Они лежали на холме. Внешне они абсолютно не подходили друг к другу: он был лохматый и неопрятный брюнет, коротышка, и в его глазах горел фанатичный огонь нетерпимости; она же была безупречна в идеально чистом летнем платье, этакий эталон холодной нордической блондинки.
Солнце нырнуло за горизонт казалось, от прикосновения раскаленного докрасна диска земля задымилась.
Сейчас ты увидишь, пробормотал он.
Если бы я не успела узнать тебя, я бы решила, что ты говоришь серьезно.
Я говорю чертовски серьезно. Достаточно серьезно, чтобы начать принимать меры, и не откладывая. Он недоуменно оглядел ее. А я-то думал, ты все поняла. Что ты не такая, как все эти чурбаны в баре.
Огонь в блеклых глазах под тяжелыми бровями загорелся еще ярче.
Я должен был это понять, сухо сказал он. Сам виноват: вообразил, будто встреченная в баре девица может, для разнообразия, иметь хоть каплю мозгов. Так вот, Юнис...
У мужиков в баре мозги есть, сколько они ни пей, перебила она, а женщины, конечно, из другого теста. Так, да? А если уж хочешь знать правду, так это не в моих мозгах сомневаться надо, а в твоих раз ты в самом деле веришь, что...
Тихо, оборвал он. Вот они. Смотри и узнаешь кое-что. Если только тот еще здесь.
Из пещеры вылетали нетопыри казалось, их тут миллионы, хотя опытный натуралист определил бы их число менее чем в десяток тысяч. И все-таки стая, похожая на вырывавшийся из пещеры столб густого дыма, поражала воображение, напоминая гигантские стаи странствующих голубей, затемнявших небо Америки еще столетие назад.
Джерри в бинокль изучал края тучи. Вдруг он схватил девушку за руку, краем сознания отметив упругость ее тела: великолепный образец, мельком подумал он. Крепкая, как молодая кобылица, разве что поглупее. А жаль он-то надеялся, что они будут союзниками.
Смотри! почти крикнул он. Там, правее остальной стаи видишь группу из восьми... нет, девяти нетопырей? Взгляни что ты заметишь?
Он протянул ей бинокль, но она отмахнулась.
Я вижу и так, спокойно сказала она, на миг сузив огромные голубые глаза.
Ну? нетерпеливо спросил он. Да или нет?
Просто летучие мыши, по-моему.
Черт! рявкнул он. И зачем только я теряю время?! Я же говорил тебе, на что надо смотреть... а теперь они слишком далеко. Он почти с отвращением посмотрел на девушку. Ты что, в самом деле не видела разницы?
Бога ради, Джерри, я же не специалист! Я ничего не знаю о летучих мышах! Все летали вверх-вниз...
Черта с два. Одна из них парила. Как ястреб. Я ее в третий раз вижу. Она на самую малость крупнее, может быть, немного другого цвета. Это все неважно, конечно, но вот то, что она парила важно. Нетопыри этого не умеют. Они не парят. Может быть, потому, что ночью нет восходящих воздушных потоков, которыми пользуются птицы; может быть, просто потому, что в парении невозможно охотиться за насекомыми. Как бы там ни было, а нетопыри не парят!
Он вытащил из кармана распухшую записную книжку в картонном переплете и что-то в ней подчеркнул. Закрыв ее с видом человека, принявшего окончательное решение, он заявил:
Готово. У меня достаточно данных. Теперь пора что-то делать.
Данных про что? Не про эти же мелочи, которые...
Не «про что», а «о чем», с раздражением поправил он, почти не слушая, и яростно продолжил: Мелочи! Значит, ты вчера плохо слушала и ничего не поняла. Животные чрезвычайно негибки в некоторых аспектах своего поведения. А я то пса вижу, который никогда не вертится на месте перед тем, как лечь; то голубя, что никогда не дергает головой; то летучую мышь, которая не порхает, а парит...
Ты просто помешался на своей идее, возразила она. Потом осторожно-успокаивающе погладила его по плечу и добавила: Неужели тебе никогда не хочется просто развлечься?
Он недовольно отстранил ее руку и заметил почти про себя:
Женщины что кошки. Когда у парня есть время и желание, им вдруг позарез надо мыть голову или навестить мамочку. Но стоит ему заняться действительно важным делом, и в них тотчас пробуждается страсть. Погоди, крошка, вот разберусь с этим делом, там узнаешь, что такое...
Сама не понимаю, почему я трачу на тебя столько времени, фыркнула девушка. И немного погодя ласково добавила:
Джерри, а ты не хотел бы сходить к доктору?..
