Продолжение. Начало № 7 / 1995
Глава III
Уилли Лун погиб, когда ему исполнилось ровно двадцать четыре года. Сквозь задраенный верхний световой люк радиорубки били испепеляющие лучи стоявшего в зените экваториального солнца, словно насмехаясь над зыбким пламенем одинокой свечки, оставшейся догорать на праздничном торте рядом с фотографией застенчиво улыбающейся девушки из Батавии Анны Мэй, испекшей его собственными руками.
Однако перед смертью Уилли Лун уже не видел ни свечки, ни фотографии своей юной жены — он ослеп. И никак не мог понять отчего, потому что хорошо помнил: когда секунд десять назад его будто шарахнуло по голове чем-то тяжелым, удар пришелся не на лоб, а в затылок. Не видел Лун и света. Чего уж там говорить о ключе передатчика. Но это было неважно: мистер Джонсон, преподаватель в радиошколе, неустанно повторял, что никто из учеников не станет классным радистом, если не научится управляться с рацией в кромешной тьме так же ловко, как при свете дня. И еще мистер Джонсон говорил, что настоящий радист обязан покидать свой пост лишь в самую последнюю минуту, а корабль — вместе с капитаном. Поэтому рука умирающего Уилли Луна продолжала ходить вверх и вниз, вверх и вниз, быстро и настойчиво отстукивая ключом один и тот же сигнал: SOS, воздушная атака противника, 0 градусов 45 минут северной широты, 104 градуса 24 минуты восточной долготы, пожар на борту; SOS, воздушная атака противника... SOS...
Мало-помалу серия четких сигналов превратилась в одну сплошную линию, являвшую собой бессмысленно-беспорядочное сочетание точек и тире.
Но Уилли Лун этого не чувствовал. Он уже вообще ничего не чувствовал. Тело радиста тяжело завалилось на стол, голова упала на скрещенные руки. Неяркое пламя догоравшей свечи, торчавшей из торта, высветило на спине Уилли три красных пятна, чуть расплывшихся на рубашке. Потом огненный язычок слабо затрепетал, вспыхнул в последний раз и погас — совсем.
Фрэнсис Файндхорн, коммодор (Коммодор — старший капитан пароходной компании.) Британо-арабской танкерной судоходной компании, кавалер ордена Британской империи 4-й степени, капитан теплохода «Вирома», водоизмещением 12 тысяч тонн, последний раз дважды щелкнул ногтем по барометру и, бросив на него равнодушный взгляд, не спеша подошел к своему креслу в левом углу рулевой рубки. Машинально протянул руку к подвесным вентиляционным жалюзи и, сморщившись от ударившего в лицо потока влажного горячего воздуха, опустил их быстро, но без суеты.
За спиной послышались глухие шаги — капитан повернулся в кресле и увидел старшего помощника: тот остановился возле барометра и какое-то время в раздумье смотрел на прибор. Капитан едва заметно улыбнулся.
— Ну, мистер Николсон, что скажете?
Николсон пожал плечами и посмотрел на капитана ясными голубыми глазами с ледяным отблеском:
— Никаких сомнений быть не может, не так ли, сэр? — Голос Николсона звучал негромко и ровно. — Давление стремительно падает — в такое-то время года! Раньше мне никогда не приходилось слышать о тропических ураганах в этих широтах, но, боюсь, скоро нас может малость потрепать.
— Вы, похоже, недооцениваете положение, мистер Николсон, — сухо возразил Файндхорн. — Не стоит относиться к тайфуну столь неуважительно, а то, не дай Бог, он услышит нас. И все же я надеюсь, он услышит. Вот так удача!
— Как говорится, все по полной программе, — пробурчал Николсон. — И дождь, наверное, будет жуткий...
— Да уж, как из ведра, — удовлетворенно заметил Файндхорн. — Ливень, открытое море, ветер десять-одиннадцать баллов... — По такой-то погоде, да еще ночью, нас не засечет ни один японский корабль, ни один самолет... — Глаза Файндхорна излучали спокойствие и безмятежность. — Думаете, нас кто-нибудь станет искать, мистер Николсон?
— Никто, кроме разве что двух сотен самолетов и кораблей, дислоцированных в Южно-Китайском море. — Николсон слегка улыбнулся. — Сомневаюсь, что хоть кто-нибудь из наших желтых «друзей» в радиусе пятисот миль не знал, что прошлой ночью мы вырвались из Сингапура. С тех пор как пошел ко дну «Принц Уэльский», мы для них самая что ни на есть лакомая добыча, и они сил не пожалеют на наши поиски — прочешут каждую бухту: на Макасаре, Сингапуре, Дарьене и Раиау. И, пока ненайдут, не успокоятся.
— Но ведь им и в голову не придет искать нас в проливе Тжомбал и около Темьянга?
— Полагаю, они считают, — рассуждал Николсон, — что ни один здравомыслящий человек не решится вести большой танкер, да еще с такой осадкой, как у нас, кромешной ночью и без единого светового ориентира.
Капитан Файндхорн чуть склонил голову.
— У вас есть одна замечательная черта, мистер Николсон, — отпускать комплименты в свой собственный адрес.
Николсон оставил замечание капитана без ответа и направился мимо рулевого и четвертого помощника капитана, Вэньера, на другой конец мостика. Потом развернулся и пошел обратно. Вэньер и рулевой устало наблюдали за ним.
Висевший над ящиком для сигнальных флагов телефон зазвонил пронзительно и настойчиво, вспоров свинцовую тишину. Вэньер, худощавый темноволосый парень, служивший на флоте без году неделя, вздрогнул от неожиданности, резко развернулся и, сбив рукой лежавший на крышке ящика бинокль, схватил трубку. Даже под бронзовым загаром было видно, как покраснели его лицо и шея.
— Капитанский мостик слушает. В чем дело? — Выслушав сообщение, он поблагодарил и обратился к стоявшему рядом Николсону.
— Еще один сигнал бедствия, — выпалил он. — Холодные глаза Николсона всегда приводили его в трепет. — Откуда-то с севера.
— Откуда-то с севера, — почти бесстрастно повторил Николсон. Но при этом что-то заставило Вэньера поежиться.
