Нас было более пятидесяти человек. Из одиннадцати стран мира. В Крым, в Предгорное опытное хозяйство «Магарач» ВНИИ виноделия и виноградарства, мы приехали работать. И работали. Прореживали молодняк в питомнике, собирали виноград и персики. Мы — участники Международного рабочего лагеря молодежи, организованного под девизом «Добровольный труд — вклад в борьбу за мир и разоружение».
Распорядок дня был обычный: подъем в семь утра, потом завтрак, работа в поле, обед, дискуссии, ужин, культурная программа... От денег за работу мы отказались — они пошли в фонд XII Всемирного фестиваля молодежи и студентов...
Несмотря на различие в политических, религиозных, философских воззрениях, нас объединяло главное — стремление своими руками внести конкретный вклад в борьбу против ядерной угрозы.
«Со страхом надо бороться!»
Лагеря, похожие на наш, организуются в разных странах уже около шестидесяти лет. Появились они в Западной Европе после первой мировой войны.
Работа в интернациональных трудовых лагерях уже по самой своей сути направлена против войны. Она помогает людям с различными политическими взглядами лучше узнать и понять друг друга, обсудить наболевшие вопросы и вместе искать пути их решения. Число таких лагерей растет по всему миру.
Борьба за мир на Западе в наши дни опасна. Против демонстрантов используют слезоточивые и нервно-паралитические газы, водометы, в них стреляют пластиковыми пулями...
Одна из участниц нашего лагеря — Руфь Ингрид — в свои двадцать четыре года все это испытала на себе. Но ей повезло — она не только не попала в тюремную камеру, как случилось со многими ее соратницами в Великобритании, но даже сумела приехать в Советский Союз.
— Подумать только,— говорит Руфь,— пятнадцать Хиросим в боеголовке одной-единственной крылатой ракеты! А их на нашей территории уже девяносто шесть. Ведь это смертельно опасно, если учесть, что вслед за — не дай бог! — запуском крылатых ракет практически немедленно — через несколько минут — последует ответный удар. С сознанием этого, с этим ощущением страшно жить... Страшно рожать детей.
Со страхом надо бороться,— сделав паузу, добавляет Ингрид...
Если попытаться объединить все встречи и дискуссии участников лагеря — а разговоры не прекращались и в поле, и за обеденным столом, и по дороге на работу,— то получится как бы молодежный форум в миниатюре. Форум, на котором мы обсуждали те же проблемы, которые войдут в повестку дня предстоящего Всемирного фестиваля молодежи и студентов в Москве.
Забор в Белфасте
Рассказывает Питер Эмерсон (Северная Ирландия, Белфаст), в прошлом учитель, ныне безработный.
Когда я говорю об Ольстере, то всегда вспоминаю Вьетнам. В судьбах наших народов много общего — и многовековая война за независимость, и борьба против искусственного расчленения страны. Разница лишь в том, что мы начали выступать за воссоединение раньше и до сих пор не победили. Когда в 1921 году Ирландия отвоевала, наконец, права британского доминиона, шесть графств Ольстера из десяти остались «самоуправляющейся провинцией Соединенного Королевства Великобритании и Северной Ирландии». Для полумиллиона католиков-ирландцев это означало одно — независимость превратилась в мираж. Межобщинная рознь — вещь ужасная. Накал страстей порой достигает критической точки. Так и случилось 12 августа 1969 года. Использовав начавшиеся тогда волнения, британские власти ввели войска, и Северная Ирландия превратилась в фронтовую полосу. Она остается таковой и по сей день. С той трагической даты в Ольстере убито более 2300 человек. Пятнадцать из них — «гуманными» пластиковыми пулями. Ранено двадцать четыре тысячи человек. Сейчас на нас испытывают новейшие достижения карательной техники и химии. Скажем, газ «си-ар» — он создает заграждения из ядовитой пены...
Бороться с этим кошмаром можно по-разному. Оружием. Голодовками. Демонстрациями протеста. Но можно искать и новые формы.
Белфаст, как кровоточащим рубцом, разделен на две части забором. По одну сторону — католики, по другую — протестанты. У забора — огромный пустырь, заросший сорняками. Этот пустырь и навел меня на мысль доказать миру, что и католики, и протестанты, и такие, как я, атеисты — в первую очередь люди. А значит, они могут — должны! — жить в мире друг с другом как равные, как добрые соседи...