Он кисло ухмыльнулся.
Говори уж прямо к психиатру. Или как там сейчас говорят к дуропевту...
Он невесело, сухо засмеялся.
Собственно, я сам не понимаю, какого черта я пытаюсь разбудить людей, трачу силы. Любая другая культура, пусть самая чужеродная для людей, будет улучшением, потому что хуже быть уже не может. Наверно, я просто не люблю, когда меня водят за нос. Даже если они держат всех нас за идиотов...
Господи! воскликнула она. «Они»!
В прошлый раз я все сделал неправильно, продолжал он, не обращая на нее внимания. Я их вскрывал. Пытался сличить органы и все такое. Но какой из меня зоопатолог! И проклятье не к кому обратиться за помощью! Я даже послал в санитарное управление образец кроличьей крови. Попросил проверить на туляремию. Я надеялся, они заметят, что с кровью что-нибудь не так. Но эти придурки просто сообщили, что туляремии нет. То есть если в крови и было что-нибудь необычное, надо, видимо, быть к нему готовым и копать глубже, а не просто проделывать рутинную работу.
Может быть, у низших животных есть свои уроды и просто непохожие на всех особи? предположила она.
Сколько-то наверняка. Но я наблюдал слишком много отклонений! И теперь я возьмусь за дело по-другому.
Как же именно?
Если я тебе скажу, ты побежишь в полицию или сделаешь что-нибудь еще в том же духе, возразил он. Но в его голосе звучала надежда, и девушка поняла, что ему очень хочется с кем-нибудь поделиться.
Я никуда не побегу, обещаю. Расскажи.
Ну ладно... Тогда предположи, что некоторые из этих животных совсем не животные, как я уже сказал, а что-то вроде шпионов. Не спрашивай, откуда они; но откуда бы они ни были, они очень разумны. В чужом обличье они могут пробираться практически куда угодно и изучать нас: нельзя забывать, что животные бывают не только дикие, но и домашние. Я понимаю, что это звучит сюжетом банального рассказика из журнала фантастики но ведь истина обычно по сути банальна. Ладно, пусть они знают свое дело, пусть они умны; пусть некоторые может быть, большинство из них скорее умрут, чем заговорят. Но во всяком обществе есть слабые, и если стресс или угроза будут достаточно сильны, эти слабые могут сломаться. Как только я заставлю кота, или белку, или, скажем, летучую мышь заговорить по-английски, планы этих существ рухнут, и это несомненно.
Она смотрела на него, широко распахнув голубые глаза.
Ты хочешь сказать, что собираешься пытать животных?! Чтобы заставить их говорить?!
Я же говорил, что ты расшумишься.
Джерри, ты разве не понимаешь это же просто болезнь!..
Еще бы. Как у Пастера, когда он говорил о микробах. Как у Энштейна, когда он говорил об искривленном пространстве. Как...
Но другие животные которых ты... разрезал... Где ты их взял?
Я ведь говорил, что живу в Редвудском каньоне. Говоря грубую правду в хижине. А называя все до конца своими именами в хибаре. Тут уж одно из двух: или налаживать личную жизнь, или спасать неразумное человечество. Так вот, в каньоне полно живности: кролики, суслики, сумчатые крысы-гоферы, олени, еноты, белки, бурундуки, ящерицы, лисы, ласки, куницы кого только нет. И вот когда я вижу животных, которые отличаются от нормальных я говорю не о больных или окрашенных необычно, я пытаюсь их поймать или подстрелить. Признаться, пока я не много узнал таким образом, и к тому же был неосторожен, а некоторые из моих соседей имеют обыкновение совать нос не в свои дела. Они на меня донесли меня оштрафовали и вынесли предупреждение. Старая история, добавил он с горечью, всякий раз, когда пытаешься кого-нибудь спасти, можешь быть уверен, что эти же люди тебя и распнут. Ну да теперь-то я знаю, что мне делать, и добьюсь своего у меня будут доказательства на магнитной ленте и кинопленке, и это убедит их всех.
И ты действительно считаешь, что если станешь пы тать всех этих животных, ты заставишь кого-нибудь из них заговорить по-английски? И даже запишешь на пленку...