— Еще раз простите, сэр. Я знаю. Я просто, наверное, здорово устал, да и нервы что-то сдают.
— Все мы устали, — невозмутимо заметил Файндхорн. — Ну что там, мистер Николсон?
— Бомбовый удар по какому-то судну. — Николсон повесил трубку. — Оно горит и, возможно, тонет. Координаты: 0 градусов 45 минут северной широты, 104 градуса 24 минуты восточной долготы. Это где-то на подходе к островам Риау. Название судна не установлено. Уолтере говорит — поначалу сигнал был частым и довольно четким, потом превратился в пустой набор знаков и начал постепенно пропадать. Он считает, что радиста, должно быть, серьезно ранило. Уолтерсу удалось лишь приблизительно разобрать название судна — что-то вроде «Кэнни Дэнке».
— Никогда о таком не слышал. А вам это название что-нибудь говорит?
— Ровным счетом ничего, сэр, — ответил Николсон и обратился к Вэньеру: — Посмотрите, пожалуйста, в судовом регистре на букву «К». Не исключено, что у этого корабля совсем другoe название. Поищите-ка «Кэрри Дэнсер». Похоже, это именно оно.
Вэньер принялся листать регистр.
— Вы правы, — сказал наконец четвертый помощник. — Здесь значится такое судно — «Кэрри Дэнсер». Водоизмещение 540 тонн; построено в 1922 году в Клайде; принадлежит торговой компании «Сулеймия»...
— Знаю, — прервал его Файндхорн. — Компания арабская, а деньги китайские. Контора — в Макасаре. У них сейчас семь или восемь небольших пароходов. А лет двадцать назад была лишь пара доу (доу — небольшое одномачтовое судно). Как раз в те времена они покончили с законной торговлей, посчитав это дело невыгодным, и занялись оборотом «экзотических» товаров — опиума, жемчуга, алмазов, оружия... А еще — пиратством, И тут уж развернулись во всю...
— Капитан!
Файндхорн остановился, и развернувшись, с любопытством взглянул на Эванса, вахтенного рулевого, руки которого спокойно лежали на штурвале, а глаза глядели прямо — вперед.
— Вы, кажется, хотели что-то сказать, Эванс?
— Так точно, сэр. Еще прошлой ночью «Кэрри Дэнсер» стояла на рейде. — Бросив взгляд на Файндхорна, рулевой тут же снова уставился вперед. — На корме у нее был синий флаг. (Синий кормовой флаг означает, что судно зафрахтовано британским ВМФ или находится под командой офицеров запаса британского.)
— Что?! — Невозмутимость и равнодушие Файнхорна как рукой сняло. — Правительственное судно? И вы его видели?
— Нет, сэр. Боцман видел. Во всяком случае, он так сказал.
— Позвать сюда боцмана, и немедленно! — приказал Файндхорн. Потом сел и взял себя в руки.
В Сингапуре он узнал, что последние военные корабли давно покинули город — и забрать топливо, которое он доставил, было некому. Поэтому «Вирома» с десятью тысячами четырьмястами тоннами топлива на борту, оказалась в сингапурской гавани, словно в западне...
— Маккиннон по вашему приказанию прибыл, сэр. — За двадцать лет службы на флоте боцман избороздил все моря и побывал во всех крупных портах мира, превратившись со временем из застенчивого, зеленого юнца с острова Льюис в живую легенду — за несгибаемую силу духа, прозорливость и смекалку в морском деле. Единственное, на чем никак не отразились долгие годы службы на флоте, так это на его мягком шотландском выговоре. — Значит, сэр, вы насчет «Кэрри Дэнсер»?
Файндхорн молча кивнул, не сводя глаз со стоявшего перед ним смуглого, коренастого моряка.
— Вчера вечером, сэр, я видел ее спасательную шлюпку, — спокойно продолжал Маккиннон. — Она прошла прямо у нас перед носом, битком набитая людьми. — Задумчиво взглянув на капитана, боцман прибавил: — Это плавучий госпиталь, капитан Файндхорн.
Файндхорн медленно поднялся с кресла и встал перед Маккинноном. Никто в рубке не шелохнулся, будто из опасения нарушить воцарившуюся мертвую тишину. «Вирома» отклонилась от курса на один... два... три градуса, но Эванс и пальцем не шевельнул, чтобы выровнять штурвал.
— Плавучий госпиталь, — упавшим голосом повторил Файндхорн. — Вы именно так сказали, боцман? Да, но ведь еще совсем недавно это была всего-навсего жалкая каботажная посудина водоизмещением чуть больше пятисот тонн.
— Верно. Но потом, сэр, ее приписали к ВМФ. Пока мы с Фэррисом ждали вас на берегу, мне удалось переговорить кое с кем из раненных солдат — они собирались грузиться на «Кэрри Дэнсер». Ее капитану предложили выбирать: или у него отберут корабль, или он ведет его в Дарвин. Капитана арестовали на борту и приставили к нему чуть ли ни целую роту солдат.
— Продолжайте.
— Да это, собственно, и все, сэр. Перед тем, как мы вернулись, они посадили в шлюпку оставшихся людей — в основном, раненых. Еще с ними были пять или шесть медсестер из местных и какой-то малыш.
— Женщины, дети, раненые... — и они отправили их на этот плавучий гроб, когда над морем, точно осы, кружат японские самолеты? — Файндхорн смачно, но тихо выругался, и, обращаясь как бы к самому себе, стал рассуждать вслух:
— Если мы возьмем курс норд, к островам Риау, то уже вряд ли сумеем вернуться назад. «Кэрри Дэнсер» снялась с якоря раньше нас и должна была пройти Риау шесть часов назад. Значит, сейчас она тонет или уже должна пойти ко дну. Но даже если и держится на плаву, то скоро сгорит — и людям придется покинуть судно. Значит, все они окажутся в воде, а среди них пол но раненых. Стало быть, через шесть-семь часов, пока мы доберемся до точки, указанной радистом, в живых останется от силы несколько человек.
