На десятый день после разговора с Альбертом Лайксом о планах строительной корпорации «Прибой» Кеннет Райлз катил сообщить Билли Джо Прыгуну, что ему придется освободить участок. От Коупленда он свернул к востоку, а дальше — на извилистый узкий проселок, ведущий на болота. Он ехал в эти места первый раз и беспокоился, как бы не сбиться с пути. Еще сильнее его тревожила мысль о том, как поведет себя Билли Джо, когда узнает, что должен съезжать с насиженного места.
Подъехав к дощатому каркасному дому, он не без облегчения узнал, что Билли Джо сейчас нет. Тягостная обязанность ненадолго откладывалась, и Кеннет Райлз поехал дальше, к «Приюту рыболова».
Несколько дней тому назад, просматривая документы на земельную собственность в этом районе, он обнаружил, что десять акров земли принадлежат Сету Томпсону. Этот ничтожный островок со всех сторон окружали владения «Прибоя», и Райлз понимал, что, когда начнется строительство, цена на эту землю подскочит до небес. Имело полный смысл пожертвовать толикой времени и попробовать приобрести эти десять акров, а после перепродать «Прибою». На каждом из них можно заработать тысячи.
Райлз доехал до конца дорожки, поравнялся с захудалой лавчонкой, остановил машину и вышел. Первые минуты разглядывал дом и озирался по сторонам, потом заметил, что от ручья к нему бредет какой-то толстобрюхий старикан.
— Мое почтение, уважаемый,— сказал Сет.— Чего изволите?
— Простите, не вы ли будете мистер Томпсон? — На первый взгляд было похоже, что с этим стариком нетрудно сладить дело, в особенности если прельстить его ценой.
— Точно, я самый и есть. Сет Томпсон. Чего желаете?
— Видите ли, мистер Томпсон, я — Кеннет Райлз, владелец агентства по недвижимости в Иммокали. Скажите, вам никогда не приходила мысль продать эту землю?
— Откровенно сказать, нет. Даже и в помышлении не было.
— Дело в том, что я как раз присматриваю в ваших краях участок. Как бы вы отнеслись к такому предложению?
— Говорю вам, ничего такого даже и в помышлении не держу.
— Что вы скажете, например, если я предложу вам по двести долларов за акр?
— Скажу, что мне это без разницы.
— Мистер Томпсон, какая это земля? Это топь, болото. Хорошо — назовите вашу цену.
— Слушай-ка, друг. Меня это вообще не волнует. Больше-то ничего не желаешь? А то мне вон лодки надо латать.
Райлз переступил с ноги на ногу и заложил руки за спину.
— Мистер Томпсон, я делаю вам другое предложение. Даю тысячу долларов за акр наличными. Итого десять тысяч за полоску болота. Рассудите сами, недурно?
— Я же толкую тебе — не волнует, и весь сказ,— отрезал Сет.— Мы на этой полоске живем с 1890 года — мой папаша, а потом я. Худо-бедно, восемьдесят два года. И на ней доживу я еще сколько-то годов, и схоронят меня тоже тут, вон под тем здоровым дубом. А теперь просим прощения. Работа ждет.
Райлза разбирала злость. В его расчеты не входило проговориться о строительстве, но досада взяла верх.
— Мистер Томпсон, все равно вам так или иначе скоро продавать эту землю, а нет — окажетесь посреди жилой застройки! Может статься, прямехонько в центре площадки для гольфа!
В первую минуту его слова попросту не дошли до сознания Сета.
— Ты это насчет чего? — спросил он.
— Десять тысяч акров болота куплены строительной корпорацией под названием «Прибой», чтобы возвести на них жилой район. Вам принадлежит жалкий пятачок в самом его центре.
У Сета отвисла челюсть.
— Не может такого быть.
— Нет, может. К предварительным работам приступят в недельный срок.
— Ну и что,— недоверчиво сказал Сет.— И пускай. Покуда под боком течет ручей, я себе заработаю на пропитание.
— Как вы не понимаете, мистер Томпсон? — Райлз теперь говорил снисходительно.— Никакого ручья не будет. Проложат осушительные каналы и всю эту местность расчистят. Не будет больше ручья и не будет болота.
— А то место, где живут Чарли Прыгун и Билли Джо? Тоже порушат?
— Непременно. Им придется съезжать.— Райлз изобразил на лице глубокое сочувствие.— Мистер Томпсон, я понимаю, что вы должны переживать сейчас. Но десять тысяч долларов — немалые деньги. Переедете в город, подыщете себе работу.
— Друг,— медленно проговорил Сет, на круглом лице которого как-то сразу обозначились его годы.— Я, почитай, двадцать годов башмаки не обувал. Кто мне, по-твоему, даст работу и какую?
— Это я не берусь сказать, но, во всяком случае, имея такую сумму, вы достаточно долго не будете знать нужды... Ну, так на чем же мы покончим? Продаете?
— Нет. Все равно нет. Это дело надо обмозговать.
Райлз извлек из бумажника визитную карточку.
— Когда решите — тут сказано, где меня найти в Иммокали. И вот что, мистер Томпсон. Я вам даю хорошую цену, поверьте. Поэтому, когда надумаете продавать, не забудьте, пожалуйста, я первый на очереди.
Сет с минуту стоял неподвижно, боясь поверить, что слышал правду, что этот разговор не злое наваждение. Потом встряхнулся, зашел в лавку, открыл банку пива. Когда он вышел наружу, щуря глаза от солнца, то первый раз по-настоящему заметил, как сильно покосилось крыльцо хибары...
Машина съехала на обочину и стала. Билли Джо, мерно взмахивая мачете, срезал кустарник вдоль канала, идущего параллельно шоссе. Он скинул рубаху, и его бронзовые плечи и грудь блестели от пота. Впереди, растянувшись цепочкой, работали другие.
Кеннета Райлза он узнал с первого взгляда и встревожился, гадая, что могло привести его сюда. Райлз вылез из машины и спустился к нему с насыпи.
— Билли Джо,— начал он с расстановкой,— помните, я говорил, что земля, которую вы арендуете, продана в другие руки?
— Как же не помнить, мистер Райлз. Из головы не выходит. Что, повысили плату?
— Нет, не в том дело.— Райлз замялся.— Компания, которая приобрела землю, намерена использовать ее целиком для строительства жилого комплекса. Вас не оставят на вашем участке. Придется съезжать.
— Когда это все начнется?
Невозмутимость, с которой Билли Джо принял известие, приятно удивила Райлза. Он заговорил увереннее.
— Предварительные работы уже на следующей неделе, а в пределах месяца полным ходом пойдет расчистка площади. Вас оставят напоследок, не будут трогать как можно дольше. По крайней мере недели три, месяц.
Билли Джо отер со лба пот.
— Как будет с моим домом, мистер Райлз?
— Видите ли, если арендатор произвел на земле усовершенствования, я уполномочен компанией уплатить ему возмещение в размере пятисот долларов.
— Пятьсот?! За мой дом, сараи, заборы и за все хозяйство? Мистер Райлз, это все, что я нажил за двадцать два года работы!
— Искренне сожалею, Билли Джо,— сказал Райлз, отводя глаза.— Я ведь только передаю вам то, что мне поручили. Пожалуй, вам имеет смысл взять деньги, а дом перевезти на другое место.