Да, твердо кивнул он и похлопал по записной книжке в кармане рубашки. Вот это доказывает, что я прав. Сотни случаев. Кошки, которые не вылизывают некоторые части тела, потому что не могут принять позу, естественную для каждого котенка. Петухи, которые дерутся, но в интервалах драки не клюют и не роют землю. Крот, который не откусывает головы пойманных червей... Я мог бы продолжать часами. Я понимаю, что некоторые из них были обычными животными с какими-то отклонениями от нормы. Но спустя какое-то время развивается инстинкт, если хочешь, нюх на чужих. Сотни биологов видели то же, что видел в своих путешествиях Дарвин, но он единственный разглядел за фактами систему... Я же увидел систему в естественных, казалось бы, отклонениях. Я, конечно, могу ошибаться, но вероятность того, что я прав, очень велика. Если мир не будет предупрежден, за разведкой может последовать и захват. Но если мы будем готовы...
Она некоторое время молча смотрела на него, потом жалеюще покачала головой.
А тебе не приходит в голову, заметила она, что такие твои шпионы прежде всего не дали бы себя поймать?
Наоборот! Они же не знают о моих намерениях и подозрениях и могут специально зайти в ловушку, чтобы получить возможность изучать людей вблизи.
Это ее на минуту озадачило, но потом она сказала:
А с другой стороны: ты не боишься, что, если они шпионы и захватчики, они могут тебя убить? Если ты под берешься к их секретам?
Могут, хмуро согласился он. Но я надеюсь на то, что, будучи шпионами, они не имеют оружия; согласись, вряд ли имеет смысл рисковать попасть, допустим, под машину, чтобы тот, кто наткнется на тело, обнаружил некие странные предметы, животным не положенные... Как я понимаю, они тут пока в основном для сбора информации. Есть, конечно, риск, что они могут общаться на большом расстоянии; но риск не слишком большой, не то у меня уже были бы проблемы с теми, кого я поймал или подстрелил раньше. Во всяком случае, других они предупредили бы.
Похоже, у тебя на все найдется ответ, сухо сказала она. И ты намерен теперь мучить всяких маленьких зверюшек.
Почему обязательно маленьких? Я видел, например, оленя, который не был оленем, медведя, который прошел мимо меда и головы не повернул...
Я могу прийти... посмотреть?
Он был заметно удивлен.
Посмотреть?.. Но я думал... это неприятное дело, я не отрицаю. Я должен это сделать но ты... Он замолчал и жестко посмотрел на нее. Это что проявление скрытого садизма? После всех этих жалостливых протестов хочется просто разнообразия ради крови и визга зверюшек? Вот что, барышня, прощайте; мы с вами друг друга не поймем. Оставим эту тему и помните, это не я к вам подошел, вы сами напросились на знакомство. Уходите, меня от вас тошнит!
Она встала высокая, гибкая, очаровательная, с безупречным профилем Снежной Королевы.
Вы очень глупый и несправедливый человек. Я вас ненавижу!
Она удалилась с видом императрицы.
С кем только не столкнешься... мрачно пробормотал он. И вот таких я пытаюсь спасти? Вот ведь, такая на вид милая, чистенькая... А, к черту ее! Наверно, это просто болезнь, и она ничего не может с собой поделать; ладно, но только не в моей лаборатории достаточно скверно уже то, что мне приходится делать грязную работу, незачем устраивать из таких вещей спектакль...
Было уже совсем темно. Он неуклюже поднялся и побрел к своему драндулету. Почему-то он был уверен, что она сидит в машине до города было далековато. Но она ушла. Он несколько раз позвал ее по имени, но она не отозвалась. Наконец он пожал плечами, завел мотор и укатил.
На следующее утро Джерри, стиснув зубы, готовился начать долгое и достаточно неприятное «исследование». Отвратительное, прямо сказать, исследование но так же как некогда другой фанатик, Джон Браун, был готов убивать правых и виноватых в своем крестовом походе против рабства борьба с рабством сама по себе была достаточным оправданием любого действия, так и Джерри полагал, что высокая вероятность правоты его предположений оправдает истязание беспомощных животных.
Сомнений хватило лишь, чтобы начать с того из пленников, в чьей сущности он сомневался меньше всего. Ведь мышь, скажем, хоть и вела себя необычно для грызуна, с меньшей вероятностью могла быть шпионом хотя Джерри и говорил себе, что это глупая предубежденность, не обязательно соответствующая истине. Равным образом ему было бы трудно заставить себя мучить по-диснеевски симпатичного кролика. Конечно, нечестно, что тот, с кого он решил начать молодой енот, должен быть принесен в жертву лишь из-за своей бандитской наружности, так удачно дополненной черной маской на морде. В таком деле, Джерри понимал это, судить по внешности нелепо; жуликоватый, хитрый енот может оказаться просто зверем с поведенческими аберрациями, а милая мышка с блестящими глазками-бусинками, вполне возможно, являет собой главного вражеского агента. Но надо же с кого-то начать!..