Файндхорн замолчал и, закурив сигарету — вопреки правилам компании и своим собственным, — продолжал так же громко рассуждать с присущим ему железным спокойствием:
— Правда, люди могут сесть в шлюпки, если они уцелели после бомбового удара, пулеметного обстрела и пожара. Но как мы отыщем их в кромешной тьме, да еще и в шторм? — Капитан резко швырнул окурок на пол и раздавил каблуком белой парусиновой туфли. Затем пристально оглядел четверых подчиненных и, определившись наконец в своем решении, сказал: — Я не вижу серьезных причин, чтобы подвергать опасности наше судно, груз и жизни ради бессмысленного предприятия.
Никто из присутствовавших на мостике не шелохнулся и не проронил ни звука. В рубке снова повисла гнетущая тишина. Все, не моргая, смотрели на капитана. «Вирома» уже отклонилась от курса на десять-двенадцать градусов и продолжала разворачиваться.
Наконец Файндхорн остановил взгляд на Николсоне.
— Итак, мистер Николсон?.. — спросил он.
— Полностью с вами согласен, сэр, — сказал старпом и посмотрел в окно. — Тысяча шансов против одного, что люди с «Кэрри Дэнсер» уже утонули. — Он строго взглянул на рулевого, потом на компас и снова на Файндхорна. — Как я понимаю, мы уже сбились с курса на целых десять градусов и значительно отклонились вправо. Так что если оставить все как есть и лишь немного скорректировать курс, можно двигаться на помощь потерпевшим. В таком случае, сэр, новый курс будет примерно 32 градуса.
— Благодарю вас, мистер Николсон. — Файндхорн вздохнул, подошел к Николсону и, открыв портсигар, сказал:
— К черту правила — но только в виде исключения. Мистер Вэньер, у вас есть координаты «Кэрри Дэнсер». Будьте добры, рассчитайте новый курс и командуйте рулевому.
Медленно и чинно огромный танкер развернулся и двинулся обратно — на северо-восток, к Сингапуру. В самое сердце надвигающегося шторма.
Тысяча к одному — такова была ставка, предложенная Николсоном и не вызывавшая ни малейшего сомнения у Файндхорна. Но капитан со старпомом ошиблись. «Кэрри Дэнсер» не затонула и по-прежнему держалась на плаву. Но надолго ли ее хватит?
К двум часам пополудни «Кэрри Дэнсер» уже глубоко зарывалась носом в море и так сильно кренилась на правый борт, что леерное ограждение колодезной палубы целиком ушло под воду, и лишь иногда появлялось на поверхности — когда корпус судна поднимался на плавно набегающей волне.
Фок-мачты как таковой не было — она переломилась на высоте шести футов над палубой. На месте трубы зияла дымящаяся дыра, капитанский мостик был разрушен до основания, но самые серьезные повреждения были на баке — именно туда прямым попаданием угодила одна из бомб, сброшенных японскими самолетами. Жилые каюты на главной и верхней палубах выгорели почти дотла, равно как и все палубные надстройки — от них остались лишь искореженные каркасы, на которые равнодушно взирало бронзово-голубое небо.
Казалось, ни один человек не мог выжить на судне, охваченном столь сильным пожаром, превратившим «Кэрри Дэнсер» в обугленную развалину, медленно дрейфующую на юго-запад — в сторону пролива Банка и далекой Суматры. Между тем на корме обреченной «Кэрри Дэнсер» сбились в кучу оставшиеся в живых люди — двадцать три несчастных человека.
Наступили короткие тропические сумерки, и крутые гребни зеленоватого оттенка, испещренные вдоль и поперек полосами белой пены, обрушивались на «Вирому» от носа до кормы, заливая просторные нижние палубы танкера. Вдали же, в сгущающемся прямо на глазах мраке, не было видно ничего, кроме наводящей суеверный ужас белизны, окрасившей гребни волн, с которых ветер срывал пену и брызги.
Зарываясь носом в волну, заваливаясь то на один борт, то на другой, «Вирома», с запущенным на полные обороты одним большим гребным винтом, шла сквозь шторм на север. Наверху, на правом крыле капитанского мостика, прячась за брезентовым обвесом от ветра и колючих капель дождя, стоял Файндхорн; согнувшись чуть ли не в три погибели и прищурившись, он всматривался в сгущающиеся сумерки. Капитана, как всегда спокойного, терзали тревоги и опасения. Но беспокоился он не за судно и тем более не за себя: в его личной жизни уже не существовало сколько-нибудь значимых вещей, из-за которых душа разрывалась бы на части. Оба его сына-близнеца в самом начале войны пошли служить в королевские военно-воздушные силы — и вскоре сгорели вместе со своими «харрикэнами» прямо в воздухе: один над водами Ла-Манша, другой — над землей Фландрии. Жена Эллен пережила гибель второго сына лишь на несколько недель — сердечная недостаточность, как объяснил тогда врач.
Но собственное будущее, казавшееся пустым и никчемным, не лишало его чувства ответственности за судьбу вверенных ему людей, у которых, в отличие от него, есть дети, родители, жены или возлюбленные. Вот почему сейчас он задавал себе один и тот же вопрос: есть ли у него моральное оправдание принятому решению направить судно прямо в руки неприятеля и поставить под угрозу жизнь своих людей — гражданских моряков? И еще: имеет ли он моральное право рисковать бесценным грузом, так необходимым сейчас его стране. И наконец капитан думал о своем старшем помощнике — Джоне Николсоне, последние три года всегда бывшем рядом.
Джон Николсон никогда не допускал просчетов и был наделен поистине нечеловеческой энергией. Он был тактичен и учтив — иногда даже до смешного. Но стоило измениться его настроению — как он становился холодным, отчужденным и безжалостным, причем не только к другим, но и к самому себе.
Капитан и старший помощник так никогда и не сблизились. Но одно Файндхорн знал совершенно точно: из всех его знакомых Николсон был ему близок, как никто другой. Быть может, причиной этому было то, что они оба познали сполна горечь вдовства: их жены умерли с разницей в неделю — только миссис Файндхорн скончалась дома, а Кэролайн Николсон погибла в автомобильной катастрофе...
Капитан выпрямился, затянул покрепче шарф вокруг шеи и посмотрел на стоявшего на противоположном крыле мостика Николсона. Старший помощник держался совершенно прямо, его руки свободно лежали на поручнях ограждения, а цепкие голубые глаза изучали погружающийся в сумерки горизонт.
