Окончание. Начало см. в № 4.
— Я начал разрабатывать план вторжения в Ливан сразу же после назначения на пост министра обороны в августе 1981 года,— заявил Ариель Шарон в разгар агрессии.
Обосновавшись в министерстве обороны, он поручил генштабу подготовить доклад о возможных акциях в Ливане.
Вскоре начальник генерального штаба Рафаэль Эйтан положил на стол несколько «сценариев» будущей операции. Однако ни один из них не удовлетворил воинственного министра. У него имелись свои, далеко идущие планы.
Что же задумал Шарон? Прежде всего изгнать из Ливана палестинцев, одновременно покончив в ходе операции и с присутствием сирийцев (Имеются в виду сирийские подразделения, входящие в Межарабские силы по поддержанию мира в Ливане. (Здесь и далее прим. авт.).). В этом он рассчитывал на поддержку вооруженных формирований «Ливанского фронта» (Блок правохристианских партий.). Затем министр обороны намеревался посадить в Бейруте «сильное» — естественно, христианское — правительство, которое, как и Египет, подписало бы с Израилем мирный договор.
По указанию Шарона генеральный штаб приступил к детальной разработке плана агрессии против Ливана, которому министр обороны сам придумал кодовое название — «Операция «Ораним», что в переводе с иврита означает «Кедры». Впрочем, в кабинетах генштаба ее чаще называли «Большой проект».
В Тель-Авиве прекрасно понимали, что для успешного претворения в жизнь замыслов Шарона необходима не только гарантия, что Соединенные Штаты не будут мешать вторжению, но и их прямая поддержка. В сентябре 1981 года Бегин и Шарон отправились в Вашингтон. Во время встречи с госсекретарем Хейгом министр обороны сообщил в общих чертах о возможном военном вмешательстве Израиля в Ливане. Реакция, как и следовало ожидать, оказалась благоприятной. Хейг, считавшийся другом Израиля, оказал неоценимую услугу, предложив Бегину заключить соглашение о «стратегическом сотрудничестве». Премьер-министр сразу сообразил, что этот документ обеспечит им не только «политическое прикрытие» агрессии против Ливана; из него можно будет извлечь и другие выгоды.
По возвращении в Тель-Авив Шарон часто виделся с американским послом Самюэлем Льюисом, с которым у него сложились доверительные отношения. И вот на встрече 4 ноября министр обороны как бы между прочим сообщил:
— Ситуация в Ливане опасная... Террористы 37 раз нарушали соглашение о прекращении огня. Мы больше не можем этого терпеть...
Это была откровенная ложь, поскольку ООП строго соблюдала соответствующее соглашение, заключенное в июле того же года. Но американский посол не возразил ни слова.
...В конце ноября Бегин должен был вылететь в Вашингтон для подписания меморандума о «стратегическом сотрудничестве». Но произошло непредвиденное: принимая душ, он поскользнулся и сломал бедро. За океан отправился Шарон.
14 декабря Бегин покинул госпиталь. Утром 15-го он пригласил к себе домой министра обороны и министра иностранных дел. Он принял их в спальне, лежа в постели.
— Я решил аннексировать Голанские высоты,— без обиняков объявил он.— Мое решение я намерен вынести на обсуждение кнессета...
Парламент большинством голосов одобрил предложение премьер-министра;
Для Вашингтона такое развитие событий не было неожиданностью. Тем не менее три недели спустя США приостановили действие меморандума о «стратегическом сотрудничестве», чтобы показать миру, что они якобы недовольны действиями израильских политиков.
Вскоре министр обороны разложил перед Бегином оперативные карты и посвятил его в план операции «Ораним». И тот вдруг заявил, что сейчас «самый благоприятный момент для вторжения», а в качестве предлога «можно использовать активность сирийских войск в районе Голанских высот».
Из журналистского блокнота
Только что я вернулся из бейрутского госпиталя. До сих пор перед глазами искалеченные тела взрослых и детей, усталое лицо главного врача Сухейля Исы.
— Когда израильтяне напали на Ливан, я находился в Тире,— начал он свой рассказ.— Там же работала и моя жена... С ходу овладеть городом израильтяне не смогли. Тогда они решили сровнять его с землей: с моря Тир обстреливали военные корабли, с территории Израиля — дальнобойная артиллерия. В воздухе то и дело появлялись «фантомы» и «кфиры». С наступлением темноты воздушные бомбардировки прекращались, но артобстрел продолжался и ночью...