Билли Джо досталась от предков-семинолов способность стоически переносить невзгоды, и все же он чувствовал, как в глубине души разгорается гнев.
— Куда перевезти, мистер Райлз? Или, может быть, мне собираются отдать задаром участок земли? Но даже если бы я нашел куда, мне обошлось бы в пять раз дороже только перевезти дом и прорыть колодец. А где мне взять такие деньги?
Райлз смешался; разговор круто принимал другой оборот, и ему сделалось крайне неуютно.
— Я понимаю ваше положение, сочувствую вам, но уже сказал, что выполняю чужое распоряжение, не более того. Будь это в моих силах, Билли Джо, я не обидел бы вас, вы знаете, но здесь я бессилен. От вас требуется явиться ко мне в контору, подписать документ, и можете получить свои пятьсот долларов. Надеюсь, все у вас образуется как нельзя лучше.— И с этими словами он торопливо зашагал к машине.
Как только Райлз отъехал, Билли Джо пошел к десятнику отпрашиваться с работы. Внезапная вспышка гнева сменилась у него в душе гнетущим страхом — он просто не представлял себе, что делать.
Доехав до Тернер-ривер, он остановился, вышел из машины и сел на берегу реки, бросая в воду камешки и соображая, как жить дальше. Первым его побуждением было отступить в глубь болот, но он тотчас отбросил эту мысль, понимая, что не имеет права так поступать из-за Тимми. Если он обратится в бегство, подобно своим соплеменникам, которые искали в этом спасение до него, он перечеркнет будущее Тимми. А поселиться на Тамиамской тропе — нет, ни за что! Сколько раз, проезжая по Тропе, он наблюдал, как люди одной с ним крови живут, низведенные до положения уродцев, которые позволяют выставлять себя напоказ в ярмарочных балаганах — позволяют не по доброй воле, а из необходимости выжить. Он закрыл глаза, и перед ним встали рекламные щиты: «Посетите индейскую деревню Джо Оцеолы», «В пяти милях отсюда — индейское селение Джона Рысий Хвост. Не проезжайте мимо!»; несколько чики за дощатым забором, у входа — сувенирный киоск, входная плата пятьдесят центов; сюда, пожалуйста, в эту дверь; вот семинол за стиркой одежды, вот семинол готовит пищу, семинол за едой; не желаете ли посмотреть, как смельчак семинол сразится с аллигатором — тогда с вас еще четвертак...
Если податься севернее, в трудовые лагеря,— там тоже не жизнь. Он как-то ездил в Пахоки и видел: штабелями громоздятся лачуги одна на другую, как дрова; дрянная побелка облезла, крыши провалились, дворики вытоптаны догола; лепятся лачуги друг к другу — не вздохнуть, а возвращаясь назад, видел, как между Пахоки и Клюстоном, миля за милей, растянулись до горизонта плантации сахарного тростника: грязь чернее сажи, ни деревца, ни укромного уголка, негде побыть одному; а дальше апельсиновые рощи и огороды, и снова трудовые лагеря, бесконечные ряды лачуг...
В резервации тоже не слаще; вся земля либо под водой, либо до того скудна, что родит, на печаль худосочной скотине, одну жесткую проволочную траву да колючки и едва способна прокормить тех, кто уже ютится по разбросанным на ней чики и бревенчатым избушкам.
Чем дольше он размышлял, тем сильнее овладевала им растерянность. До сих пор вселенная для него умещалась на том клочке, где он жил. Земля приносила ему не так уж много, но больше ему не требовалось, на большее он никогда не зарился. Здесь появились на свет его дети, здесь отошел он от стародавнего уклада, которому подчинял свою жизнь его отец. И вот эта жизнь рушилась, и нужно было строить ее заново на чужом и пока еще неведомом месте.
Он вернулся к машине и двинулся по проселку, ведущему на болота, которые еще сегодня утром называл своим домом; старался ехать медленно, не представляя себе, какие найти слова для Уотси, Люси и Тимми, и окончательно теряясь при мысли о предстоящем разговоре с отцом и матерью.
* * *
Назавтра Билли Джо поехал на отцовское становище. Лилли он застал за шитьем, отец потрошил у воды черепаху, добытую на болоте.
Старый индеец принес черепашье мясо на кухоньку и положил в кастрюлю. Потом подошел к столу и уселся напротив Билли Джо.
— Пап, у меня к тебе разговор,— сказал Билли Джо.
— И у нас к тебе тоже,— сказал Чарли, лучась каждой морщиной на лице. Он полез на полку, снял с нее жестянку из-под консервов и вытряхнул на стол деньги — бумажки и мелочь.— Мы напродавали много всякой всячины и собрали двести шестьдесят долларов с небольшим, поможем тебе купить телевизор для Люси с Фрэнком Уилли.
Билли Джо посмотрел на деньги, потом на сияющего отца...
— Вы бы с мамой лучше оставили эти деньги себе. Вам они тоже пригодятся.
— Это наша доля на свадебный подарок,— твердо сказал Чарли.— Мы так хотим.
— Хорошо, будь по-вашему. Спасибо вам. Большое спасибо. Люси будет горда и рада, что вы тоже помогли.— Он был растроган сюрпризом, но необходимость побуждала его вернуться к тому, что его сюда привело.— Кофейку бы сейчас. Есть у вас?
— Найдется.— Чарли налил две чашки кофе и поставил на стол.
— Теперь и я тебе что-то скажу.— Билли Джо пригубил дымящийся кофе.— Пап, ты ведь всегда знал, что эта земля не наша, правильно?
— Да, знал.
— Тебе известно, что она принадлежит другим, да?
— Земля принадлежит тем, кто ее любит.
— Не совсем так. Земля принадлежит тем, у кого на нее в городе выправлена бумага. Отец, нашу землю продали новым хозяевам, и они собираются расчищать болота, строить дома. Через три-четыре недели самое позднее мы должны съехать отсюда.
Чарли не шелохнулся. Он сидел, стараясь осмыслить то, что услышал; Лилли оторвалась от шитья и оцепенела, устремив взгляд на Билли Джо.
— Это неправда,— выговорил наконец Чарли.
— Правда, пап. Мы обязаны съехать. Так говорит мистер Райлз, земельный агент из Иммокали,— это у него я вношу плату за аренду участка.
— Но мы пробыли здесь всю жизнь. Мы других мест не знаем.
— Да, пап.— Билли Джо замотал головой.— Все, с этим покончено. Найду себе где-нибудь работу, и вы с мамой переедете к нам.
Лилли слушала, не пропуская ни слова, но по-прежнему безмолвно.
— Я не уйду с болот! — В голосе Чарли зазвенел вызов.
— У нас нет выбора. Скоро пригонят бульдозеры, и тут ничего не останется.
Нельзя тебе быть здесь, пап, смирись ты с этим.
— Я все сказал.
— Не надо, отец, и без того тяжело,— попросил Билли Джо.— Обсудим потом, ладно? Время еще есть, решим, как быть.— Он собрал со стола деньги и положил в карман.— Еще раз спасибо вам за то, что вы сделали, теперь можно купить телевизор с деревянным корпусом. Как Люси будет гордиться вами! Что ж, я поехал, до завтра.