Ветер крепчал с каждой минутой, налетая все более мощными шквалами, однако «Вирома» упорно пробивалась на север.
Файндхорн подошел к Николсону сзади, хлопнул его по плечу и, кивнув в сторону рулевой рубки, двинулся к двери. Николсон последовал за ним. Пропустив старпома вперед, Файндхорн сам зашел в рубку, дождался, пока судно, одолев очередной вал, более или менее выровнялось, и задраил за собой дверь. По сравнению с тем, что творилось снаружи, в рубке стояла почти мертвая тишина. Вытерев голову насухо полотенцем, капитан взглянул в лобовое стекло, по которому туда-сюда ходил стеклоочиститель, фыркнул с досадой и обратился к старпому:
— Ну, мистер Николсон, что вы об этом думаете?
— То же, что и вы, сэр. Впереди ни черта не видно.
— Я имел в виду совсем другое.
- Понимаю... — улыбнувшись, начал Николсон, но судно вдруг резко нырнуло с гребня волны, содрогнувшись с такой силой, что из окон рубки чуть не вылетели стекла. Удержавшись-таки на ногах, Николсон прибавил:
— Похоже, впервые за последнюю неделю мы можем чувствовать себя в полной безопасности.
Файндхорн кивнул:
— Наверное, вы правы. Даже безумцу не придет в голову искать нас в такую ночь. Однако вероятность того, что где-то там, на севере, нас ждут бултыхающиеся в море люди с «Кэрри Дэнсер», прямо скажем, невелика.
— Если им удалось сесть в шлюпки до того, как начался шторм, они уже успели бы добраться до ближайшего острова, — ровным голосом сказал Николсон. — А островов в архипелаге Риау не счесть. Если же люди спустили шлюпки, когда налетел ураган, считайте, им пришел конец: на дюжину таких корыт, как «Кэрри Дэнсер», дай Бог, приходится одна целая шлюпка. Значит, если мы надеемся все же кого-то спасти, то уцелевших надо искать на борту «Кэрри Дэнсер».
Капитан откашлялся и было заметил:
— Знаю, мистер Николсон, но...
— «Кэрри Дэнсер» должна дрейфовать в южном направлении, — перебил его Николсон, оторвав взгляд от разложенной на штурманском столе карты. — Со скоростью два, от силы три узла. Таким образом, ее непременно отнесет к Мерадонгскому проливу, а там такие маленькие глубины, что она вмиг сядет на мель. Так что нам ничего не стоит взять чуть лево руля и прочесать Мерадонг, постоянно держась в виду острова Метсана.
— Это только ваши предположения, — задумчиво проговорил Файндхорн.
— Разумеется. Но, уж если по большому счету, я готов предположить, что «Кэрри Дэнсер» все еще держится на плаву. И через какие-нибудь полтора часа мы будем в нужном месте. Максимум через два — с поправкой на шторм.
— Хорошо, черт вас раздери! — отрезал Файндхорн. — Но только через два часа, ни минутой больше. Если ничего не найдем, тут же ложимся на обратный курс. — Капитан вскинул руку и посмотрел на часы со светящимся циферблатом. — Сейчас шесть двадцать пять. Предельное время — восемь тридцать.
Обменявшись парой слов с рулевым, Файндхорн направился к двери, которую придерживал Николсон, борясь с сумасшедшей качкой. Когда капитан и старпом оказались снаружи, очередным шквалом ветра их отбросило к заднему ограждению мостика, а в лица ударил хлеставший почти горизонтально ливень. Такелаж уже не стонал, а пронзительно выл, и от этого дикого воя, казалось, вот-вот лопнут барабанные перепонки.
«Вирома» приближалась в самому центру тайфуна.
Глава IV
Они обнаружили «Кэрри Дэнсер» в восемь часов двадцать семь минут — за три минуты до истечения срока, назначенного капитаном Файндхорном, и в направлении, указанном старшим помощником. На мгновение-другое длинный зубчатый зигзаг молнии осветил то, что осталось от терпящего бедствие судна, — обгорелый, искореженный корпус, скорее напоминающий огромный чудовищный скелет. Впрочем, «Вироме» ни за что не удалось бы подойти к «Кэрри Дэнсер», не ослабни ураганный ветер и не перестань низвергаться ливень, словно кто-то на небесах вдруг закрыл гигантский водяной кран.
Однако в том, что грохот и рев бури мгновенно сменились странным, неестественным затишьем, не было ничего удивительного, — в центре тайфуна, как правило, всегда тихо и спокойно.
Так что, если на «Кэрри Дэнсер» еще остались живые люди, более удачного стечения обстоятельств для их спасения трудно представить. Если только остались... Что казалось невероятным и более того — невозможным. В свете сигнального прожектора по левому борту танкера «Кэрри Дэнсер» являла жалкое зрелище: нос ушел глубоко под воду — так, что носовой колодезной палубы практически не было видно; надстройка полубака, подобно одинокой скале, то появлялась на поверхности, то исчезала в гигантских волнах, высота и сила которых, несмотря на внезапное затишье, ничуть не поубавились.
Капитан Файндхорн мрачно взирал на изувеченный бомбами и пожаром корпус «Кэрри Дэнсер», выхваченный из тьмы прожектором «Виромы». «Вот он, настоящий мертвый корабль, — подумал про себя Файндхорн, — если только про корабль можно сказать такое». «Кэрри Дэнсер» и впрямь больше походила на жуткий, зловещий призрак, глядевший куда-то вдаль рваными пробоинами на одной из палубных надстроек, зиявшими черной пустотой... Капитан скорее угадал, чем почувствовал, как сзади к нему подошел старший помощник.
— Ну что ж, Джонни, вот и приплыли, — проговорил Файндхорн. — Вот вам настоящий мертвый корабль — плавучий призрак. Придется ложиться на обратный курс.
— Да-да, конечно... — Николсон, казалось, его не слышал. — Сэр, разрешите воспользоваться шлюпкой и осмотреть «Кэрри Дэнсер».
— Нет. — Отказ прозвучал категорически. — Мы увидели все, что хотели.
