГДР. Вагоны в этом цехе поднимут домкратами, выкатят из-под них колесные тележки одной колеи и подкатят другие.
Мне приходилось видеть такую замену как в нашем пограничном Бресте, так и в Варне. Болгарские инженеры Тодор Крилов и Румен Ценков тогда придумали приспособление, которое помогло снизить время замены одной колесной тележки до трех минут. Как-то пойдет дело здесь, в Мукране? Зиккерт уверен, что все будет в порядке...
Но пришла пора прощаться с приветливым Карлом-Хайнцем и гостеприимным берегом острова Рюген. А что сейчас в Клайпеде?
...Пранас Йокубавичус, молодой начальник дирекции строительства железнодорожной части переправы, готов долго и подробно рассказывать о каждом из многочисленных объектов. Перешагивая через рельсы, увязая в песке и щебне, обходя штабеля кирпича и истекающих креозотом шпал, мы долго ходили с ним по станции. Побывали и во временном поселке рабочих строительно-монтажного поезда. Йокубавичус тут же на ходу давал распоряжения, решая, на мой взгляд, сложные вопросы прямо на месте. До первого испытания системы «судно — мост — железная дорога» оставалось чуть меньше двух месяцев.
Мой невольный гид — потомственный железнодорожник, путеец «с пеленок». Его отец проработал бригадиром пути пятьдесят два года. Рядом с отчим домом проносились поезда. Подростком Пранас помогал отцу, во время каникул работал в его бригаде. Потом — учеба в институте.
По песчаной насыпи пролегли рельсы двухпутной железной дороги, берущей начало на станции Клайпеда-порт. У моря дорога начинает ветвиться.
Мы как раз подоспели к испытаниям эстакады, по которой вагоны будут подаваться на палубу судна. На нее два тепловоза выставили девять железнодорожных цистерн, наполненных водой. Общий вес испытательного состава — семьсот восемьдесят тонн. И конструкция выдержала такую нагрузку.
Пранас рассказал тогда, что для того, чтобы образовать площадку для строительства припортовых сооружений, со дна Куршского залива намыли более полутора миллионов кубометров грунта. Дело это было очень трудным. Землечерпалки и землесосы сплошь и рядом натыкались на валуны весом до тонны, тормозившие работу. Приходилось останавливать намыв и избавляться от камней. В этом месте, где будет разворачиваться паром, залив углубили до девяти метров.
Но не только песок и гравий поднимали с морского дна землесосы. Попадались и кусочки янтаря. Один такой отливающий матовой желтизной осколок величиной с ноготь получил и я — на память о строительстве переправы.
Искусственный мыс длиной полтора километра у Клайпеды был намыт еще в начале семидесятых годов. Но его площади для размещения комплекса сооружений переправы оказалось недостаточно. Мыс расширили, отнесли дальше от моря станции, чтобы они не влияли на водно-экологическую обстановку в заповедном Куршском заливе.
— А как волны, поднятые паромом при развороте и маневрировании, будут воздействовать на песчаный берег? — поинтересовался я.— Не размоют ли?
Оказалось, об этом уже подумали специалисты Литовского морского пароходства, проектировщики. Их расчеты показали, что берега останутся целыми. Куршскую косу и ее беспокойных пернатых обитателей не ждут никакие неприятности, лишь в общий гомон портовых гудков вольются еще и голоса судов-паромов.
...И вот упал с календаря листочек с датой «2 октября». Радио принесло в Клайпеду весть: «Мукран» в пути...
Свежий балтийский ветер полощет флаги СССР, ГДР и Литовской ССР. Причал едва вмещает строителей, моряков, железнодорожников, жителей Клайпеды, гостей, прибывших со всей страны. Истекают двадцать часов, прошедших с момента отправления парома от острова Рюген. Слышен далекий басовитый гудок. «Мукран», словно огромная скала высотой с десятиэтажный дом, украшенная флагами расцвечивания, медленно приближается к берегу. Судно разворачивается кормой к причалу. Точно встать у пирса ему помогают два буксира. На часах девять ноль-ноль.
Два часа на выгрузку, два часа на погрузку, и паром берет теперь курс к своим берегам.
С кормы парома видны просторы Куршского залива, где-то зеленеющие соснами, а где-то вспухающие песчаными дюнами берега знаменитой Куршской косы, утыканные мачтами судов и суденышек причалы рыбного порта. Расплываются очертания глубоко врезавшегося в залив бетонного пирса, у которого только что стоял «Мукран», затихает многоголосый хор прощальных гудков оставшихся в порту кораблей.
Впереди — пятисоткилометровый путь до острова Рюген, двести семьдесят три морских мили. Ветер свежеет, море начинает штормить, а судно почти не качает.
Берег растворяется, исчезает, и только чайки долго еще провожают плывущий по морю стовагонный поезд...
Остров Рюген — Клайпеда — Москва
Л. Троицкий