Едва пикап скрылся, Чарли сошел на причал и сел в каноэ. Торопливо погружая в воду тонкий кипарисовый шест, отталкиваясь от илистого дна, он поплыл вниз по ручью. Он был все еще не в силах поверить тому, что сказал Билли Джо, за несколько минут он, казалось, состарился на годы — печать времени легла на морщинистое лицо, и оно сделалось древним, как сами болота.
Билли Джо умел считаться с действительностью, он обладал способностью мириться с неизбежным, не ожесточаясь душой, но он принадлежал к иному поколению и иному времени. Семинолы постарше таили в душе глубокое недоверие к белому человеку, граничащее с ненавистью. От отца и деда Чарли слышал рассказы о тех временах, когда семинолы жили на дальнем севере этого края, где мягко круглятся покатые холмы, а земля так плодородна, что щедро родит и кукурузу и тыквы; дичь водилась кругом в изобилии, реки текли голубые, словно ясное небо, но явился белый человек, захватил землю, и началась война, а с нею — страдания, мор и голод; тогда семинолы отошли на юг, уступая белому человеку место, и обосновались на севере от большого озера, но снова явился белый человек, пожелав отобрать и эту землю, и все повторилось сначала: сражения, бегство, голод, и вновь они отступили к югу. Тогда белый человек сказал — пусть они владеют этой землей, их больше никто не тронет, однако вскоре он явился и сюда, и опять полилась кровь, и на этот раз он привел с собой собак — травить семинолов, как диких зверей. За поимку семинола назначили вознаграждение: пятьдесят долларов, если это мужчина, двадцать пять — если женщина, и пятнадцать за малого ребенка; ватаги белых охотников ночью окружали чики, хватали мужчин, женщин, детей, вязали по рукам и ногам, сваливали людей в фургоны, точно мешки с кормом для скота, везли в свой форт на севере и, получив там вознаграждение, возвращались на болота устраивать новую облаву — и вновь сражения, вновь бегство, покуда, наконец, семинолы не канули в самое сердце болот, растворились в море осоки и не показывались наружу до того времени, когда это стало безопасно, а иные так и не показались по сей день.
Другое Чарли видел сам. Он видел, как белый человек явился в этот край истреблять белую цаплю, когда вошли в моду эгретки. Охотились, когда наступала пора гнездования, расстреливали цапель сотнями тысяч, а птенцов бросали на погибель в гнезде, и там их склевывали стервятники, а кто вываливался из гнезда, те тонули, и от крови вода у подножия мангровых деревьев становилась красного цвета. Он видел, как белый человек явился в этот край истреблять аллигаторов, когда стало модно носить туфли и бумажники из аллигаторовой кожи, и охотники вывозили их шкуры по пятьдесят тысяч штук за раз; а был случай, когда у него на глазах на одном водоеме их перебили до тысячи, только уже не ради шкур — белый человек повыдергивал у убитых аллигаторов зубы на модные брелоки для часов, а туши вместе со шкурами бросил гнить на раскаленном солнце; он видел, как белый человек явился со своими тягачами и пилами, с пыхтящими паровозами и опустошил этот край, сведя на нет исполинские болотные кипарисы, сваливая их без разбора, подчистую, точно сахарный тростник на плантации; видел, как белый человек рыл каналы и осушал болота, подступая ближе и ближе,— и вот он снова здесь и снова говорит семинолам, что им нельзя жить на этой земле, потому что она понадобилась ему, белому человеку.
Чарли и не заметил, как пересек болота и очутился на краю безбрежной низинной топи. Он обратил взгляд на юг, поверх Трава-реки, которая катила перед ним волны осоки, и долго вглядывался в далекие дали, стараясь проникнуть за ту черту, докуда хватает глаз. Солнце клонилось к закату, и пылающие потоки света, багряные, лимонные, рыжие, струились сквозь облака и разливались по лесистым островкам, где, точно маленькие радуги, сверкали и переливались в их сиянии верхушки пальм. Тишина царила над топью, как в нездешнем краю, где время остановилось и ничто не вторгается извне... Совсем стемнело, когда старик развернул лодчонку и двинулся в обратный путь.
Возвратясь на становище, Чарли не удостоил взглядом черепаховую похлебку, до которой был всегда большой охотник, и сел подле огня. Лилли наблюдала за ним, не проронив ни слова. Только поздно ночью он, наконец, растянулся поверх одеяла и уставился бессонным взглядом в пальметтовую кровлю. Когда к нему впрыгнул Гамбо, он обхватил мохнатого зверька обеими руками и крепко прижал к себе.
Утром Чарли оттолкнулся от берега и поплыл по Сусликову ручью к лагерю Сета Томпсона. Сет возился у вездехода, и старый индеец подошел к нему.
— Чарли, мое почтение. Как здоровьице спозаранку? — Лицо Сета, против обыкновения, не озаряла улыбка.
— Ничего,— сказал Чарли.
Они присели на корточки друг против друга. Сет поковырял землю палочкой.
— Слыхал насчет нашей земельки?— спросил он серьезно.
— Слыхал, да. Билли Джо говорил.
— И чего думаешь теперь?
— Не знаю, только я с болот не уйду. Сет с силой всадил палочку в податливую землю.
— Свинская история, вот что я тебе скажу,— буркнул он.— Теперь понятно, для чего они поразмечали повсюду межи.
Чарли спросил:
— Ты теперь когда собираешься в Иммокали?
— До обеда съезжу. Привезти чего надо, что ли?
— Нет. Мне бы нужно съездить с тобой. Дело у меня там.
— О чем разговор, само собой.— Сет с усилием поднялся.— Сейчас и махнем, пораньше успеем обратно. У меня еще засветло делов тут наберется.
Они забрались в разбитый пикап, и Сет погнал его к западу по узенькому известковому проселку. О продаже земли больше не было сказано ни слова, весь путь до Иммокали они проехали молча.
Когда показались первые здания на окраине, Чарли попросил:
— Ты не ссадишь меня у конторы земельного агента — его зовут мистер Райлз?
— Можно,— проворчал Сет.— На кой тебе туда, не болото ли метишь перекупить, чтобы тебя не согнали с него? — Но прозвучало это невесело.
— Нет, просто есть о чем потолковать. Потом подожду тебя возле конторы.
— Я мигом,— сказал Сет.— Подберу кой-чего в скобяной лавке — и назад.
Чарли вышел у низенького строения, сложенного из бетонных блоков, и ступил за порог.
Кеннет Райлз сидел за рабочим столом. Когда Чарли вошел, он поднял голову.
— Да-да, что вам угодно?
Чарли подошел к столу.
— Я — Чарли Прыгун, отец Билли Джо.
— Ах, вот что. Очень приятно. Славный человек Билли Джо.— Он сразу же насторожился, не понимая, зачем этому старику понадобилось тащиться к нему в контору.
— Я к вам насчет земли,— сказал Чарли.— Билли Джо рассказал мне про расчистку и про дома, и что нам больше там жить нельзя. Ну вот. Если вы про это забудете, то есть не станете трогать землю, я это вам возмещу.
Райлз осторожно спросил:
— Каким образом, мистер Прыгун?
— Буду посылать вам рыбу, звериные шкуры, кофты, какие шьет Лилли, а хотите — змеиную кожу. Попрошу Сета Томпсона, он будет доставлять каждую неделю. Сколько понадобится, столько времени буду посылать.