— Да, но стоило ли проделывать столь долгий и опасный путь, чтобы тут же повернуть обратно, так ничего и не выяснив. — Голос Николсона звучал настойчиво. — Я мог бы осмотреть судно вместе с Вэньером, боцманом и Феррисом.
— Может, и так, — как будто согласился капитан и, шатаясь от сильной качки, подошел к краю мостика. Крепко ухватившись за поручень, он устремил взор вниз, где ревело и клокотало море. — А может, и нет. Я не собираюсь зря подвергать смертельной опасности жизнь членов команды.
Николсон промолчал. Через какое-то время Файндхорн снова приблизился к старпому и с едва уловимым раздражением заговорил:
— Да будет вам, оставьте вашу затею. Ну, в чем дело? На вас лица нет. — Он резко вскинул руку и указал на «Кэрри Дэнсер».
— Черт бы вас побрал, старина, неужто вы не видите? — Там нет ни одной живой души. Судно сгорело чуть ли не дотла, а бомбы так его изрешетили, что оно больше смахивает на дуршлаг, каким-то чудом еще держащийся на плаву. Неужели вы надеетесь, что после такой жаркой передряги на этом корыте остался хоть один человек? Ну, хорошо. Если бы там кто-то и остался, он наверняка бы заметил прожектор. Почему же никто не пляшет от радости на верхней палубе? Почему не машет над головой рубахой или какой-нибудь тряпкой? Ну же, как вы это объясните?
— Понятия не имею, сэр, но легко могу себе представить, что там остался кто-то из тяжелораненых. Ведь Маккиннон говорил, что на борту «Кэрри Дэнсер» были контуженные. Они не в силах даже встать и снять с себя рубашку, не говоря уже о том, чтобы размахивать ею на верхней палубе, на которую к тому же еще надо подняться, — холодно заметил Николсон. — Сэр, прошу вас всего лишь об одном: давайте помигаем прожекторами, дадим два-три залпа из двенадцатифунтовых орудий и запустим пять или шесть сигнальных ракет. Если там остались живые, они непременно нас заметят.
Малость поразмыслив, Файндхорн кивнул:
— Это все, что я могу сделать. Не думаю, чтобы поблизости околачивались японцы. Во всяком случае, в радиусе пятидесяти миль их точно нет. Черт с вами, действуйте, мистер Николсон.
Однако ни вспышки прожекторов, ни глухие выстрелы орудий, гулко разносившиеся над морем, не дали никаких результатов. «Кэрри Дэнсер» казалась еще более безжизненной, чем прежде; теперь над водой выступала только ее баковая надстройка. Следом за тем в небо взмыли семь или восемь сигнальных ракет; описав в воздухе ослепительно белые дуги, они упали где-то в западной стороне. Но одна из них медленно и плавно опустилась на полуют «Кэрри Дэнсер», яркой вспышкой осветив палубу на несколько секунд. Но даже после этого обреченное судно не подало ни малейших признаков жизни.
— Ну что ж, этого и следовало ожидать, — измученно проговорил Файндхорн. — Надеюсь, теперь вы удовлетворены, мистер Николсон?
— Капитан! Сэр! — не дав ответить Николсону, возбужденно и пронзительно воскликнул Вэньер. — Смотрите, сэр, вон там!..
Файндхорн оперся на поручень и поднес к глазам ночной бинокль. С минуту он стоял совершенно неподвижно, потом тихо выругался, опустил бинокль и обратился было к Николсону. Но старпом заговорил первым:
— Вижу... буруны, сэр. Расстояние — меньше мили к югу от «Кэрри Дэнсер». Через двадцать минут, самое большее — полчаса, судно наскочит на риф. Похоже, мы возле Метсаны. А рифов здесь тьма...
— Да, так и есть, — буркнул Файндхорн. — Господи всемогущий, никогда бы не подумал, что мы смогли подойти так близко!.. Теперь все ясно. Выключите прожекторы, и полный вперед. Потом право на борт и держитесь курса 090. Мы можем в любую минуту выйти из центра тайфуна, и только один Бог знает, откуда на нас обрушится ветер... Эй, какого черта!
Пальцы Николсона буквально впились в руку капитана. Левой рукой старпом указывал в направлении тонущего судна.
— Я только что видел свет — сразу после того, как погасли наши прожекторы. — Голос Николсона прозвучал глухо, но ровно.
— Очень слабый. Похоже на свечу, а то и спичку. Вон в том иллюминаторе, прямо под колодезной палубой.
Файндхорн посмотрел на Николсона, бросил взгляд на едва проступающий из мрака корпус парохода и покачал головой.
— Боюсь, мистер Николсон, вам просто померещилось.
— Быть того не может, — стоял на своем Николсон.
На несколько секунд на мостике воцарилась тишина.
— Кто-нибудь еще видел свет? — В бесстрастном голосе капитана улавливались раздражительные нотки.
После паузы — на этот раз уже более продолжительной — Файндхорн резко развернулся на каблуках.
— Рулевой, полный вперед!.. — скомандовал он и, обращаясь к старпому, воскликнул: — Эй, мистер Николсон, что вы задумали?
Николсон поспешно опустил телефонную трубку на место.
— Просто попросил еще раз посветить на «Кэрри Дэнсер», — пробормотал старпом и встал к капитану спиной, всматриваясь в темноту.
Сжав губы, Файндхорн шагнул вперед, но остановился, — вспыхнул левый прожектор «Виромы». Его луч какое-то время рыскал по бурлящей поверхности моря и наконец осветил корму «Кэрри Дэнсер».
«Кэрри Дэнсер» находилась уже в каких-нибудь трех сотнях ярдов от «Виромы», и собравшиеся на мостике моряки отчетливо видели, что на палубе тонущего судна открылся какой-то люк, откуда вылезла длинная, как палка, голая рука и принялась неистово размахивать белой тряпкой — то ли полотенцем, то ли простыней. Потом рука внезапно исчезла в люке, а некоторое время спустя высунулась снова: на этот раз с горящим пучком — то ли бумаги, то ли ветоши, и махала им, пока пламя не начало лизать запястье. Вслед за тем полусгоревший, дымящийся пучок с шипением упал в море.
