Пока я добирался до Кодинской заимки до Ангары, узнал от речников, что самая важная сейчас проблема на строительстве Богучанской ГЭС — это доставка грузов. Дорога из Братска еще прокладывается хотя линия электропередачи уже подведена к месту будущего створа и будущего города Кодинска и сейчас речникам надо воспользоваться большой водой Ангары. От самого устья реки вверх к Кодинской заимке идут небольшие мелкосидящие суда проводящие баржи идут порой немыслимыми зигзагами лавируя между камней порогов перекатов шиверов — опасных участков где камни скрыты под водой. Но не легче путь и от Усть-Илимска вниз по течению к месту строительства Богучанской ГЭС четвертой гидроэлектростанции Ангарского каскада.
Добравшись наконец в Кодинскую заимку, которая давно уже не заимка, а большой рабочий поселок я отправился посмотреть речной створ на котором будет возведена плотина. На створе уже велись работы по расчистке берегов посередине русла стоял на якорях понтон с небольшой буровой вышкой изыскатели прощупывали дно реки там куда ляжет основание плотины.
На сопках, выше зоны затопления, поднималось несколько современных домов виднелись фундаменты других строений, возвышались начатые этажи. А вокруг темнела дикая тайга уходила к горизонту синеющими волнами.
Встретившись с начальником строительства Богучанской ГЭС Игорем Борисовичем Михайловым, я первым делом сказал, что меня больше всего интересует, как доставляются сюда грузы.
— Интерес вполне естественный,— ответил Игорь Борисович. — Недаром говорится, что все начинается с дороги.
— Хотелось бы посмотреть, как идут грузы по реке. Ведь сейчас это единственная дорога?
— Тогда нужно ехать в Усть-Илимск, там находится наш «Гидротехотряд», наш флот. Постойте.
Игорь Борисович снял телефонную трубку:
— Петухова. Только что уехал? На чем?
Положив трубку, Михайлов сказал, что начальник «Гидротехотряда» который только что был здесь, на строительстве, уехал в Усть-Илимск всего с полчаса назад.
— А догнать его можно? — неуверенно спросил я
— Не догоните. Уехал, вернее, уплыл на самом быстроходном катере. Попытайтесь самолетом Ан-2, если повезет с погодой.
С погодой не повезло. В Усть-Илимск я попал через двое суток (Петухов не случайно больше доверял водному транспорту). И когда казалось что я вот-вот столкнусь лицом к лицу с Петуховым мне сказали, что он уехал в Братск.
— Только что? — переспросил я секретаря.
— Нет, — совершенно серьезно ответила женщина. — Иван Петрович уехал два часа назад.
— Он что, отплыл на катере?
— Нет. Уехал на служебной машине.
В Братск мне все равно нужно было, заодно решил продолжить «погоню», и опять на «аннушке».
В управлении «Братскгэсстроя» узнал, что Петухов уже выехал обратно в Усть-Илимск. «Прямо какой-то «Летучий голландец»,— подумал я про себя.
— Он что же, ночью будет ехать? — в отчаянии вырвалось у меня.
— Вероятно.
И тогда я решил, что этого неуловимого человека нужно сначала поймать по телефону.
В моем воображении уже сложился образ молодого, энергичного руководителя, который все сам лично проверяет, за всем неустанно следит.
Разговор с Усть-Илимском состоялся в первой половине следующего дня. В телефонной трубке я, как и ожидал, услышал молодой, энергичный голос.
— Да, конечно, приезжайте.
Про себя я отметил, что Петухов уже на месте, в своем кабинете, стало быть, он действительно, по крайней мере, часть ночи провел в пути, а разговаривает так, словно и не устал вовсе. Мне хотелось скорее увидеть этого человека. Я представлял его почему-то одетым в кожаную куртку, какие носят пилоты.
В Усть-Илимске, в «Гидротехотряде», перед кабинетом Петухова толпились люди» а за дверьми слышались возбужденные голоса Я посоветовался с секретаршей и решил, что лучше всего прийти после пяти, к концу рабочего дня. А пока посмотрю причалы, Усть-Илимский порт.