Райлз потер виски.
— Боюсь, мистер Прыгун, вы не очень ясно представляете себе положение вещей. Я лично не имею отношения к этой земле, я посредник, и только. Я ей не хозяин и ровным счетом ничего не решаю.
— Тогда не поговорили бы вы с хозяином?
Райлз уже думал только о том, чтобы тихо-мирно закончить этот дурацкий разговор и выпроводить старого чудака.
— Такого человека нет, мистер Прыгун, земля принадлежит корпорации. А с корпорацией не заведешь разговор о рыбе, шкурах да змеиной коже. Скажут, что я сошел с ума.
— Не понимаю,— озадаченно сказал Чарли.— Почему им не подумать над таким предложением? Все, что я назвал, стоит денег, а надо будет, могу и еще что присылать. Могу мастерить маленькие каноэ наподобие настоящих. Все буду делать, пускай только скажут, могу и денег вносить сколько-то каждую неделю.
Райлз встал из-за стола.
— Мистер Прыгун,— сказал он внятно,— я не в силах вам помочь. Возвращайтесь и поразмыслите лучше о том, как и куда переехать.
— Значит, вы не согласны хотя бы передать это хозяевам? — упавшим голосом спросил Чарли.
— Ничем не могу вам помочь.— Райлз положил старику руку на плечо и повел его к выходу.— Приятно было познакомиться, мистер Прыгун.
На улице Чарли постоял, озираясь по сторонам, оглядывая прохожих, наблюдая за шумным потоком легковых машин и грузовиков. Все было незнакомое, чужое. Неловкий, пристыженный, он стоял и не мог дождаться, когда наконец приедет Сет и скорей увезет его назад на болота.
* * *
Ранним утром в начале следующей недели по известняковому проселку протарахтела на восток грузовая машина. Чарли прислушался — нет, это был не Сет Томпсон. Сетов пикап он узнал бы на любом расстоянии. Старый индеец зашел в кладовку, достал лук и несколько стрел и направился в лес, отделяющий прогалину от дороги.
Он присел на корточки за кустом и затаился, несколько минут все было тихо, но вот на проселке опять загрохотало, и показался пикап, груженный канистрами с бензином. Чарли приладил стрелу к луку и натянул тетиву.
Он отпустил ее в то мгновение, когда машина проезжала мимо. Тонкий деревянный стержень ударился наконечником о крышу кабины, качнулся вперед и упал посреди дороги. Пикап замедлил было ход, но тут же снова набрал скорость и исчез за поворотом.
Следом, ярдах в пятидесяти, шла другая машина. Когда она поравнялась с кустом, Чарли пустил вторую стрелу — она стукнулась о правую дверцу и отлетела в сторону. Визгливо скрипнув тормозами, пикап стал, из кабины выскочил человек и подобрал стрелу. Потом провел ладонью по небольшой вмятине на дверце и зашагал прямо на кустарник, за которым сидел в засаде Чарли.
В первые секунды индеец растерялся. Он не ожидал, что машина остановится. Чего он ожидал, чего рассчитывал добиться своим нападением, он и сам точно не сказал бы, но белый человек, надвигаясь, вдруг пробудил в его смятенной душе ощущение смертельной опасности. Он положил на лук стрелу и оттянул тетиву.
Мужчина остановился, поглядел на кусты, повернулся и, не выпуская из руки стрелу, зашагал обратно к машине. Он плюхнулся за баранку, тронул с места, а тетива на луке все оставалась натянутой. Чарли сидел напружинясь, с горящими глазами, уставясь в одну точку странным отсутствующим взглядом. Внезапно он задышал тяжело и часто, у него затряслись руки. Только сейчас он осознал, как близок был к тому, чтобы пустить третью стрелу — во гневе поразить мишень, по которой доселе не стрелял.
С бесконечной осторожностью он отпустил тетиву. Потом оторвал взгляд от дороги и сквозь густой лес побрел на становище, оставив стрелы там, где они рассыпались, выпав из его взмокшей ладони.
Вечером, когда Билли Джо вернулся с работы, в стороне, недалеко от дома, стоял чужой пикап. Не успел Билли Джо заглушить мотор, как из кабины выскочил незнакомый человек и подошел к нему. В одной руке человек держал стрелу.
— Ты, что ли, будешь Билли Джо Прыгун?
— Да, это я.
— Лоутон, бригадир по расчистке земли,— отрывисто представился мужчина.— Хочу кое-что сказать тебе, причем учти — два раза повторять не стану, поэтому слушай № мотай на ус.
— В чем дело-то? — забеспокоился Билли Джо, не понимая, отчего с ним разговаривают так враждебно.
— Твой папочка устроил засаду в кустах у дороги и обстрелял из лука мои машины. Видишь, стрела? Мы, знаешь, не для того сюда приехали, чтобы играть в индейцев и ковбоев — мало ли что взбредет какому-то старому дурню! Либо он у тебя кончает с этой бодягой, а нет — придется старого хрыча упрятать куда положено. Усвоил?
Билли Джо был оглушен.
— Откуда известно, что это мой отец? — проговорил он заплетающимся языком.— С чего ты взял?
— А как же? Сидит за кустами на корточках старый индеец, и как раз в том месте, откуда идет тропа на прогалину, где стоят чики. Своими глазами видел — хотел было сразу дух из него вышибить — да уж, думаю, Христос с ним, поговорю сперва с сыном. Кому же и быть, как не твоему папаше! Больше-то вроде индейцев здесь не водится.
— Прямо поверить не могу,— подавленно пробормотал Билли Джо.
— И между прочим, это еще не все. Мы межевали участки, а кто-то взял и перепутал нам все вехи — нетрудно догадаться, кто. Так что давай вправь ему мозги. Кому интересно иметь неприятности? Велено нам — мы работаем, и, если он опять нагадит, мы это больше так не оставим.
— Я с ним сегодня же поговорю. Больше такое не повторится, даю слово. Можешь положиться на меня. И ты уж нас прости.
— Ладно, ничего,— смягчился Лоутон. Он шагнул к машине.— Но, мать честная, это надо же придумать — стрелять по автомобилям из лука! Из ума выжил старик, ей-богу!
— Да, уж я с ним поговорю,— повторил Билли Джо, боясь поверить, что они так легко отделались.
Как только незваный гость уехал, Билли Джо, не заходя домой, вскочил в машину и на полной скорости помчался по проселку к становищу. Пикап вылетел с тропы на прогалину и круто затормозил, обдав тучей пыли кухоньку, где сидели старики.
Соскочив на землю, Билли Джо в два прыжка очутился у стола.
— Что это ты натворил, отец? — крикнул он в бешенстве.
Озадаченные этим криком, этой непривычной вспышкой, Чарли и Лилли смотрели на него во все глаза. Чарли медленно поставил на стол миску.
— Почему ты кричишь, сын?
— Скажи, это ты стрелял из лука по машинам на проселке?
Чарли ответил не сразу, удивленный, что Билли Джо все знает.
— Да, я,— наконец вымолвил он.— А что в том дурного, когда мужчина, обороняясь, стреляет из лука?
— Обороняясь! — фыркнул Билли Джо, теряя последнее терпение.— Что ты обороняешь, интересно?