С тяжелым протяжным вздохом капитан Файндхорн оторвал от поручня занемевшие пальцы. Плечи его ссутулились, как у старика. Лицо под темным загаром практически обескровилось.
— Прости, мой мальчик, — прошептал он, не отрывая глаз от представшего перед ним зрелища и качая головой. — Слава Богу, что мы вовремя их заметили.
Однако капитана никто не слышал — он остался стоять на мостике в одиночестве. Николсон уже скользил вниз, держась за гладкие поручни трапа и почти касаясь ступенек. И еще до того, как Файндхорн закончил говорить, старпом успел снять найтовые крепления с первой попавшейся шлюпки левого борта и уже кричал боцману, чтобы тот спешно собрал спасательную команду в удвоенном составе.
С тяжелым пожарным топором в одной руке и большим электрическим фонарем с прорезиненной обшивкой в другой, Николсон быстро продвигался по заваленному обломками палубных надстроек коридору, тянувшемуся от носа до кормы «Кэрри Дэнсер». Стальные листы палубы после пожара покоробились и в некоторых местах вздыбились, повсюду валялись обугленные дымящиеся куски деревянных брусьев. Несколько раз, когда судно под натиском волн сотрясалось всем корпусом, кренясь то на один борт, то на другой, Николсона швыряло на коридорные переборки, и старпом, упираясь в них руками, сильно обжигался, даже несмотря на плотные брезентовые рукавицы.
Преодолев две трети коридора, Николсон заметил справа плотно задраенную дверь. Он отступил от нее назад и ударил ногой по замку, однако дверь, поддавшись лишь на полдюйма в момент удара, осталась на месте. Тогда Николсон что есть сил хватил топором по замку, пнул дверь ногой, она раскрылась — и, включив фонарь, шагнул через комингс. Прямо перед ним на полу лежали две бесформенные, обгоревшие массы — вероятно, тела сгоревших людей; нестерпимый смрад от них ударил старпому в нос, едва он шагнул в распахнувшуюся настежь дверь. Через три секунды Николсон уже снова был за нею. Рядом, с красным огнетушителем в руках, стоял Вэньер — похоже, четвертый помощник тоже успел заглянуть в помещение: широко раскрытые глаза его сверкали болезненным блеском, лицо сделалось матовым.
Николсон развернулся и побежал дальше по коридору. Вэньер кинулся за старпомом, а следом за ними — подоспевшие боцман с кувалдой и Феррис с ломом. Походя Николсон распахнул ударом ноги еще две двери и посветил фонарем... Пусто. Добравшись до уступа кормовой колодезной палубы, — как раз сюда попадал луч прожектора «Виромы», старпом живо огляделся в поисках трапа и вскоре увидел лишь несколько обугленных досок, валявшихся на покоробленной железной палубе восемью футами ниже — трап полностью сгорел. Тогда Николсон крикнул плотнику:
— Феррис, — бегом к шлюпке и передайте Эймсу и Докерти — пусть подгребают ближе к корме. Мне все равно, как они это сделают, даже если это рискованно. И выбросьте наконец свой лом.
Вслед за тем Николсон нагнулся и осторожно спрыгнул на нижнюю палубу. Пересек ее в девять шагов и с грохотом хватил обухом топора по железной двери, ведущей в кормовую надстройку.
— Здесь есть кто-нибудь? — крикнул он.
Секунды две-три стояла гробовая тишина, затем за дверью послышались взволнованные голоса, мало-помалу слившиеся в один возбужденный гул. Николсон обернулся к Маккиннону и увидел, что лицо боцмана расплылось в широкой улыбке.
Семифутовая кувалда в руках Маккиннона выглядела, как игрушечная. Боцман ударил ею по двери раз семь. Наконец дверь с лязгом отворилась, и старпом с боцманом оказались внутри кормового отсека. Николсон включил фонарь и, сжав губы, начал медленно водить лучом вокруг. В кормовом отсеке было темно и холодно, как в сырой, промозглой камере; пол тоже был железный, а пространства над головой едва хватало, чтобы стоять в полный рост. Трехъярусные железные койки без матрацев и одеял — вдоль переборок, посредине — длинный узкий стол.
В отсеке было человек двадцать: одни сидели на нижних койках, другие стояли, держась за вертикальные стойки коек, но большинство лежали — это были солдаты, и многим из них, казалось, уже никогда не суждено подняться. Несколько человек умерли — Николсон заключил это по восковым лицам и пустым, лишенным всякого выражения глазам. Тут были и женщины — медсестры в юбках цвета хаки и гимнастерках, подпоясанных ремнями, и двое или трое гражданских.
— Кто здесь старший? — гулко прозвучал голос Николсона, отразившись от обитых железом переборок отсека.
— Полагаю, вот он. Вернее, он так считает, — произнесла стоявшая рядом с Николсоном пожилая женщина, маленькая и худощавая, с затянутыми в тутой пучок седыми волосами, выглядывавшими из-под лихо сидевшей на голове соломенной шляпки; выцветшие голубые глаза старушки сверкали решимостью. Она указала пальцем на человека, склонившегося над полупустой бутылкой виски. — Только сейчас он здорово набрался.
— Кто это набрался, мадам? Я, что ли? — Сидевший за столом человек — пожалуй, единственный из всех — выглядел здоровым и крепким, а его лицо, шея и даже уши были цвета жженого кирпича, резко контрастируя с седыми волосами и белесыми щетинистыми бровями. — И у вас еще хватает дерзости ут... утверждать... — Здоровяк тяжело поднялся из-за стола, одернул помятый пиджак и уже более твердо проговорил: — Клянусь небом, мадам, будь вы мужчиной...
— Лучше попридержите язык и сядьте на место, — не дал ему договорить Николсон и снова повернулся к пожилой женщине.
— Будьте любезны, скажите, как вас зовут.
— Мисс Плендерлейт. Констанция Плендерлейт.