Я собрал единомышленников — таких же безработных, как и я. Все вместе мы распахали этот пустырь и засеяли пшеницей. Нашей единственной в своем роде ферме уже три года. Она начала приносить доход. И не только коммерческий. Наш пример доказывает — мы можем жить и трудиться в мире. Иностранным войскам нет нужды «опекать» нас. Мы имеем право на мир и независимость. Мы — люди!
Дракон длинной в милю
Говорит Руфь Ингрид, государственная служащая в области социального обеспечения, активистка движения «Квакеры за мир», участница женского лагеря протеста «Гринэм-Коммон».
— Палаточный лагерь у ворот американской военной базы «Гринэм-Коммон» возник стихийно и внезапно, когда, несмотря на массовые протесты, в «Гринэм-Коммон» стали размещать американские крылатые ракеты. Для каждой женщины, приехавшей в лагерь мира, и тысяч других, объявивших о своей солидарности с нами, чувство персональной ответственности за судьбы мира выросло из чувства гнева и отчаяния...
Американская база обнесена огромной стеной. В ней девять ворот. И у каждых буквально в одночасье возник палаточный городок протестующих женщин. Так началось наше движение ненасильственных действий, о котором очень скоро заговорил весь мир. Мы поняли: никто в нашей стране не изменит курс, ведущий к массовой катастрофе, если мы сами не докажем, что существуют иные пути решения проблем — не опирающиеся на угрозу и насилие. Каждый из нас по-своему, как может, должен нести персональную ответственность за мир, в котором мы пока еще живем.
Вот, например, Сьюзен Лэм. Как-то раз, когда мы вдвоем ездили за продуктами для палаточного городка, она рассказала мне, что привело ее в «Гринэм-Коммон».
«Однажды, в день рождения моей дочери,— вспоминала Сьюзен,— я привезла девочку в Лондон и повела ее в зоопарк. Уэльс, где мы живем,— место очень спокойное. А в Лондоне каждый самолет, который пролетал над нашими головами, ужасно пугал дочку. Она испуганно всматривалась в небо и постоянно спрашивала: «Мамочка, они собираются нас бомбить?»
Неожиданно я отчетливо поняла, что страх моей дочери донельзя реален, что ее слова — самое серьезное предупреждение, которое мне довелось слышать. И я ужаснулась, что позволила ей жить и расти с таким страхом. Некоторое время спустя я увидела по телевидению программу «Защита и выживание». И я представила, что мне предстоит сидеть и смотреть, как будут умирать мои дети. Дети ведь намного восприимчивее к радиации, чем взрослые, а значит, мне предстоит сначала увидеть их агонию, а затем умереть самой. И тут мне стало совершенно ясно, что я должна что-то делать для моих детей. Моя прямая обязанность — сохранить мир, в котором они могли бы спокойно расти».
А вот свидетельство еще одной активистки нашего движения — Сары ван Виин:
«Когда я впервые услышала о женском лагере, мне показалось, что лишения, на которые придется идти, не под силу такому человеку, как я,— с двумя маленькими детьми.
Но однажды я получила из «Гринэм-Коммон» письмо, в котором говорилось, что правительство собирается разогнать лагерь. Я взяла спальный мешок и отправилась за двести миль в «Гринэм-Коммон», не зная, что из этого получится. Я никогда раньше не была в лагере мира и даже толком не представляла, что там происходит. Но теплота, с которой меня встретили, полное отсутствие недоверия или отчужденности доказали мне, что я приняла правильное решение. Здесь я наконец четко поняла, что лагерь мира — больше чем просто смелый жест неповиновения. Это овеществленная метафора личной ответственности. Это постоянное напоминание правительству, что множество людей не желает гонки вооружений».
Наше правительство растрачивает миллиарды фунтов на то, что должно служить массовому убийству, а не на социальные нужды, здравоохранение или образование. Это вопрос не только финансовых затрат или военной стратегии. Это вопрос морали. Каждый человек должен спросить себя: способен ли он, готов ли, хочет ли нажать на курок или пусковую кнопку? И если ответом будет: «Нет!» — его место с нами.