Сначала Сухейль Иса считал, сколько раненых прошло через его руки. Потом сбился со счета. Вместе со своими коллегами он трудился сутками. Утром девятого июня — доктор Иса запомнил этот день — начался очередной воздушный налет. Одна бомба попала в госпиталь. Погибло много раненых, врачей и медсестер. Среди погибших была и жена доктора, которая через четыре месяца должна была стать матерью. Десятого июня госпиталь окружили танки. Вооруженная до зубов израильская солдатня учинила погром. Врача загородил раненый с костылем в руках.
— Но что мог сделать костыль против автомата? — рассказывает доктор Иса.— Этого раненого сбросили со второго этажа. Всем приказали выйти во двор. Кто не мог идти — выволакивали. Потом устроили перекличку. Мы простояли под палящим солнцем около трех часов. Многих врачей и раненых забрали и увезли в неизвестном направлении.
Потом был путь в Бейрут. Вместе с группой беженцев Сухейль Иса оказался в Дамуре, небольшом городке в двадцати километрах от ливанской столицы. На рассвете 12 июня они были разбужены взрывами. Это налетели израильские самолеты. Бомбежка продолжалась около трех часов. Те, кто остался в живых, словно обезумели от пережитого. Кто кричал, кто плакал, кто бежал неизвестно куда. Не прошло и часа, как снова появились самолеты с шестиконечными звездами на крыльях. В этот раз они сбросили газовые бомбы...
— До сих пор я вижу перед глазами искаженное ужасом лицо одной женщины,— тихо сказал Сухейль Иса.— Эту женщину и ее маленького сына взрывной волной отбросило в сторону. Мальчик нахватался газа и зашелся в кашле... Мать, задыхаясь от удушья, ползла к нему, не понимая, что с ними происходит,— ведь в них не попал ни один осколок. Откуда женщине было знать, что теперь их убивают нервно-паралитическим газом БЦ.
А были еще фосфорные и кассетные бомбы...— помолчав, добавил он.— Это варварское оружие. Горящий фосфор невозможно погасить. Попав на тело, он продолжает гореть, получая кислород из тканей человека. Причем горит до тех пор, пока ткани полностью не уничтожатся. Этот процесс может длиться часами...
— А кассетные?
— Здесь прежде всего многочисленные раны. Очень глубокие и болезненные. Если поражены конечности, как правило, мы вынуждены ампутировать их. Причем, далеко от места проникновения осколков. Если же раны внутренние, они практически неизлечимы...
То, что я увидел потом, не укладывалось в сознании. В коридорах и на лестничных площадках лежали раненые: обожженные фосфором, с осколочными ранениями, с ампутированными конечностями. Одни метались в бреду, другие стонали, проклиная Бегина и Шарона, превративших их жизнь в кромешный ад. Кто просил пить, кто просто молчал, отрешенно глядя в потолок.
Я шел следом за главным врачом и смотрел на искалеченных войной людей. В большинстве своем это были мирные жители.
— Видите, кто стал жертвой артобстрелов и бомбардировок,— Сухейль Иса кивнул на раненых.— А правители Израиля утверждают, что главной мишенью являются боевые формирования палестинского сопротивления. Наглая ложь! Подавляющее большинство жертв — ни в чем не повинные люди и прежде всего те, кто даже не способен держать оружие в руках: старики, женщины и дети.
«Тайная вечеря» заговорщиков
Заседание кнессета, проходившее 12 января 1982 года, было бурным: обсуждался вопрос о передаче Египту населенных пунктов Ямита и Шарм аш-Шейха, находившихся под израильской оккупацией. Премьер-министр сидел не на своем обычном месте, а в кресле-каталке. Казалось, он внимательно слушал ораторов. Но в действительности его мысли были далеко от зала заседаний и думал Бегин о... Шароне, кресло которого пустовало...