— Ваш корабль тонет, мисс Плендерлейт, — без обиняков заявил Николсон. — С каждой минутой он все глубже погружается носом в воду. От силы через полчаса «Кэрри Дэнсер» наскочит на рифы. К тому же в любую секунду вновь может обрушиться тайфун. — Вспыхнули еще два или три фонаря, и Николсон оглядел лица обступивших его людей, не проронивших ни звука. — Так что надо поторопиться. По левому борту, футах в тридцати отсюда, нас ожидает спасательная шлюпка. Мисс Плендерлейт, сколько человек не в состоянии передвигаться без посторонней помощи?
— Спросите лучше мисс Драхман. Она у нас старшая медсестра, — решительно ответила старушка.
— Мисс Драхман? — выжидающе спросил Николсон.
Из дальнего угла вышла девушка — ее лицо скрывала тень.
— Боюсь, только двое, сэр, — напряженным голосом сказала медсестра. — Все, кто лежит, умерли сегодня вечером. Их пятеро, сэр. Они были совсем плохи... Потом этот ужасный шторм.
— Голос девушки задрожал.
— Значит, пятеро, — задумчиво повторил Николсон и покачал головой.
— Да, сэр, — подтвердила мисс Драхман, прижав к себе стоявшего рядом ребенка и плотнее закутав его в одеяло. — С нами еще вот этот малютка. Он очень устал и хочет есть... — Медсестра мягко, но настойчиво попыталась вытащить изо рта мальчугана грязный палец, который тот сосал, как леденец, но малыш увернулся, отрешенно глядя на Николсона.
— Сегодня его накормят до отвала, а потом уложат в теплую постельку, — пообещал Николсон. — Ладно, а теперь пусть все, кто может, идут к шлюпке. Но сначала — самые крепкие: когда будем грузить раненых, надо, чтобы кто-то придерживал шлюпку.
Помедлив секунду, старпом подошел к любителю виски и похлопал его по плечу:
— Вы пойдете первым.
— Но почему я?! — начал возмущаться здоровяк. — Здесь я командир и фактически капитан. А капитан всегда последним...
— Ступайте первым, — терпеливо, но настойчиво прервал его тираду Николсон.
Пьяный здоровяк уже стоял на ногах, придерживая одной рукой кожаный саквояж; в другой руке у него была наполовину опорожненная бутылка виски.
— Сэр, меня зовут Фарнхольм. Бригадный генерал Фостер Фарнхольм. — Он отвесил комичный поклон и прибавил: — Полностью к вашим услугам, сэр.
— Приятно слышать, — холодно улыбнулся Николсон. — А теперь ступайте. У нас на борту вас встретят приветственным залпом из семнадцати карабинов, — Николсон грубо ткнул пальцем в грудь Фарнхольму, и тот, пошатнувшись, но не выпустив саквояжа из рук, завалился в объятия стоявшего у него за спиной боцмана, у которого ушло чуть меньше четырех секунд на то, чтобы вывести генерала наружу.
Поводив фонарем вокруг себя, Николсон остановил луч на человеке в странной накидке, съежившемся на койке.
— Ну, а вы как? — спросил Николсон. — Вам что, плохо?
— Аллах милостив к тем, кто его почитает, — сказал человек в накидке низким голосом, прозвучавшим гулко, точно из могилы. С достоинством поднявшись в полный рост, он натянул на голову черную скуфейку, взглянул на Николсона темными глазами и прибавил: — Я здоров.
— Прекрасно. Значит, вы — следующий.
Николсон осветил капрала и двух солдат.
— А у вас как дела, ребята? — спросил он.
— Гм, лучше не бывает, — ответил капрал за троих и с улыбкой посмотрел на Николсона. Лицо капрала было желтым, изможденным лихорадкой, глаза налиты кровью. — Как еще, по-вашему, могут чувствовать себя доблестные сыны Британии?
Мы в отличной форме.
— Что-то не верится, — осторожно и тактично возразил Николсон. — Но все равно, благодарю вас. Идите к выходу. А вы, мистер Вэньер, проводите их, пожалуйста, к шлюпке. Дайте каждому по страховочному концу и закрепите двойным булинем. Боцман вам поможет.
Проводив взглядом человека в накидке, старпом с любопытством спросил у стоявшей рядом маленькой старушки:
— Что это за странный господин, мисс Плендерлейт?
— Это мулла с Борнео. — Она строго поджала губы. — Я четыре года прожила на Борнео. Там полно пиратов, и все как один — мусульмане.
— У этого муллы, должно быть, немалый приход, — предположил Николсон. — Ну да Бог с ним, мисс Плендерлейт, теперь ваша очередь, потом — медсестер. А вас, мисс Драхман, я попрошу помочь подготовить тяжелораненых к переноске. Надеюсь, вы не станете возражать?
Не дожидаясь ответа, старпом последовал за женщинами. Выбравшись на палубу, он остановился, ослепленный прожекторами «Виромы», раскачивающейся на волнах не более чем в пятидесяти ярдах от «Кэрри Дэнсер». Капитан Файндхорн, подведя танкер так близко к тонущему кораблю, здорово рисковал, тем более, при таком-то волнении.
Прошло всего лишь десять минут, как моряки с «Виромы» ступили на борт «Кэрри Дэнсер», теперь еще глубже ушедшей под воду. Волны уже перекатывали через правый борт, захлестывая и кормовую колодезную палубу. А слева по борту — то взлетая на пенные гребни, то падая в провалы между ними — металась спасательная шлюпка с «Виромы».
Николсон увидел, как капрал спрыгнул с фальшборта точно на дно шлюпки, где его тут же подхватили Эймс и Докерти, и та канула в черную бездну. Следом за тем Маккиннон поднял на руки одну из медсестер и держал до тех пор, пока шлюпка снова не взмыла на гребень, почти до уровня фальшборта.
Николсон включил фонарь и перегнулся через фальшборт. Шлюпка теперь была где-то внизу и со скрежетом билась о борт «Кэрри Дэнсер», несмотря на усилия сидевших в ней людей, что, отчаянно борясь с волнами, пытались ее выровнять.
Возникший за спиной старпома Вэньер указал рукой куда-то в темноту, и взволнованно воскликнул:
— Сэр, рифы! Они уже близко.