Женщины «Гринэм-Коммон» ложились перед тягачами с ракетами, приковывали себя наручниками к ограде базы, буквально завешивали всю ограду фотографиями своих детей...
Но самое большое впечатление произвел сделанный из папье-маше дракон длиною в целую милю, символизирующий войну. При огромном стечении зрителей, телеоператоров, фотокорреспондентов, журналистов мы несколько раз обнесли дракона вокруг военной базы. Это был знаменитый 120-мильный поход женщин «Гринэм-Коммон».
Десятки тысяч людей из всех уголков Англии помогают нам — одеялами и палатками, продуктами, медикаментами, деньгами... Кто чем может. Они понимают то, что не способны понять твердолобые политиканы и некоторые газетчики.
Одна из моих соратниц по «Гринэм-Коммон» очень мужественно, очень точно и очень достойно ответила за всех нас на газетные нападки.
«Меня публично обвинили,— сказала она,— в жестокости и бессердечии за то, что я уехала от своих детей в лагерь мира. Но все, что я делала, я делала именно для них, для моих детей. Когда-то мужчины оставляли свой дом, чтобы идти на войну. Сегодня женщины оставляют свои дома, чтобы бороться за мир...»
Коричневая угроза
Их было двое. Оба из ФРГ.
Матиас Хаберкорн приехал в Крым из Кёльна, по профессии он учитель, по призванию — борец за мир.
Хайо Люк учится в Гамбурге, он студент-теолог. Призвание у него то же, что и у Матиаса.
Оба говорили практически об одном и том же...
Хайо Люк: ...Этого не забыть. Как будто вернулся 1933 год. Бритые головы, серые куртки, кованые сапоги. Сапоги стучали по брусчатке Ганновера, гремели лозунги времен Гитлера: «Германия, проснись!», «Сегодня нам принадлежит Германия, а завтра — весь мир!» Я слышал это, я видел их своими глазами. Это неонацисты, «скин хедс», «бритоголовые». Они доказали свою «верность традициям», напав на участников демонстрации, которая шла под лозунгом «Нет нацизму!». Кровь мирных людей пролилась на улицах Ганновера. Это было совсем недавно — летом восемьдесят третьего. И с каждым месяцем «бритоголовые» активизируются все больше.
ФРГ — страна противоречий. Здесь генерал Герберт Бастиан, в недалеком прошлом высший офицер бундесвера и НАТО, провозгласил идею мира и прошел в бундестаг от партии «зеленых». Здесь же он был лишен бундестагом парламентской неприкосновенности, и суд наложил на него крупный штраф за мирную осаду американской военно-воздушной базы, где планировали разместить — и разместили — крылатые ракеты. За подобные же действия были осуждены 257 человек. Им вменили в вину «создание помех для нормального функционирования аэродрома». Ведь они перекрыли одну из дорог, соединяющую базу с казармой.
«Бритоголовые» и их вдохновители — на свободе. А борцы за мир, против «коричневой чумы» — осуждены.
И все-таки нас больше. Мы боролись с ними, боремся и будем бороться.
Матиас Хаберкорн: Борцом за мир я стал после службы в бундесвере, где многому обучился, многое познал и сделал определенные выводы. В армии меня учили убивать всеми мыслимыми способами. И это внушило мне отвращение к убийству.
И вот я вижу, как возрождается нацизм. Он возрождается в разных «землячествах», «союзах», даже «партиях». Но страшнее всего — резерв этого фронта. Его вербуют среди молодежи.
Глава «бритоголовых» Гамбурга Вакер (21 год, ученик в транспортном агентстве) в своем интервью журналу «Шпигель» заявил, что мечтает стать «рядовым нацистским штурмовиком, которому будет позволено драться на улице»...
Теперь вы знаете, против чего и против кого мы боремся.
А в заключение я скажу — за что. За мир на планете. За то, чтобы история не повторялась и Германия не стала причиной и виновницей возникновения третьей мировой войны. За свободу совести, за мир, справедливость. Я уверен в нашей победе.
И еще — мне очень хочется опять приехать в вашу прекрасную страну. Уже на Московский фестиваль. И я надеюсь, что так и будет.