«Гидротехотряд» помещался в стороне от города. На причале возвышался кран стояли ряды контейнеров лежали грузы в штабелях. На воде баржи и буксиры; на берегу, на слипах, несколько судов со свежей краской корпусов и надстроек... Во всем чувствовался флотский порядок.
Рабочий день кончился, и здание конторы стало пустеть. Когда я вошел в кабинет начальника, то поначалу решил, что попал не в ту комнату: за письменным столом, заваленным деловыми бумагами, сидел пожилой человек с седой гривой волос и пышными седыми усами. На нем была парадная флотская форма с золотыми нашивками, белая сорочка, черный галстук. На стенах кабинета в фотографиях был представлен флот, который я только что видел в натуре, на слипах и у причалов, рядом с письменным прибором лежала модель адмиралтейского якоря, поблескивая анодированной поверхностью.
Иван Петрович Петухов, это был все-таки он, посмотрел на меня поверх очков, поприветствовал и, извинившись, не спеша стал набирать номер телефона, а сам между тем искал глазами в раскрытой книжечке уже другой номер...
— Ладно,— сказал Иван Петрович,— уже поздно, все разошлись, зато теперь сможем поговорить... Так, значит, вас интересует, как мы доставляем грузы на строительство Богучанской ГЭС? Как было прежде, там, где сейчас Усть-Илимское море, вам расскажет мой главный инженер, он старый речник. Сейчас водный путь к Братску стал намного проще, а вот вниз по течению...
Иван Петрович поднялся и подошел к карте Ангары. Это была подробнейшая карта, лоция участка от Усть-Илимска до Кодинска, на четырех листах, и висели они один над другим — занимали почти всю стену.
Иван Петрович взял в руки карандаш и, пользуясь им как указкой, приступил к обстоятельному рассказу. Он показал на самые трудные и опасные места на карте, они были обведены красными контурами.
— Всего труднопроходимых участков,— говорил Иван Петрович,— около тридцати, и это на 380 километрах речного пути! В среднем по препятствию на каждые десять километров...
На карте Ангары было множество островов, проток, разливов и сужений, река представляла собой целую водную систему. Иван Петрович образно сравнил ее русло с телом удава — вот здесь пасть, Ангара глотает суда, буксиры с баржами, здесь узкое горло, здесь утроба, широкое место...
— В Усть-Илимске,— продолжал Иван Петрович,— там, где железнодорожный мост, проходит граница «владений» двух пароходств, Енисейского и Восточно-Сибирского. Но ни одно из них не берется обслуживать этот участок вниз от Усть-Илимска, он несудоходен. Наш флот, стало быть, самостоятельный. Работа напряженная, редкий рейс обходится без пробоин, без вмятин на корпусах судов, без погнутых, поломанных лопастей винта или совсем потерянных винтов. Грузы, однако, прибывают, строительство Богучанской, как вы видели, разворачивается. Если задержитесь, увидите, как будем доставлять трансформатор. Ответственным за проводку назначен главный инженер.
Разговор потом продолжался в кабинете у главного инженера Ильи Иннокентьевича Клыпина. Илья Иннокентьевич 35 лет проработал на сибирских реках, проводил по ним суда. В «Гидротехотряде» он с момента его основания.
Главный инженер говорил, что самое серьезное препятствие на пути от Усть-Илимска до строительства Богучанской ГЭС — Аплинский порог, но это пустяк по сравнению с Дубининским и Ершовским порогами, которые теперь находятся на дне Усть-Илимского моря. В свое время они доставляли речникам немало хлопот. На наиболее опасных участках приходилось искусственно сужать русло реки, подсыпая грунт на берегах. Суженное русло становилось глубже, но течение стремительнее, вода буквально катилась с горы... Использовались специальные вспомогательные суда — туеры, которые, зацепившись понадежней за берег, распускали трос, иногда длиной в несколько километров, и поднимали суда вверх по течению с помощью лебедок. Спускаться же по стремительному течению с гружеными баржами было настоящим искусством. Ведь струи ударяют то в один берег, то в другой, русло извивается как змея. Приходили испытанные люди с морского флота, не все выдерживали напряжения, в котором находится судоводитель, даже в том случае, когда все проходило благополучно. А если баржа с грузом разбивалась или садилась на камни, это выбивало из колеи и опытного капитана, он потом терял уверенность, уходил. Поэтому на Ангаре большинство капитанов молодые...