Джерри натянул толстые перчатки, вытащил енота из клетки и не без труда привязал его к массивному столу, специально оборудованному для этой цели. Обездвиживать зверя совершенно, как делается при тонких операциях, необходимости не было; для операций, кстати, применяется и обезболивание... Все, что было нужно Джерри, это лишить животное возможности вырваться.
Затем он зажег маленькую бутановую паяльную лампу и приблизился с ней к пленнику.
Я знаю, что ты понимаешь меня, обратился он к еноту, так что притворяться нет смысла. Ничто не остановит меня, чтобы медленно сжечь тебя заживо если только ты не ответишь мне по-английски, кто ты, кто тебя послал и зачем, и подробно. Теперь мы друг друга понимаем, верно?
При звуках его голоса енот перестал биться в стягивающих его ремнях и взглянул на Джерри яркими дикими глазами. Затем он возобновил попытки вырваться, хрипло дыша и тихо ворча.
Как хочешь, ты сам выбрал. Значит, остается только болезненный способ, произнес Джерри лишенным выражения голосом. Его лоб вдруг покрылся испариной. Может быть, ты не знаешь, как обжигает огонь? Может, на твоей планете не бывает несчастных случаев с ожогами? А может, в своем естественном виде ты не умеешь испытывать боль или даже умеешь не испытывать ее сейчас? Может быть, ты тогда попытаешься изображать, что тебе больно, но я знаю, как проверить это, и не скажу тебе, как. Если ты не можешь испытывать боль я буду знать, что прав, и с тем большими усилиями стану... доискиваться правды... Впрочем, начнем сначала.
Он подкрутил горелку пламя превратилось в голубой конус. Быстро провел огнем по левому уху енота. Зверь зарычал и затем издал тонкий, пронзительный визг, тряся головой и дергая ухом.
Больно, да? сказал Джерри. Это был только маленький пример. Поверь, когда я буду держать пламя возле самой твоей кожи, боль станет непереносимой... если ты вообще чувствуешь что-нибудь. Я должен помнить свой долг, сказал он себе. Нельзя поддаваться жалости. Когда начну его жечь, надо будет считать пульс и сердцебиение. Он не догадается об этом, даже если попытается симулировать боль. А если пульс участится, я буду знать, что ему больно и он может сломаться, заговорить.
Он был уже готов обжечь левую переднюю лапу животного, но тут позади открылась дверь. Он резко обернулся, чувствуя, как падает сердце. Если какой-нибудь чересчур любопытный сосед увидит э т о...
Ты! вырвалось у него. Я же сказал...
Я должна была прийти, проговорила она. Затем посмотрела на связанного енота, и ее голубые глаза вспыхнули негодованием. Ах ты, бедняжка! Да ведь он же еще совсем маленький! Но почему ты взял его?..
Если это для тебя важно или если ты понимаешь, о чем речь, этот енот не полоскал свою еду, если, заметь, не знал, что я за ним наблюдаю. Лучше уйди тебе не понравится то, что сейчас будет. Но когда он заговорит, тебе придется хорошенько передо мной извиниться.
Я не уйду, отрезала она.
Я могу тебя вышвырнуть.
Тут даже замка на двери нет, заметила она, с презрением оглядывая хижину.
Оставайся, если хочешь. Но предупреждаю: если попытаешься вмешаться, я забуду, что ты девушка, и ударю тебя.
Он подошел к еноту и поднес паяльную лампу к его лапе. Истязуемое животное издало пронзительный, почти человеческий вопль.
Ну что, похоже на енота? спросил он. Клянусь богом, ничего подобного в жизни не слышал! Ты все еще хочешь спорить?
Как его крик может быть нормальным ты же его пытаешь! Ты должен прекратить это, Джерри.
Нет, ровным голосом ответил он. Сегодня я добьюсь своего.
Он опять поднял орудие пытки.
И тогда енот заговорил. Его голос, в противоположность преступному выражению морды, был мягким и хорошо поставленным. Но при этом не по-человечески звучным.
Это бесполезно, проговорил он. Я больше не могу. И в любом случае он и впредь неизбежно будет представлять собой проблему.
Я согласна, ответила Юнис, и Джерри, открыв рот, резко обернулся. И увидел направленный ему в лицо маленький автоматический пистолет.
Не все из нас замаскированы под низших животных, объяснила девушка Стоило тебе копнуть поглубже...
И она выпустила три пули в голову Джерри.
Артур Порджес, английский писатель | Перевел с английского П.Вязников | Рисунок А.Штыхина