Уроки мира
Джинни Барклай, 26 лет, американская учительница, член совета директоров организации «Добровольцы за мир», член организаций «Преподаватели за социальную ответственность» и «Остановить ядерную войну».
Отец одного из моих учеников присутствовал при испытании в Тихом океане бомбы мощностью 50 мегатонн. По его словам, даже военные были потрясены увиденным.
Компьютеры Пентагона в нашей стране только за последние полтора года ошибались 151 раз — они поднимали тревогу, сообщая, что на Америку летят русские ракеты. Самая серьезная ошибка была в ноябре 1979 года, когда кто-то ввел в главный компьютер Пентагона программу военной игры. Компьютер решил, что началось нападение русских, и привел всю американскую военную машину — по всему миру — в состояние шестиминутной ядерной готовности. Три эскадрильи бомбардировщиков с ядерным оружием на борту направились к советским границам. Если бы вовремя не обнаружили ошибку и самолеты не изменили бы курс, четырнадцатью минутами позже меня — и очень многих из ныне живущих людей — уже не было бы на свете.
За эти считанные минуты нормальный человек не в силах даже обсудить ситуацию, не так ли?
Мы, американские преподаватели, создали в 1981 году общественную добровольную организацию учителей, школьной и университетской администрации, родителей, которая называется «Преподаватели за социальную ответственность» (ПСО). Идея ее создания принадлежит Роберте Сноу, которая и стала президентом ПСО. Ныне у нас уже 75 отделений по всей стране.
По нашей инициативе во многих американских школах регулярно проводятся так называемые «уроки мира». Их идею подсказали опросы общественного мнения, в результате которых выяснилось, что почти 89 процентов американских школьников считают Советский Союз врагом номер один и живут в постоянном страхе, так как уверены в неизбежности ядерной войны. Эти неожиданные и страшные плоды нашей однобокой пропаганды буквально всколыхнули и родителей и учителей. Мы все поняли, что просто обязаны что-то сделать. Причем немедленно... И вот — «уроки мира».
На них мы рассказываем, почему и зачем создавалось ядерное оружие, о Хиросиме, Нагасаки и судьбе жителей этих городов, об ответственности ученых. Мы стараемся дать как можно больше правдивой информации о Советском Союзе, привлекая для этого различные материалы, книги, фильмы. Мы, например, широко используем снятые на видеопленку ответы советских школьников на вопрос: что они думают о ядерной войне? Этот фильм был снят американскими учеными в двух советских пионерлагерях летом 1983 года. Даем сравнительный анализ ответов советских школьников и американских. Мы говорим: мир — это не просто отсутствие войны, это возможность — и обязанность — созидать, строить, заботиться о ближних и дальних. Мы очень рады, что после наших «уроков мира» заблуждения многих школьников рассеиваются. Молодежь словно просыпается после долгого кошмарного и безысходного сна...
Наши студенты и школьники активно участвуют в ралли и маршах мира, которые в последнее время все чаще проходят в США. Они сообща и поодиночке пишут письма сенаторам и конгрессменам с требованием изменить опасный, чреватый для дела мира курс Белого дома.
Многие молодые люди считают, что мало просто участвовать в антивоенных демонстрациях, устраивать митинги и собрания, собирать подписи под петициями протеста. Они думают, что лучшее средство понять друг друга| найти оптимальный путь решения наболевших вопросов — это совместная работа в интернациональных трудовых лагерях. В таких, как крымский.
Между прочим, у нас, в США, несколько лет назад действовал лишь один лагерь. А в 1984 году их были уже десятки. Причем — поразительный факт — лагерь в штате Колорадо организовал Джон Дэнвер — один из самых популярных сейчас певцов. На будущий год мы планируем создать еще двадцать трудовых лагерей.
И очень многого мы, американские борцы за мир, ждем от Московского фестиваля...
В международном трудовом лагере собрались представители молодежи, ощущающей, по их собственным словам, персональную ответственность за судьбы мира. Они были уверены: в их силах добиться того, чтобы дети по всей Земле постепенно забыли страшное слово «война».
Конечно, для решения проблем современного мира мало нескольких дней совместной работы пятидесяти человек из одиннадцати стран планеты. Мало нескольких ночей дискуссий. Тут нужен фестиваль. И он состоится в Москве.
Симферополь
Виталий Мельников, наш спец. корр.