После этих встреч с начальником «Гидротехотряда» и главным инженером состоялось мое плавание на катере с преодолением Аплинского порога.
Капитан Валерий Мобильный пришел в «Гидротехотряд» после службы на морском флоте. Он плавал по Ангаре всего несколько навигаций, но, как мне говорили, некоторые участки реки проходил, что называется, с завязанными глазами.
Валерий выглядел по-домашнему в пуховом разноцветном свитере, без фуражки; высокий лоб с небольшими залысинами был медного цвета от ветра и солнечного загара. Капитан оказался человеком неразговорчивым и поддерживал беседу лишь кивком головы.
...Стремительно менялись картины берегов, одна стихия переходила в другую: то зеленая, а то и синеющая вдали тайга, огромные водные пространства, сливающиеся впереди с небом. Спокойный взгляд капитана, казалось, вбирает в себя весь этот простор, не суетясь, отыскивает в нем треугольник белого или кружок красного бакена на горизонте или трапецию створа, стоящую на крутом лесистом берегу. Разливы русла Ангары местами были необычайно широки, напоминали озера с тихой зеркальной водой. В них отражались небо, деревья и скалы. И вдруг бурные водовороты стремнин...
Капитан, перекрывая голосом шум мотора и воды, сообщил, что будет проходить Аплинский порог на полном ходу, так как катер с водометным двигателем на скорости более управляем. Катер несся прямо на скалу, которая возвышалась на правом берегу. Порог слева и вниз по течению бурлил водоворотами. У самой скалы, когда, казалось, еще секунда — и судно разлетится на куски, Валерий резко переложил руль, сделал поворот, и вскоре катер свободно покачивался на тихой воде...
На катере, кроме меня, находился еще Василий Григорьевич Шаповалов. Он сидел в рубке, рядом с капитаном, в форме, при полном параде, плавание было все-таки инспекционным, разведочным: ведь в скором времени предстояла ответственная операция проводки тяжеловесного трансформатора. Василий Григорьевич посматривал на лоцию, развернутую рядом с капитаном, и по сторонам, все ли находится в соответствии, на месте ли все судоходные знаки...
Шаповалова можно было назвать капитаном еще несуществующего Кодинского порта, где он обычно принимал грузы на единственном причале. Познакомился я с ним в первый день приезда, когда на небольшом катере мы спускались по реке к створу будущей плотины. Узнал от него, что прежде работал на Охотском море. Он, как многие моряки, оказался прекрасным рассказчиком, балагуром, и зачастую слушателю самому приходилось отличать были от небылиц. Василий Григорьевич с невозмутимым лицом делал паузу и после того, как люди разражались хохотом, начинал смеяться сам, словно до него последним дошла суть, а потом еще и добавлял: «Это, наверное, неправда — не может быть такого...»
На причалах в Кодинске я видел Василия Григорьевича в потертом рабочем кителе, в берете. Слышал, как он подбадривал одного молодого капитана, только что пришедшего на Ангару и тоже с морского флота.
— Не бойся порога,— говорил Шаповалов капитану, который совершал первые самостоятельные плавания по Ангаре,— чего его бояться, иди через него, не робей, он не любит робких, раз пройдешь, развернись да еще раз — чтобы он тебя помнил...
Когда инспекционное плавание было закончено, Шаповалов доложил начальству по рации, что судоходная обстановка на реке в порядке, тяжеловесный груз можно проводить.