— Обороняю свою землю,— спокойно отвечал старик.— Наши мужчины так поступали не раз в былые дни.
— Да не наша это земля,— сказал Билли Джо, опускаясь на пенек,— и не быть ей нашей вовеки. Неужели трудно понять? За такие дела людей сажают в тюрьму, держат под замком в сумасшедшем доме!
— Дурного я ничего не сделал,— сказал Чарли, глядя ему прямо в глаза.
Билли Джо покрутил головой.
— Вот что, пап,— сказал он твердо.— Дай мне слово, что больше ты ничего такого затевать не будешь. Если нет, я бросаю работу, перехожу жить к тебе и, пока мы не уедем отсюда, глаз с тебя не спущу ни на минуту. Мне не надо, чтоб ты пострадал из-за такой дурости.
— Я не хотел зла этим людям,— мягко проговорил Чарли.— Я только делал то, что обязан делать, по моему разумению. Если бы я хотел им зла, я взялся бы за винтовку. Пугнуть их думал, вот и все. Это больше не повторится, Билли Джо. Даю тебе слово. Не бросай из-за меня работу. И прости, что я тебя так растревожил.
Билли Джо встал, обошел вокруг стола и обнял старика за плечи.
Когда пикап покатил по тропе, удаляясь, Чарли отставил миску с едой и медленными шагами пошел к долбленке. Гамбо прыгнул за ним, и утлая лодочка понесла их обоих в глубь болот.
* * *
После того дня, когда произошло объяснение с Билли Джо насчет стрельбы из лука, Чарли внешне вел себя так, будто ему никогда никто не заикался ни о каком освоении земли. Каждый раз, как Билли Джо приезжал на становище обсудить предстоящий переезд, старик выслушивал его и ничего не говорил, лишь изредка кивал головой, как бы показывая, что ему все ясно. Он старательно гнал от себя мысли о неминуемом бедствии, втайне надеясь, что если о нем не думать, оно как-нибудь само собой рассеется. Но вот и он услышал, как в отдалении жужжат мотоциклы и тяжко рушатся на землю деревья, и окончательно понял, что эта беда не пустое измышление и что она неотвратима.
Он не предпринял ни единой попытки выйти на проселок и посмотреть, что там происходит, он не желал это видеть. Покуда бананы, дубы, пальмы и пальметты скрывали его чики от взоров тех, кто проезжает по дороге, покуда нога незваных пришельцев не ступила на тропинку, ведущую от проселка к прогалине, он чувствовал себя в безопасности. Он слышал, как в каких-нибудь пятидесяти ярдах грохочут, проезжая мимо, грузовики, но не отваживался снова пойти и показаться на глаза чужим людям. Лучше пускай все выглядит так, будто он и его крошечное становище просто не существуют.
У Чарли, после того как он наделал лодочек и продал их владельцам сувенирных киосков, остался последний чурбачок. Теперь он вытесывал маленький кипарисовый челнок для Тимми. По тропинке затопали босые ноги, и его внук, выбежав на прогалину, с размаху хлопнулся на землю рядом с ним.
Чарли глянул на него и заметил, что лицо мальчика, всегда такое оживленное, сегодня необычно серьезно.
— Видишь, каноэ для тебя лажу.
— Правда? — сказал Тимми без особого воодушевления.— Когда оно будет готово?
— Дня через два. Смотря как пойдет работа.— Он отложил деревяшку и еще раз взглянул на внука.— Знаешь что, пора тебе, думается, залезть на большое дерево.
При этих словах с лица Тимми точно ветром сдунуло серьезность.
— Ой, дедушка, можно прямо сейчас? — возбужденно зачастил он.
— Прямо сейчас и двинемся, больше будет времени. В поднебесье взобраться — дело непростое.
Они поплыли по любимым местам, и вскоре все мысли о том, что ему уже недолго жить на болотах, вылетели у Тимми из головы. Все отступило куда-то, остались лишь они с дедом, деревья и лианы, птицы, черепахи — и это не уйдет, а пребудет вовеки. Другое не существует; не грохочут мимо грузовики, не ноют пилы, не ползают, подобно громадным хищным черепахам, неуклюжие бульдозеры. Они забирались все дальше в глубь болот, шли по протокам, пересекали бочаги и затоны — Тимми не успел оглянуться, как впереди возник гигантский кипарис.
— Дедушка, виден оттуда Остров Навек? В какую сторону смотреть?
— Он лежит очень далеко, много южней, но приглядись хорошенько — вдруг да отыщешь.
Работая шестом, Чарли вогнал лодку как можно глубже в лабиринт корней, потом Тимми вылез и побрел по черной воде к подножию кипариса. Он задрал голову — снизу казалось, будто дерево уходит в бесконечность.
— Не торопись, хватайся крепче,— наставлял его дед.— Да вниз не оглядывайся, покуда не долезешь доверху.
По покатому основанию ствола Тимми вскарабкался до первой ступеньки и оттуда начал шаг за шагом подниматься: ухватится руками за ступеньку, поставит ногу, ухватится за следующую, поставит другую — и так постепенно все выше к поднебесным просторам, и чем дальше от земли, тем все крепчал ветер, обдувая его тело. Краем глаза мальчик заметил, как миновал зеленую кровлю болот — слева и справа больше не высились деревья,— но не посмел глянуть вниз. Когда он схватился за последнюю ступеньку и понял, что добрался доверху, у него от напряжения мелко дрожали руки и ноги.
В том месте, где от ствола расходились в стороны верхние ветви, образовалась ровная площадочка; Тимми шагнул на нее и оперся спиной на отвесный сук. Только теперь он по-настоящему открыл глаза и неожиданно исполнился такого чувства, как если б отделился от земли и полетел за стаей белых цапель. Вершины других деревьев остались далеко внизу, ярдов за пятьдесят от него, и болотная кровля выглядела отсюда как ровный и длинный луг, над которым одуванчиками покачивались на высоких стеблях королевские пальмы. Он представил себе, как раскинет сейчас руки, взмоет ввысь и, точно сокол, будет парить над землею, кружить, снижаться, камнем падать вниз... Он повернулся лицом на юг: внизу живым коричневым бархатом без конца и без края шевелилась Трава-река, расшитая зеленым стеклярусом островков; налетал ветер, теребил пряди осоки, и она кланялась ему, колыхалась, сплеталась. Наверно, это и есть мир, где обитает Великий Дух, подумал мальчик, и ему назначено стоять вечно. Он перевел взгляд дальше, стараясь отыскать на юге заветный остров, но горизонт был скрыт от человеческого глаза. С низменности сплошной стеною восходили до самых облаков туманы, связуя воедино землю и небеса.
Тимми рад был бы навек остаться на этой высоте — на маленькой площадке над болотами, но наконец голос деда окликнул его с земли...
Обратная дорога по болотам показалась ему неинтересной. Он улегся на дно челнока и внезапным хлопком прикончил одну из стрекоз, которые роем вились у него над головой.
— Не убивай зазря живую тварь,— сказал ему дед.— Убил без надобности — считай, что и в тебе самом омертвел кусочек.
— Подумаешь, важность — стрекозуха! Пускай не надоедает в другой раз!