В этот же час на военном аэродроме неподалеку от Тель-Авива стояла группа людей, одетых в штатское: дивизионный генерал Абрахам Тамир, командующий десантной бригадой Амос Ярон, начальник оперативного отдела генерального штаба Ури Саги, его однофамилец — шеф военной разведки, представители «Моссад» (Израильская разведка.). Вскоре приземлился военный вертолет, доставивший министра обороны. Шарон молча окинул взглядом собравшихся и направился к другому, теперь уже гражданскому вертолету.
Соблюдая старшинство, собравшиеся один за другим поднялись в кабину, поудобнее устроились в креслах, пристегнули ремни. Вертолет медленно, словно нехотя, поднялся и взял курс на... Ливан.
Шарон не отрываясь смотрел в иллюминатор и думал о том, что все складывается как нельзя лучше. Месяц назад они решили с премьер-министром, что настало время посвятить в планы операции «Ораним» своих давних союзников — правых христиан. Сотрудники «Моссад» сообщили командующему «ливанскими силами» (Вооруженные формирования «Ливанского фронта».) Баширу Жмайелю, что прибудет «важная персона», не уточняя, кто именно.
Вертолет приземлился на специальной площадке в Джунии, неподалеку от электростанции.
— Я знал, что прибудете именно вы,— приветствуя Шарона, с чувством произнес Башир Жмайель, надевший по случаю прибытия «важной персоны» парадную униформу фалангистов.— Мы ждали вас с нетерпением.
Министр обороны Израиля и командующий «ливанскими силами» крепко обнялись. Жмайель представил прибывшим своих соратников: начальника штаба вооруженных формирований партии «Катаиб» (Ведущая партия «Ливанского фронта».) Фади Фрема, начальника безопасности фалангистов Заки Бустани, политического советника Жана Надера и Эли Хобейка, который через восемь месяцев станет палачом Сабры и Шатилы. После обмена рукопожатиями встречавшие и прибывшие направились к ожидавшим их машинам.
Кортеж тронулся. Башир Жмайель сам вел БМВ-734, в котором сидел Шарон. Прибыв в свою резиденцию, он пригласил гостей поужинать.
Поднимая первый тост, командующий «ливанскими силами» молодой Жмайель поблагодарил министра обороны за визит, передал привет от отца — Пьера Жмайеля (Основатель партии «Катаиб». Умер осенью 1984 года.) и другого правохристианского лидера, бывшего президента Камиля Шамуна.
— Наступил решающий час,— патетически закончил Жмайель.— Поэтому мы должны бороться вместе. Ваша страна — это наша последняя надежда.
Шарон поблагодарил за гостеприимство и перешел к делу.
Тоном, не терпящим возражений, он изложил некоторые свои мысли, касающиеся стратегии Израиля в Ливане. Израильский министр заявил, что предпочитает политическое решение проблем, с которыми столкнулись ливанские христиане. Однако тут же намекнул, что ситуация может сложиться так, что в ближайшем будущем, например, в начале лета, Израиль изменит положение, уничтожив инфраструктуру террористических организаций:
— Мы вырвем их с корнем, как больной зуб. Они больше никогда не появятся в Ливане,— войдя в раж, воскликнул он.
...Цель моего визита,— закончил Шарон,— определить формы сотрудничества. Мы окажем вам широкую поддержку, обучим ваших людей, поможем оружием и деньгами.
Шарон и его генералы планировали поручить воинству Жмайеля всю «грязную работу», то есть геноцид в отношении палестинцев и ливанских патриотов.
Под утро израильская делегация возвратилась в Джунию. После короткого отдыха Шарон, облачившись в пятнистый комбинезон, в сопровождении Жмайеля объехал наблюдательные пункты фалангистов.
Глядя через окуляры на окутанный утренним туманом бейрутский аэропорт, министр обороны неожиданно повернулся к Баширу Жмайелю и сказал:
— Я не хочу вдаваться в подробности моих планов, потому что они еще полностью не готовы и говорить о них пока рано. Но в одном я уверен твердо: мы не остановимся ни у Литинии, ни у Захрани. Мы пойдем дальше на север к Бейруту. Город будет блокирован, и вы сможете освободить столицу от террористов и их союзников.
Жмайель кивнул головой в знак согласия, однако заметил:
— Вы правы, Ариель, мы действительно нуждаемся в подобной операции. Но я уверен, что мы не сможем осуществить ее без вмешательства израильской армии.
