В Особой кладовой отдела Востока Государственного Эрмитажа хранится небольшой серебряный ковш. Более ста лет назад его нашли вместе с кладом на берегу Оби. Края ковша украшают рельефные изображения охотничьих сцен и поединка богатырей. Мы видим, как конный охотник на скаку бросает аркан на оленя, а среди деревьев мелькают кабан и два медведя. Затем охотник спешивается и, приклонив колено, пускает стрелу во льва. И наконец, отложив в сторону лук, налучье и колчан, воткнув в землю кинжал, он схватился врукопашную с другим богатырем...
Ковш был хазарским. Видимо, предприимчивый купец привез его в Сибирь, где обменял на пушнину. Хазары — народ тюркского происхождения. Слово «хазары» некоторые исследователи выводят от тюркского корня «каз» — бродить, шататься; то есть «кочевой народ».
История могущественной полукочевой Хазарии начинается в VII веке. Каганат возник в степях Восточного Предкавказья, а впоследствии хазары подчинили почти весь Крым, Северный Кавказ, Верхний и Нижний Дон, часть Поволжья.
С первого взгляда казалось, что сюжеты изображений на ковше взяты из эпических сказаний о подвигах богатырей. Одни исследователи предполагали, что это эпизод из эпоса, близкого «Шахнаме» Фирдоуси, где рассказывается о борьбе отца и сына за царскую власть. Другие находили подходящее толкование в монголо-ойратском эпосе, где главными героями выступают не отец и сын, а воины-богатыри, которые впоследствии становились побратимами. По обычаю, они должны были помериться силами и, если оказывались достойными друг друга, клялись в вечной дружбе и верности, скрепляли свою клятву кровью. Это мог быть сюжет и из огузского эпоса, рассказывающего о сватовстве героя. Избранница героя — невеста-богатырша — решила проверить силу и мужество суженого, предложив три испытания: обогнать ее на охоте, превзойти в меткости стрельбы и побороть в рукопашной схватке. О том, что второй персонаж — женщина, якобы говорила длинная коса.
И иранский, и монгольский, и огузский эпосы, конечно, могли быть известны хазарам. Возможно, что и у самих хазаров существовали близкие версии подобных сказаний.
Работая в Особой кладовой, я много раз брала в руки ковш и вглядывалась в фигуры борцов. Мужчина стоит вполоборота, у него усы наподобие запорожских и бритый подбородок. За спиной можно разглядеть волосы, спадающие на плечи. Лоб перевязан длинной лентой, конец которой словно развевается по ветру. Его соперник с толстой косой ничуть не кажется рядом с ним хрупким или слабым. У обоих противников могучие плечи, одежда степняков — узкие штаны заправлены в мягкие сапожки без каблуков, полы длинных кафтанов подоткнуты, чтобы удобнее было скакать верхом и бороться.
Вспоминалось все, что я знала, что читала о хазарах.
О Хазарии писали византийские, сирийские, армянские, персидские средневековые историки. Позднее арабские географы собрали немало сведений об этой стране: в VIII веке хазары стали главными противниками арабов в их военном и торговом продвижении на север. Арабов поражали странные, с их точки зрения, обычаи хазар. Правил народом царь-жрец из старинного тюркского рода, которого хазары сами выбирали, предварительно испытав его: в состоянии ли он переносить тяготы правления. Ритуал избрания кагана остался тайной для арабских писателей.
Не этот ли таинственный эпизод из царской жизни изобразил мастер? Подтвердить догадку мог лишь тот, кто сам видел хазарского кагана. И о таком человеке я знала: китайский миссионер Сюан Цзан, который в 630 году совершил поездку к тюркам на родину хазарской царской династии и оставил подробное описание быта и внешнего облика одного из каганов. Вот читаю о том, что каган жил в большой юрте, заставленной множеством золотых вещей. Войдя в нее, Сюан Цзан увидел приближенных кагана, сидевших двумя рядами на кошмах, а также телохранителей, которые стояли у него за спиной. Вся свита носила волосы, заплетенные в косы, и только у кагана длинные волосы — в знак божественности правителя — были распущены, а лоб обвивал кусок шелка длиной около четырех метров, несколько раз обернутый вокруг головы. «Хотя это был и варварский государь, живущий в войлочном шатре, все-таки на него нельзя было смотреть без удивления и почтения!» — заключал китайский путешественник.
Сходство описания с одним из людей, изображенных на ковше, у меня не оставило сомнений — это хазарский каган!
Здесь надо сказать, что хазары почитали избранного кагана едва ли не божеством, управляющим всеми природными явлениями. От его физической силы и здоровья будто бы зависели не только военные успехи, но и урожай, и благополучие стад. Поэтому старались выбрать самого здорового и сильного кандидата. Для этого хазары, подобно другим языческим народам, устраивали специальные состязания. Соревнование ли в беге или гонки на колесницах, конные ристалища или стрельба из лука. И обязательно борьба. Поводом для объявления состязания могла быть старость властителя или стихийные бедствия, вменявшиеся в вину правящему кагану. И то и другое означало, что каган уже не в состоянии справиться со своими обязанностями и должен доказать свои права в поединке с новым претендентом. Каган выходил на ристалище с распущенными волосами, а его противник заплетал по тюркскому обычаю волосы в косу и перебрасывал ее на грудь. Схватив друг друга за пояса, соперники стремились при этом оторвать противника от земли. Сильнейший убивал соперника кинжалом и становился или оставался царем.
Но и это было еще не все. Помимо выборных царей, у языческих народов существовал обычай «временных» царей, когда раз в году реальный правитель уступал свой трон самому сильному народному борцу или меткому стрелку сроком на один день. Подобные обычаи, связанные с народными праздниками, примерно в то же время существовали в Согде. В первый день шестого месяца, который считался началом года, согдийцы в новых одеждах отправлялись за город. Там состязались в стрельбе из лука в цель на полном скаку. Ристалища продолжались несколько дней. В последний день мишенью была золотая монета. Тот, кто в нее попадал, становился царем на один день. В Среднюю Азию этот обычай попал, как и в Хазарский каганат, от тюрок.
Состязания, приуроченные к разным праздникам, давно утратили свой прежний ритуальный смысл, но до сих пор в ходу у кочевых в прошлом народов Средней Азии. У киргизов — это конная борьба сайчин и элиш, пешая борьба кореш, у туркмен — скачки, стрельба по мишени. Даже «поединок каганов» в измененном виде дошел до наших дней под названием калмыцкой борьбы.
А вот еще одна историческая подробность, имеющая отношение к рассказу. На одной из площадей Самарканда, столицы государства, ставился стол с угощением для «храбрейшего воина Согда». Прикоснувшийся к яствам тем самым вызывал на бой своего предшественника. Тот, кто убивал противника в поединке, в течение последующего года носил звание первого героя, но в установленный срок должен был ждать у стола с яствами нового претендента. Как знать, не из таких ли, подобных хазарскому, ковшей с изображениями сцен борьбы угощали древних борцов-пахлаванов?
Наталья Фонякова, сотрудник Государственного Эрмитажа
Ленинград