— Стрекозы охотятся на комаров,— терпеливо поучал его Чарли.— Потом стрекозу склюет птица, а птица поможет дереву или травинке рассеять семена. Травинку сжует олень, а этого оленя после изжарим мы с тобой. Все мы нужны друг другу, и, сдается мне, я уже про это тебе толковал.
— Ой, я и не догадывался, что комаришка тоже съедобный! Я всегда знал — его нарочно придумали, чтоб нас кусать.
— Рыбка гольян тоже не прочь полакомиться комаром, а окунь и черепаха — закусить гольяном. А мы из окуня или черепахи сварим похлебку. Возможно, рыбу заглотнет змея, а змею слопает аллигатор. У нас в народе много лет назад аллигаторовы шкуры пускали на изготовление боевых щитов, а мясо употребляли в пищу. Всякая вещь на болоте имеет свой смысл, и без нужды губить ничего нельзя, Тимми.
— А почему тогда людям с машинами можно губить болото? — спросил Тимми.
А Чарли и не мог объяснить, он сам не понимал — и, оттолкнувшись от илистого дна, он повел долбленку из заводи на Сусликов ручей.
— Расскажи про Остров Навек, дедушка,— попросил Тимми. Он уже слышал эту историю, но был готов слушать снова и снова.— Ты сам его видел?
— Трудно сказать. Точно не знаю, но, может быть, я там родился. Я часто слышал про Остров от отца. Ему там был знаком каждый уголок.
— Ты когда-нибудь возьмешь меня туда?
— Возможно, и возьму. Пожалуй, придет день, когда мы там побываем с тобой.
На лицо мальчика набежала тень.
— А люди не нагонят на Остров машин?
— Нет, сынок, не нагонят, сказал Чарли.— Чересчур далеко, по трясине с машинами туда не пробраться. Никогда на Остров не пригонят машины.
* * *
Билли Джо выехал на прогалину и остановил пикап у кухни.
— Ну, пап, Люси с Фрэнком Уилли назначили день свадьбы. Они поженятся через воскресенье в баптистской церкви, в резервации.
— Свадьбы играют в праздник Зеленого початка,— сказал Чарли.
— В этом году праздник справлять не будут. Время трудное — засуха, людям совсем не до того. Фрэнк и Люси хотят венчаться в церкви.
— Праздник Зеленого початка полагается справлять во всякий год,— назидательно проговорил Чарли.
— Старые обычаи отмирают, пап. С ними попросту не хотят больше считаться, в особенности молодежь.— Билли Джо встал и, нацедив себе кружку кофе, вернулся к столу.— Справим свадьбу согласно обычаю, у меня, в среду на той неделе. Чики для пира мы почти достроили, гостей позвали.
— Я добуду оленя.
— Нет, от тебя ничего не требуется. Из резервации привезут говядины и индеек, да я заколю пару кабанчиков, да еще будут овощи, фрукты — хватит всего.
— Для семинола пир без оленины не пир,— твердо сказал Чарли.— Я добуду оленя.
Билли Джо понял, что уперся лбом в каменную стену и спорить бесполезно.
— Ну, мне пора. Я еще заеду сегодня.
Шум мотора еще не затих вдали, когда на тропинке затарахтел разбитый пикап и у кухоньки затормозил Сет Томпсон. Увидев, что Чарли сидит за столом, он подошел и грузно опустился на пенек, где только что сидел Билли Джо.
— Пошли в ночь лягушек бить, не хочешь? — предложил Чарли.— Сегодя можно бы для себя, не на продажу.
— Сегодня в ночь — никак, Чарли. Дельце имеется. Аида с нами за компанию, не желаешь? Повадилась сюда одна вредная тварь — беспокойство нам с Тощим, собрались ее придавить. Особо долго не задержимся там, так что милости просим с нами, если вздумаешь. Все же потеха.
— Хорошо, я пойду с вами. Острогу брать или лук со стрелами?
— Не, иди порожний. У нас для этой паскудины вдоволь припасено чего следует. Как стемнеет, подскочу за тобой.
— В этом нет надобности,— сказал Чарли.— Я до лагеря и сам дойду на долбленке.
Приехав в лагерь, Сет поставил пикап на обычное место слева от дома. Из лавочки навстречу ему вышел Тощий, и Сет подал ему какой-то сверток.
— Снеси в лавку, Тощий, только неси аккуратней. Шутка ли, динамит... Погодите, поганцы, не вам одним ведомо, как играют в такие игрушки!
Луна в эту ночь припозднилась, и Сет с Тощим и Чарли взобрались на болотный вездеход в полной темноте. Сет завел двигатель, врубил свет и тронулся вперед по дороге.
— Ты ничего не позабыл взять, Тощий? — спросил Сет.
— Чего ты велел, то все при мне,— отвечал Тощий.— Но, откровенно сказать, для меня нет особого удовольствия кататься на этом тарантасе, когда у меня на коленях целый куль с динамитом и запальными шашками. Веди полегче, слышишь? Привык носиться как угорелый!
Чарли ничего не понимал. Он был уверен, что они собрались идти на медведя или пантеру, которые повадились к Сету в лагерь, и был крайне озадачен, увидев, что Сет берет с собой не ружья, а динамит.
Примерно милю они ехали по участку болот, поросшему карликовым кипарисом и перепаханному широкой полосой каких-то следов,— можно подумать, сюда пожаловала принимать грязевые ванны дюжина матерых аллигаторов. В том месте, где полоса выходила на топкую низину, Сет вновь остановился.
— Это надо же иметь курьи мозги — на бульдозере поперли в трясину,— проворчал он.— Ну, зато им не придется головушку ломать, как его вытаскивать отсюда.—Он прибавил газу, вездеход пулей вылетел на зыбкую равнину, и два луча от его фар заплясали по кочкам, заросшим высоким рогозом.
— Легче, Сет, язви тя! — не своим голосом завопил Тощий, подскакивая на сиденье вместе со свертком взрывчатки.
Бульдозер успел проехать по трясине ярдов сто, угодил левой гусеницей в болотное окно и застрял, опасно накренясь на левый бок. Сет подъехал к неуклюжей желтой махине и высветил фарами бензобак.
— Давай сюда свое хозяйство, Тощий,— возбужденно сказал он, протягивая руки.
Чарли, окончательно сбитый с толку, сидел и молча наблюдал, все шире тараща глаза от изумления.
Сет принял от Тощего сверток и зашагал к бульдозеру, по щиколотку увязая в топкой грязи. Несколько минут он колдовал возле бульдозера при свете фар, потом повернулся и заспешил назад.
— Шнур длинный,— сообщил он, отдуваясь.— Времечка хватит доехать аж до Китая.
Вдавив педаль газа в пол, он отпустил сцепление, круто развернулся — Тощего и Чарли едва не выбросило с сидений — и рванул напрямик в гущу карликовых кипарисов.
Доехав до поворота к лагерю, они затормозили. Сет выключил фары, и в ту же минуту вселенная провалилась во мглу.
Несколько минут прошло в молчании, и раздался сиплый от тревоги голос Чарли:
— Ты что это творишь, Сет? Я полагал, мы идем на зверя — на медведя или пантеру.
— От этой паскуды вреда в тыщу раз больше,— отозвался Сет.— Хотя, конечно, зря я не открылся спервоначалу. Думал, потешу тебя.