Реакция Шарона на его слова была уклончивой:
— Это ваша проблема. Мы поможем вам с воздуха, моря, суши. Что же касается Бейрута, то мы войдем в него только в том случае, если вам будет грозить опасность...
Министр обороны многозначительно посмотрел на собеседника. Тот понял все без слов и не стал настаивать на конкретизации. Достаточно того, что израильтяне в принципе готовы войти в Бейрут.
Визит Шарона в стан фалангистов закончился ужином.
Дома той же ночью Шарон позвонил одному из своих близких друзей и сообщил:
— Я только что провел важные переговоры с христианами. Я связал их по рукам и ногам. Теперь можно начинать. Я заставлю Башира работать на нас.
Из журналистского блокнота
...14 сентября, вторник. В Ашрафии, в штаб-квартире партии «Катаиб», в результате взрыва убит 34-летний Башир Жмайель, избранный 23 августа 13-м президентом Ливана.
15 сентября, среда. С пяти утра над ливанской столицей барражируют израильские истребители. Они с воем проносятся над жилыми кварталами, преодолевая на бреющем полете звуковой барьер. Из окон вылетают стекла.
В 11.00 танки агрессора пересекли линию прекращения огня и двинулись на Бейрут. В Тель-Авиве заявили, что штурм западной части Бейрута начат с единственной целью — «предотвратить возможные беспорядки». Израильтяне рассчитывали, что с уходом палестинцев из ливанской столицы в конце августа им будет открыта зеленая улица. Но они слишком рано сбросили со счетов вооруженные отряды Национально-патриотических сил Ливана.
15.00. Идет бой в ста метрах от советского посольства и торгпредства. Стою на балконе и наблюдаю, как отчаянно сопротивляются натиску немногочисленные защитники столицы. Бьются за каждый метр. Оставаться в квартире небезопасно. Решил пробираться в посольство.
Бой приближается... Израильские танки бьют по жилым кварталам. Доносится гул моторов и лязг гусениц. Взрывы, взрывы, взрывы...
16 сентября, четверг. Всю ночь гремела орудийная канонада. Слышались автоматные очереди. Почти до рассвета израильтяне через громкоговорители призывали защитников города прекратить сопротивление и сложить оружие.
17 сентября, пятница. Западный Бейрут полностью захвачен израильтянами. Танки и бронетранспортеры утюжат улицы ливанской столицы. Оккупанты прочесывают квартал за кварталом. В городе уже арестовано около двух тысяч человек. В руках агрессора почти все ключевые позиции.
18 сентября, суббота. С утра решили с коллегой проехать по городу. Улицы словно вымерли, если не считать израильских бронетранспортеров и «джипов».
Выезжаем на улицу Мар-Ильяс. По обеим сторонам — черные остовы сгоревших автомашин. На асфальте щебень и битое стекло. В стенах домов зияют рваные проломы.
Замечаем группу солдат, притаившихся в парадных, за углами зданий. На крышах многих домов засели израильские снайперы, которые могут выстрелить в любого, кто покажется подозрительным. На тротуаре следы крови...
Израильский пост. На сером фанерном щите надпись на иврите: «Стой! Проезд запрещен!» Небритый сержант-резервист в помятом засаленном обмундировании был несказанно удивлен, увидев машину с дипломатическим номером. Протягиваем свои журналистские карточки.
— Вот что, парни...— ухмыльнулся оккупант, возвращая наши документы,— я даю вам ровно одну минуту, чтобы убраться отсюда. Иначе...— он не стал договаривать, а лишь передернул затвор.
Идет 109-й день агрессии.
«Ораним» воплощается в жизнь
Подготовка к агрессии шла полным ходом...
Между тем в Вашингтоне вдруг решили сделать финт, рассчитанный на общественное мнение,— продемонстрировать «нажим» на Израиль с тем, чтобы отговорить его от вторжения в Ливан, о возможности которого в Тель-Авиве говорили уже открыто. 12 февраля посол Льюис встретился в Иерусалиме с заместителем генерального директора израильского МИДа Ханааном Бароном и сообщил ему, что, по имеющимся данным, ЦАХАЛ (Аббревиатура официального названия израильской армии.) намерена осуществить в ближайшем будущем операцию против Ливана. Он выразил надежду, что все эти сведения «не имеют под собой основы», но если он ошибается, то «в американо-израильских отношениях может возникнуть кризис».