Мы с Валерием отправились в обратный путь, в Усть-Илимск. К вечеру первого же дня Валерий заметил сигналы, которые подавал буксир, поднимающийся с баржей вверх по реке. Буксир работал винтом изо всех сил, баржа стояла на месте. Валерий пришвартовался к борту буксира, на его мостике помощник капитана, нервными движениями вытирая со лба и шеи пот, перекладывал руль: буксир водило из стороны в сторону на туго натянутом, как струна, тросе, который держала севшая на камни баржа. Ее занесло на камни на повороте. Были наложены дополнительные швартовые, которые соединили наш катер с буксиром. Машины обоих судов дали полный ход, и баржа потихоньку поползла...
Мы продолжили плавание. Катер с баржей шел рядом. Садилось солнце, пора было останавливаться на ночлег. Осторожно подбирались мы к крутому берегу, темнота уже поглотила оба судна. На фоне неба вырисовывались верхушки лиственниц и кедров, берег отбрасывал на воду глубокую тень, светлая полоса реки была далеко в стороне, казалось, мы блуждаем по лесу, ища подходящего пристанища. Матрос на носу буксира, освещенный прожектором с рулевой рубки, опускал в воду мерный шест в красных и белых полосах, выкрикивал на мостик глубины.
— Все ясно,— проговорил капитан
Место было глубокое и тихое, как раз подходящее для ночлега. Буксир уперся носом в камни, затем тихонько привалился к нам бортом, вслед за ним течением прижало к берегу баржу. Швартовый трос закрепили за дерево. В иллюминаторы смотрела таинственная таежная темень, судовые машины не работали, за бортом мягко шуршала вода, с берега ползли невнятные лесные шорохи. Небо, вода, лес — все превратилось в глухую осеннюю ночь, только горели на палубе опознавательные огни, со стороны они были похожи на угли догорающего костра.
Утром, как только рассеялся туман, мы тронулись дальше, оставив позади буксир. Быстро синело небо, косые солнечные лучи, пронзая остатки тумана, выхватывали из утренних сумерек зеркальные полосы воды, песчаные отмели, лес, еще окутанный темнотой. Солнце поднималось выше, сильнее заблестела вода...
Проходя мимо буксира, который вел за собой длинный плот, связанный из пучков бревен, Валерий сбавил ход, чтобы не окатить водой людей на бревнах, они мирно завтракали возле дымящегося котелка. Потом попался навстречу буксир с баржей, на ней стояли панели для домов, новенькие оранжевые самосвалы — груз шел на строительство Богучанской ГЭС.
Когда в Усть-Илимске наш катер встал у причала «Гидротехотряда», я увидел катамаран — соединенные бортами две баржи. Он был приготовлен для отправки трансформатора. Но сначала трансформатор должны были перегрузить с железной дороги на автомобильный трейлер. Вес трансформатора вместе с трейлером превышал допустимую нагрузку на мост, и потому необходимо было произвести еще кое-какие дорожные работы.
— Доставим, не беспокойтесь. Доставляли и шагающие экскаваторы в сборе,— сказал главный инженер Илья Иннокентьевич Клыпин.— Сходили экскаваторы с баржи на берег и сразу начинали работать...
Мы беседовали, как и прошлый раз, до моего плавания по Ангаре, после пяти часов вечера. Потом до города меня подвез на служебном «газике» Петухов, Иван Петрович сам сидел за рулем. Вместе с нами ехала пожилая женщина из бухгалтерии. По пути завязался «осенний» разговор — о засолке грибов, о мочении ягод, советы давал Иван Петрович, он в этих краях давно, уже четверть века работает на строительстве Ангарского каскада. Попрощавшись с нами, Иван Петрович заторопился по своим нескончаемым делам.
На подходе к причалам «Гидротехотряда» находился очередной груз для строителей Богучанской ГЭС.
Вскоре, уже в Москве, я прочел в «Правде» небольшую заметку: «Необычное грузовое судно специально изготовлено речниками для доставки на строительство Богучанской ГЭС сверхтяжелых грузов по Ангаре. На этот раз необходимо было доставить трансформатор для высоковольтной линии, связавшей Кодинскую заимку с Усть-Илимской ГЭС.
И вот с Кодинской заимки пришла радиограмма. Караван успешно завершил рейс».
Андрей Фролов, наш спец. корр.
Фото автора
Усть-Илимск — Кодинская заимка — Москва