Протянулось еще несколько мгновений, но по-прежнему ничто не нарушало тишины. Тощий сказал:
— Не сработало. Я так и знал, Сет, не умеешь ты обращаться с этой штукой.
— Нет, умею — еле сдерживая волнение, возразил Сет.— Сработает! Может, еще не время. Больно шнур длинный.— Он помолчал прислушиваясь.— Вернуться разве, поглядеть? Не ветром ли задуло?..
Он потянулся к ключу зажигания, но в этот миг над деревьями вырос огненный гриб, и из болотных недр грянул оглушительный гром. Ночь отступила, окрестность озарилась оранжевым светом, а гром все не смолкал, и казалось, будто вездеход содрогается при каждом новом раскате.
Но вот огненный гриб растаял в вышине, и его сменило ровное зарево. С того места, где они стояли, бульдозера не было видно, и оранжевый купол над болотами выглядел как отражение огромного костра, который кто-то разложил в миле отсюда.
— Первый раз вижу, как взрывается бульдозер,— хмыкнув, проговорил Сет.
— А красиво глядится — скажи, нет? — заметил Тоший.
Чарли, смертельно напуганный тем, что произошло, лишился речи. Он мечтал об одном: чтобы Сет скорее довез их до лагеря, там он сядет в долбленку, и зловещие отсветы костра останутся позади.
Они посидели еще немного, глядя на зарево, потом Сет завел мотор, и вездеход повернул к лагерю.
Когда наконец-то остановились у Сетовой лачуги, Чарли без промедлений спустился к каноэ, и обратный путь по Сусликовому ручью пролетел для него как одна минута. Лилли не пошевелилась, когда он тихо лег рядом и долго лежал с открытыми глазами, глядя на кровлю из листьев пальметты и стараясь ответить самому себе, не нарушил ли он слово, данное Билли Джо, тем, что был рядом, когда все это совершалось. А если нарушил? Вот что превыше всего смущало старого индейца — клятва не прибегать к насилию, которую он дал Билли Джо... Все-таки он склонялся к тому, что, пожалуй, не обесчестил себя, отступив от обещания, ведь он понятия не имел, с какой целью задумана Сетова вылазка, оставался сторонним наблюдателем, и только.
Поздно ночью, когда его стало клонить ко сну, Чарли услышал в полудреме, как из тьмы болот возникли и стали приближаться взмахи крыльев. На кровлю чики опустилась сова, ухнула — и Чарли сел, разом стряхнув с себя сон.
Лилли при этих звуках тоже заворочалась. Чарли сказал:
— Ты слышала? У нас на крыше заухала сова.
— Да, я слышала.
— Плохая примета, хуже не бывает,— сказал Чарли голосом, полным страха.
— Может быть, это неправда.— Лилли испугалась не меньше его, но старалась не показывать вида.— Может быть, пустые сказки.
— Нет, не пустые сказки,— убежденно сказал Чарли.— У нас в народе правда рождается из судеб. Это верная примета, и хуже ее не бывает.
Лилли знала, что так и в самом деле гласит народное поверье, но зачем было пугать его еще сильнее, показывая, что ей тоже страшно... Она сказала:
— Надо спать. Может быть, эта примета сулит беду не нам.
— Возможно. Только все же кому-то она предвещает несчастье.
Долгие часы потом сон не шел к старикам.
* * *
В стороне от проселка, где вырос домик, в котором разместилась контора участка, остановился пикап. Водитель спрыгнул на землю и вошел в распахнутую настежь дверь. В конторе находились двое — один сидел за маленьким столиком, другой стоял рядом.
— Мистер Лоутон, ерунда получается,— сказал водитель.— Взялись устанавливать драгу на трясине за северной оконечностью ручья...
— Ну и что?
— Ну а ребята второй раз не хотят идти. Там щитомордников видимо-невидимо, гремучки, аллигаторы, полно клещей — вообще всякой дряни.
— Неужели так сильно перетрухали?
— Да не то чтоб перетрухали, но вы-то сами, мистер Лоутон, видели, какой бывает человек, когда его ужалит гремучая змея или щитомордник? Не больно приятная картина. А они, гады, там кишмя кишат.
— Тогда бери пикап, слетай в Иммокали, договорись с кем-нибудь из этих, как их, которые опыляют поля. Скажи, пускай приедет опрыскает дустом, ДДТ, чего у них еще имеется — пускай тащит все подряд, вернее будет. Нужный участок обнесешь красными флажками. Прихвати заодно оттуда мышьяку и отравленной приманки, какая злей. Обработаем участок, и денька через два у нас на этой трясине духу змеиного не останется.
— Есть, мистер Лоутон. Отказываются ребята работать, когда на каждом шагу то щитомордник, то гремучка. Чистый рассадник — не иначе они плодятся в этом углу.
Пикап отъехал от конторы, и тогда мужчина, сидящий за столом, подал голос:
— Мамочки! Сначала индейцы обстреляли стрелами, затем взрывается бульдозер — сегодня объявились змеи. Завтра, чего доброго, рабочие потребуют, чтобы им обеспечили горячие обеды... Змеи — господи, твоя воля!
* * *
За сутки до свадьбы начались последние приготовления. Билли Джо на два дня отпросился с работы и, встав на рассвете, кончал рыть ямы, в которых будет жариться мясо. Накануне он побывал на становище и, к величайшему своему удивлению и тайной радости, обнаружил, что отец не отступился от задуманного и все-таки добыл оленину. Освежеванную тушу он отвез домой — ее зажарят на вертеле.
Свадебный чики достроили вовремя, и рядом с ним фермерский дом Билли Джо выглядел конуркой. Всего только раз сослужит огромный шалаш свою службу, а там его сровняют с землей бульдозеры, но Билли Джо и Тимми не задумывались об этом. По издавна установившимся понятиям свадьба для семинолов — событие первостепенной важности, и Билли Джо не мог допустить, чтобы навязанный им переезд омрачил собою такой торжественный день. Надо, чтобы Люси и Фрэнк Уилли всю жизнь вспоминали о нем с гордостью и удовольствием, и ради этого он делал все, что только было в его силах. И вот настал торжественный день. В полдень прибыл со своею родней Фрэнк Уилли, и вслед за тем начали съезжаться гости. Приехали Джимми Суслик и Чарли Снег; за ними Сэм Дурной Нрав и Ричард Оцелот, немного погодя — Фрейзер Птица, Джек Ягуар и Кит Боевой Клич. Дальше гости повалили валом, только успевай встречать: за Билли Косолапым — Ингрем Билли, Джимми Кипарис и Билли Томми, потом Фрэнк Джим, Джон Рысий Хвост... Число гостей уже превысило сотню. На мужчинах были национальные семинольские рубахи, словно бы сотканные из многоцветной радуги — с ними яркостью красок соперничали платья по щиколотку длиной, в которые были одеты женщины. Даже молоденькие девушки ради такого события поснимали короткие современные юбочки и оделись так же, как их матери.
Мужчины собрались на одном конце чики и ели вместе, но женщины разбились на стайки. По старинным обычаям женщине не подобало разделять трапезу с представительницами чужого рода, и стайки образовались по родовой принадлежности; в одной собрались Рыси, в другой — Дикие Кошки, в третьей — Оцелоты, и так далее: Птицы, Выдры, Волки и Змеи.
