Есть в южной части Бомбея место, где пронзительные стоны автомобильных гудков кажутся пустяком на фоне суматошного гвалта, крика и писка. Это Фуле Маркет — «птичий рынок».
Вырвавшись из плотного потока автомашин, медленно кружащих вокруг длинного темного здания, и отпустив на чашку чая шофера, мой бомбейский проводник Ромеш — большой любитель орнитологических курьезов — подтолкнул меня к торговым рядам. Эти восемнадцать невероятно шумных магазинчиков — сердце индийского «производства» ярчайших декоративных птиц. Калейдоскоп невероятный: птицы красные и зеленые, черноголовые и серебряноклювые, пятнистые и полосатые... Немногие из тех, кто толпится около индийских скворцов и длиннохвостых попугаев, сознают, что торговля экзотическими птицами превратилась в мощный бизнес, приносящий владельцам магазинов многомиллионный доход.
Бойкие молодые продавцы снуют меж проволочных клеток, в окуриваемых благовониями лавках сидят толстяки хозяева. Кроме изготовителей клеток и поставщиков птичьего корма, в деле занято множество людей. Но у подножия многоступенчатой лестницы, по которой взбирается переходящая из рук в руки птаха, стоит целая армия птицеловов. Для многих нищих охотников, живущих в джунглях, ловля птиц — обычное и единственное ремесло. Перекупщики нещадно наживаются на этих малограмотных людях. Пять рупий — цена двух пачек сигарет — вот все, что они получают за скворца от «господина из города». И это кажется им сущим богатством. Они даже не подозревают, что на Фуле Маркете птица стоит в двадцать раз дороже!
— Привет, Алекс! И тебе захотелось завести попугайчика? — Я оборачиваюсь и вижу Мухаммеда — своего соседа по гостинице. Сейчас он сменил необъятную белоснежную джуббу на узкий европейский костюм в полосочку и этим выделяется в толпе. Мухаммед состоит в секретарях у богатого кувейтского бизнесмена. При встрече он обычно не упускает случая посетовать на полную превратностей тяжелую службу вдали от родного берега, дорогой жены и четырех детей. Пытаюсь объяснить, что на Фуле Маркете я из чистого любопытства, но меня почти не слышно: голос заглушают стрекот и свист, доносящиеся с полок, а также гортанная речь покупателей. Они отчаянно жестикулируют, настойчиво торгуются из-за какой-то поразившей их воображение птицы и все равно оказываются обведенными вокруг пальца. Сам же Мухаммед здесь с важным поручением: приобрести для своего хозяина белохвостого канюка. Эта птица и еще сокол-странник — предметы вожделения нахлынувших в последнее время в страну «на отдых» арабских нефтяных шейхов.
— Между прочим, — доверительно сообщает мне Мухаммед, — недавно два великолепных сокола были проданы из-под полы за фантастическую сумму в пятнадцать тысяч рупий — поистине на вес золота!
Приняв меня за серьезного коллекционера, хозяин лавки важно шествует за прилавок и показывает дорогостоящих, необычных для Индии серых попугаев, какаду и других тропических щеголей с яркими плюмажами, которых он импортирует из Африки, Австралии и Южной Америки.
— Одомашненные австралийские попугайчики, бесчисленные разновидности отнюдь не сереньких воробьев и канарейки, — рассказывает дирижер окружающего нас щелкающего и свистящего оркестра, — разводят на специальных крупных фермах Бенгалуру, Хайдарабада и Калькутты. Там их «выпускают», как цыплят, тысячами в год. А наиболее популярными сейчас остаются индийские соловьи, дрозды и их ближайшие родственники, вроде вот этого дронго, — и он показывает на антрацитово-черную, с раздвоенным хвостом птицу.
Ромеш, давно ожидавший случая включиться в разговор и показать свои знания, наконец перехватывает инициативу у хозяина и добавляет, что Индия ныне занимает первое место в мире по экспорту диковинных пернатых — почти два миллиона штук ежегодно. В последние годы не только на Арабском Востоке, но и в европейских странах вошла в моду возродившаяся охота с хищными птицами, поэтому не такие уж экзотические ястребы, орлы, совы и соколы также приносят неплохой доход. А особая статья торговли— мутанты и альбиносы: за каждую птицу снобы-любители выкладывают суммы, в десять, а то и в сто раз превышающие стоимость «заурядных» птиц.
Впрочем, далеко не все птицы попадают из лавок Фуле Маркета в клетки и коротают свой век в квартирах коллекционеров. В периоды индусских религиозных праздников почитатели Вишну, не считаясь с затратами, скупают птиц и выпускают на волю.
...Пока еще в джунглях вздымаются в небо тучи стремительных ярко-зеленых попугаев, затмевая тропическое солнце; пока еще разгуливают по садам и паркам важные павлины, распуская веер золотисто-изумрудных перьев; и все-таки существует вполне оправданное опасение, что все это ненадолго. Спрос на декоративных птиц растет, бум продолжается, и это приводит к почти полному истреблению многих видов пернатых. «Низовые» птицеловы не очень-то разборчивы в средствах: пускают в ход и клей и силки. И кто сосчитает, сколько погибших птиц приходится на одну, весело чирикающую в клетке?!
В Индии сейчас идут серьезные дебаты о том, как полностью запретить экспорт птиц — в предполагаемый список входят 39 видов пернатых. Однако, например, доктор Роберт Грубх, представитель Бомбейского естественноисторического общества, публично утверждал, что запрет на вывоз — «чепуха». По его подсчетам, полтора миллиона отлавливаемых каждый год воробьиных на воле поедают 45 тысяч тонн зерна. Разумеется, для Индии это серьезная проблема, возражают другие натуралисты. Но и горький опыт соседней державы, уничтожившей своих воробьев, тоже что-то да значит. И если на свете не останется ни одного воробья, мир, безусловно, обеднеет, как обеднеет он без соловьев и дроздов. «Красная книга» не становится тоньше, список животных, которым грозит полное вымирание, растет день ото дня.
...Со смутным чувством покидал я Фуле Маркет. Естественно, попугая не купил, хотя Ромеш и уверял, что на рынке у него хорошие знакомые и он мог бы сторговать для меня птицу очень выгодно. А вот Мухаммед остался доволен. Он удалялся с желанным соколом. Соколу предстояло отправиться в далекий Кувейт, чтобы служить богатому хозяину и ловить ему на забаву других птиц...