Барон доложил премьер-министру о беседе с Льюисом.
Ответ Бегина американскому послу был краток:
— Мы просим не угрожать нам.
Совершенно очевидно, что израильские правители не придали значения американскому «нажиму». Они расценили его лишь как дипломатический маневр, призванный выгородить США в глазах общественного мнения.
Между тем генералы Шарон и Эйтан, на которых наряду с Бегином лежит ответственность за агрессию в Ливане, искали случая для претворения своих планов в жизнь. Депутат Сарид на одном из заседаний кнессета бросил реплику в их адрес: «Они ищут самых фантастических предлогов и готовы раздуть любой инцидент, чтобы развязать войну».
А война приближалась...
Третьего апреля было совершено покушение на сотрудника израильского посольства в Париже Якова Бар-Симантова. Премьер-министр срочно созвал кабинет. Министры одобрили резолюцию, в которой говорилось, что «в случае повторения подобных акций будут приняты ответные меры».
20 апреля на юге Ливана на мине подорвался израильский «джип». Офицер и шофер погибли. Бегин отдал приказ совершить воздушный рейд. Израильская авиация нанесла ракетно-бомбовый удар по трем лагерям палестинских беженцев. Американцы не прореагировали.
В воскресенье 16 мая состоялось очередное заседание кабинета министров. На повестке дня один вопрос: претворение в жизнь «Большого проекта». Шарон требует решения и добивается своего. Отныне, в случае нарушения соглашения о прекращении огня (Имеется в виду соглашение о прекращении огня, заключенное между ООП и Израилем в июле 1981 года.), Израиль немедленно (!) приступает к осуществлению операции «Ораним».
Это решение было доведено до сведения американской администрации. В письме к Рейгану премьер-министр Израиля подчеркнул, что «если в результате террористического акта будет убит или ранен хотя бы один еврей, ЦАХАЛ войдет в Ливан, чтобы раз и навсегда уничтожить палестинские базы».
Сам Шарон считал, что настало время действовать. 19 мая он вылетел в Вашингтон, где 25-го состоялась встреча с госсекретарем Хейгом. Официально посланец Тель-Авива отправился в США для участия в конференции Ассоциации американских евреев. В действительности, он получил письмо от Хейга. Тот писал, что «вместе с министром обороны Каспаром Уайнбергером хотели бы видеть г-на Шарона в Вашингтоне, чтобы обсудить дальнейшее претворение в жизнь меморандума о стратегическом сотрудничестве и решить вопрос относительно будущих поставок оружия».
Израильский министр обороны проинформировал Уайнбергера о решении кабинета начать вторжение в Ливан и объяснил причины.
Выслушав, министр обороны США дал вполне определенный ответ:
— Вопрос о вторжении вы должны обсудить с государственным секретарем. Мы с вами можем рассмотреть практическую сторону. Например, какую военную помощь мы можем вам оказать...
В ночь на третье июня в Лондоне «неизвестными лицами» было совершено покушение на израильского посла Шломо Аргова, выходившего после приема из отеля «Дорчестер». Видимо, во время майской встречи в Вашингтоне госсекретарь Хейг не зря советовал Шарону, что «...наилучшим поводом для вашей операции могла бы стать смерть какого-нибудь израильтянина»!
На рассвете в тот же день премьер-министр провел экстренное заседание кабинета. Начальник генерального штаба Эйтан предложил министрам подвергнуть бомбардировке девять объектов в Бейруте и семь в Южном Ливане. Мнения разделились. В конце концов приняли решение нанести удар по трем объектам на юге и двум в ливанской столице.
Проведенные четвертого июня кровавые бомбардировки Бейрута и Южного Ливана (около 250 человек убиты и несколько сот ранены) вызвали — чего и добивались израильские правители — ответный обстрел палестинцами Верхней Галилеи, где один человек погиб и пять получили ранения.
В субботу, 5 июня, Бегин вновь созвал кабинет. Превозмогая боль в бедре, он встал с кресла-каталки и, опираясь на трость, произнес с надрывом:
— Я сделал все, что мог, для предотвращения войны. Но, видно, наша судьба — постоянная борьба за выживание.— Он помолчал, оглядел министров лихорадочно блестевшими глазами и прокричал: — Настал час борьбы!