Когда, наконец, пиршество завершилось, гости высыпали наружу и вперемежку расселись прямо на земле у входа в чики; мужчины — впереди, в задних рядах — женщины и дети. По желанию Чарли отец невесты должен был преподнести молодым свадебный подарок, пока собравшиеся не начали потчевать друг друга рассказами, и теперь, на глазах у всех, Билли Джо с помощью Тимми торжественно вынес подарок из-под навеса, куда его спрятали несколько дней назад, привезя из магазина. Билли Джо открыл картонный ящик, и взорам гостей предстал во всей красе новенький телевизор с деревянным полированным корпусом. Лилли при виде его всплеснула руками от радости, а Люси подскочила к отцу и повисла у него на шее.
— Не мне говори спасибо,— проворчал Билли Джо.— Тут больше всего постарались дедушка с бабушкой. Это вам и от них подарок, их и благодари.
Невеста подбежала к старикам и звонко чмокнула обоих в морщинистые щеки.
С церемонией вручения подарка было покончено, и подошло время, которое предвкушали и стар и млад: время плести друг другу были и небывальщину. Гости и хозяева притихли, дружно навострив уши,— все ждали, кто заговорит первый.
Первым заговорил Ингрем Билли:
— Я расскажу вам про человека по имени Рузвельт Выдра и как он катался верхом диковинным способом, о каком до него не слыхивали на Эверглейдс. Случилось это в те дни, когда мы ловили живьем аллигаторов и сбывали их хозяевам туристских комплексов в Майами и на Тропе. И что же делал этот Рузвельт Выдра: подойдет, бывало, к аллигатору на каноэ, вскочит ему на хребет и катается верхом, покуда не заездит вконец, а тогда сомкнет аллигатору пасть, обмотает веревкой — и готово дело. Вот как-то раз занесло этого Рузвельта Выдру на самый юг, и подвернулся ему там преогромный аллигатор. Оседлал его Рузвельт Выдра, а зверюга огрызается, стрижет воздух челюстями, точно ветряная мельница крыльями, попробуй соскочи — мигом угодишь в пасть. Делать нечего — сиди держись, авось когда-нибудь да выбьется из сил! Не одна миля меч-травы полегла под ними, два острова вместе с деревьями перепахали напрочь. Словно как ураган пронесся по равнине...
Ингрем Билли умолк, и Джек Ягуар, которому не терпелось узнать, что будет дальше, заторопил его:
— Ну и что же с ним сталось, с этим Рузвельтом Выдрой?
— Кто его знает. Когда последний раз видели, летел на чудовище через бухту Уайт-Уотер, прямиком на Рифы...
Теперь заговорил Сет Томпсон:
— Э-э, нет, это слабак был парень. А вот я знавал рыбака на озере Окичоби — зубатку промышлял — так тот один свободно мог уложить десяток ражих мужиков. Как звать его, никто не ведал, а кликали Карась, и был он, братцы, до того бедовый, что просто страшное дело. Лучше не связывайся — обе руки переломает либо просадит башку. Одной левой бочонок с рыбой поднимал, а в нем, в бочонке, двести фунтов весу.
Тимми не вытерпел и вскочил с места:
— Пускай дедушка расскажет про Остров Навек!
— Я что-то слышал про него,— сказал Джимми Суслик.— Это один из Десяти тысяч островов, правда?
— Нет,— быстро возразил Чарли.— Остров Навек надо искать в Па-Хей-Оки. Там жил когда-то мой отец, я от него много раз слышал про Остров...
— Такого места нет на земле,— перебил его Билли Джо.— Когда наши деды и прадеды искали, где бы укрыться от бледнолицых солдат, для них все болота были Остров Навек — и все Эверглейдс. Он везде, этот Остров, а не в одном каком-то месте. Остров Навек — всего только сказка, которая со временем обросла плотью.
— Неверно говоришь, Билли Джо,— сказал Кит Боевой Клич.— Я слышал от моего отца другое.
— Пусть нам о нем поведает Чарли,— сказал Фрейзер Птица.
— Много лет назад это было,— начал Чарли,— в те дни, когда жили мой отец и отец моего отца.— Глаза рассказчика глядели отрешенно, словно он сам теперь поднялся на вершину исполинского дерева и пытливо вглядывается в дали прошлого.— Закончилась третья война с бледнолицыми солдатами, и наш народ поселился здесь, на краю обширных Кипарисовых болот. Но белый человек издал закон, что ни один семинол здесь оставаться не имеет права, и за поимку семинола, будь он мужчина, женщина или дитя, назначили денежную награду. Белый человек задумал выслать наш народ на запад, в тот край, куда солдаты уже угнали насильно стольких людей одной с нами крови.
Но наши люди не хотели уходить, они все дальше забивались в глубь болота. Питались змеями, кореньями — чем подвернется, рыбу жевали сырую, боялись, как бы дым от костра не выдал их белым охотникам. Но снова пришли солдаты, и снова наш народ отступил на юг. Кто бежал в край Десяти тысяч островов и затаился там, а кто через много суток пути дошел до Трава-реки, и там-то люди напали на Остров Навек. Это был самый большой кусок твердой земли посреди трясины в кольце известняков, а между этим каменным валом и сушей тянулась неглубокая старица. Рыба ходила в ней косяками, а от дичи на Острове ступить было некуда. То олень отпрыгнет в сторону, то кролик, индейки взлетали из-под самых ног. Посередине Острова обильной струей бил глубоко из-под земли ледяной ключ. На тучной почве люди выращивали маис, бобы и тыквы, шумела великолепная роща бананов, зрели гуавы, манго, папайи.
Какие только деревья не росли в лесу — дубы, ядреное красное дерево, гамбо-лимбо, пальмы, оксандра, пригодная для изготовления острог, которыми бьют рыбу. Гроздья мускатного винограда отягощали лозу, а на соседнем островке наливались сладостью дикие апельсины. Особенный это был Остров, непохожий на другие.
Прожили наши люди на нем долгие годы. Но вот на юге, недалеко от того места, где белый человек построил поселок и назвал его Майами, занялся огромный пожар и побежал по меч-траве. С яростным ревом он приближался к Острову, и тогда люди побросали все и, взяв с собой остроги и самые необходимые снасти, кинулись бежать на север. Издалека им было видно, как пламя перекинулось на деревья и заплясало по селению — это последнее, что удалось разглядеть. Одни разбрелись по островкам, докуда не дошел пожар, а многие вернулись на болота. Случилось это очень давно, так что сегодня Остров наверняка залечил раны от этого страшного пожара. Сегодня он должен выглядеть таким же, как тогда.
— Но чем его сегодня отличишь от других клочков суши? — спросил Джек Ягуар.— Как опознаешь?
Чарли ответил:
— Говорят, посередине Острова люди сложили из камня пирамиду десять футов высотой и к ней сходились плясать на праздник Зеленого початка. Камень не мог пострадать от пожара, и значит, Остров нетрудно будет опознать по этой пирамиде.
— Красивое предание, пап,— сказал Билли Джо,— и все-таки оно остается лишь преданием. Остров Навек—вот он, перед тобой, мы собрались возле невидимой пирамиды.
Окончание следует
Перевела с английского М. Кан