Министры поняли, что возражать бесполезно, и подняли руки в знак одобрения начала операции в Ливане.
Поздно вечером 5 июня премьер-министр потребовал от начальника генерального штаба все карты и документы, относящиеся к операции «Ораним». Он зачеркнул фломастером старое кодовое название и написал новое: «Мир Галилее».
Шестого июня израильские дивизии вторглись в Ливан...
Из журналистского блокнота
Западный коллега-журналист дал почитать дневник 68-летнего израильского полковника-резервиста Дова Ирмия, призванного в начале агрессии на службу.
«10 июня, четверг. В моей голове перемешались впечатления этого дня. Самое худшее из всего увиденного — зрелище несчастных людей. Я снова вижу потрясенные лица женщин, потерявших детей. Армия продолжает свою грязную работу.
12 июня, суббота. С утра возобновились бомбардировки Сайды. Самолеты сбрасывают горы бомб на лагерь палестинских беженцев Айн-Хильве. Это мне напоминает вторую мировую войну.
...Десятки тысяч людей собраны на берегу моря. Солдаты обращаются с ними жестоко. Повсюду слышатся окрики и ругательства. Так продолжается до полуночи.
13 июня, воскресенье. Во дворе школы около тысячи похожих друг на друга пленных сидят на земле под палящим солнцем. Руки скручены за спиной. У многих завязаны глаза. Одни теряют сознание, другие стонут от ран и побоев.
Замечаю пожилого пленного. Молодой солдат наотмашь бьет его. По лицу несчастного течет кровь, но солдат продолжает свое дело.
Чуть дальше вижу двух рослых солдат, прогуливающихся между рядами пленных. В руках у них полутораметровые толстые палки. Они бьют без разбора направо и налево.
19 июня, суббота. По радио услышал о «широкомасштабной гуманной акции», которую осуществляет израильская армия. Какая лживая пропаганда! Кажется, что мы научились многим вещам у фашистских специалистов.
22 июня, вторник. В лагере Рашадия встретил старика по имени Диаб эль-Хасан. Он был арестован, а потом освобожден.
— Они меня били до пресыщения,— сказал он.
Какие точные слова! «До пресыщения...» И эти дикие звери принадлежат к моему «избранному» народу...
Если бы я знал, каким будет наше государство, я покинул бы его еще тридцать лёт назад...»
В тот день я возвращался из Джунии в Бейрут. Шоссе блестело под лучами стоявшего в зените солнца. Справа, словно устав от жары, тяжело дышало неестественно бирюзовое море. На рейде в акватории порта стояли торговые суда, окутанные прозрачной голубоватой дымкой.
Въезжать в Бейрут решил через Национальный музей. Однако, выехав на улицу, ведущую к контрольно-пропускному пункту, заметил впереди длинный хвост автомашин.
— Что случилось? — спросил я, поравнявшись с грузовиком.
— Взорвали какой-то банк,— ответил водитель и добавил: — Перекрыты все проезды.
На следующий день газеты сообщили, что в результате взрыва десять человек были убиты и около тридцати получили ранения.
...Я рассказал лишь об одном эпизоде. Подобные взрывы в Западном Бейруте случаются почти ежедневно, а иногда и несколько раз в день. То взлетит в воздух банк, то магазин или мастерская, то ресторан или бар, то мечеть или школа. В это трудно поверить, но почти за одиннадцать лет ливанской драмы в стране произошло 5730 взрывов.
Минувший год, по признанию бейрутских газет, был рекордным: свыше тысячи взрывов. Большинство из них — дело рук израильской агентуры, активно действующей в Бейруте и в других ливанских городах. Причем, пособники Тель-Авива не только устраивают взрывы, но и провоцируют вооруженные столкновения, терроризируют население, разжигают религиозную рознь.
Сейчас израильские агрессоры создали на юге Ливана «буферную зону», которая находится под контролем пресловутой «армии Южного Ливана», сколоченной и обученной ими же самими.
Операция «Мир Галилее» еще не закончена... Она продолжается...
Бейрут
Константин Капитонов, соб. корр. «Литературной газеты» в Ливане — специально для «Вокруг света»