Николсон выпрямился и пристально посмотрел туда, куда указывал Вэньер. У самого горизонта длинная ветвистая молния время от времени раскраивала небо, и тогда можно было отчетливо разглядеть неровную линию пенных бурунов, разбивавшихся об острые рифы совсем неподалеку. «Кэрри Дэнсер» находилась в двухстах, самое большее — двухстах пятидесяти ярдах от рифовой гряды — судно относило на юг со скоростью, вдвое превышавшей ту, которую с самого начала рассчитал старпом. Несколько мгновений старпом лихорадочно взвешивал в уме шансы на спасение, как вдруг его резко отбросило в сторону, хотя на ногах он все же устоял: с оглушительным металлическим скрежетом «Кэрри Дэнсер» налетела на подводную скалу и осела с сильным креном на левый борт. Краем глаза Николсон увидел боцмана: широко расставив ноги и ухватившись одной рукой за поручень фальшборта, он удерживал другой рукой находившуюся уже за бортом медсестру. Опустив ее в шлюпку, боцман развернулся в сторону прожектора и, зажмурившись, оскалился, так и не сумев выговорть, что хотел. Однако Николсон понял, что собирался сказать боцман.
— Вэньер! — громко крикнул он. — Достаньте из шлюпки «Олдис» (Имеется в виду ручной сигнальный фонарь Олдиса.) и просигнальте капитану, чтобы держался от нас подальше. И передайте — нас вынесло на мелководье и мы напоролись на рифы, а их тут видимо-невидимо, Феррис, подмените боцмана — и как хотите, но чтобы все до единого человека были в шлюпке. В носовой части пробоина — если «Кэрри Дэнсер» развернет носом к волне, всем нам крышка. Так, а вы, Маккиннон, пойдете со мной.
Меньше чем через минуту старпом с боцманом снова были в кормовом отсеке. Николсон осветил фонарем оставшихся там людей: их было восемь, семеро раненых, двое из которых в тяжелом состоянии, и мисс Драхман.
— Так, вы, пятеро. — Николсон кивнул в сторону солдат. — Выбирайтесь-ка наверх, да поживее. Что, черт побери, вы делаете? — Резким движением старпом вырвал из рук одного из солдат вещмешок, который тот тщетно пытался нацепить на плечи, и швырнул в дальний угол. — Считайте, вам крупно повезло, если выберетесь отсюда живым. Торопитесь же! Бегом наверх!
Четверо солдат, подгоняемые Маккинноном, спешно заковыляли к двери. Пятый — двадцатилетний паренек с бледным, как полотно, лицом — даже не шелохнулся. Глаза его были широко раскрыты, а губы беспрерывно шевелились. Он сидел на табурете, крепко сцепив руки на коленях, не в силах сдвинуться с места. Николсон, склонившись над ним, мягко спросил:
— Ты разве не слышал, что я сказал?
— Мой друг... Он здесь, — с трудом выговорил паренек и кивнул на висевшую рядом койку. — Мой лучший друг... Я останусь с ним.
— Бог ты мой! — не выдержал Николсон. — Сейчас не время геройствовать. — Кивнув на дверь, он повысил голос: — Иди!
Юноша вдруг взорвался потоком ругательств, но тут же осекся — гулкий, рокочущий звук разнесся по всему судну, и, судорожно вздрогнув, оно еще больше завалилось на левый борт.
— Сэр, похоже, пробило кормовую водонепроницаемую переборку — в машинном отделении, — как ни в чем не бывало сказал Маккиннон.
Теперь нельзя было терять ни минуты. Наклонившись к солдату, Николсон схватил его за руку, сильным рывком заставил встать и тут же застыл от удивления: к нему бросилась медсестра и вцепилась в него обеими руками.
— Погодите! Сила тут не поможет — есть и другие способы, — сказала девушка тихим, ровным голосом, никак не соответствовавшим ее действиям. — Просто у него не все в порядке с головой. — Она потрепала юношу по плечу. — Ну же, Алекс. Ты ведь прекрасно понимаешь — надо идти. Не волнуйся, я пригляжу за твоим другом. Прошу тебя, Алекс.
Парень как будто очнулся от оцепенения и последний раз посмотрел на лежавшего на койке солдата. Девушка взяла Алекса за руку, улыбнулась и осторожно помогла ему встать. Пробубнив что-то невнятное, паренек чуть помедлил и, тяжело ступая, побрел мимо Николсона к двери.
— Поздравляю, — только и выговорил Николсон, кивнув ему вслед, но обращаясь к медсестре. — Теперь вы, мисс Драхман.
— Нет, — покачала головой девушка. — Вы же слышали — я ему обещала. К тому же вы сами просили, чтобы я осталась.
— Это было тогда, а не сейчас, — теряя терпение, отрезал Николсон. — У нас нет времени на препирательства.
Поколебавшись, мисс Драхман молча кивнула и, подойдя к койке, принялась шарить руками в темноте. Николсон резко нарушил тишину:
— Поторопитесь же! И забудьте о ваших драгоценных тряпках!
— Это не тряпки, — невозмутимо проговорила девушка и повернулась к Николсону с закутанным в одеяло малышом. — Но это действительно драгоценность — чья-то, не моя. Я так думаю.
Николсон совсем забыл про малыша и, ничего не сказав, виновато двинулся по покатому полу к двери. Мисс Драхман, цепляясь свободной рукой за койки, последовала за ним. У самой двери девушка поскользнулась и непременно упала бы, не протяни ей Николсон вовремя руку. Она схватилась за нее, не колеблясь, и улыбнулась — инцидент был исчерпан. Вскоре они вместе вышли на верхнюю палубу.
Через какое-то время там же оказались и оба тяжелораненых — их вынесли Николсон и Маккиннон. Теперь «Кэрри Дэнсер» глубоко осела на корму. Хотя нос судна прочно сидел на рифе, острый конец которого вошел в него, точно таран, корабль медленно и неумолимо разворачивался правым бортом к волне. «Еще минута, — подумал Николсон, — и шлюпка, выйдя из-под укрытия левого борта, попадет в буруны. Ее вынесет на рифы, и она разлетится в щепки».
Подавшись чуть назад, к скату палубы, Николсон принял у Маккиннона первого раненого и, развернувшись, склонился над фальшбортом. В следующее мгновение из мрака бездны на гребне волны показалась шлюпка. Стоявшие в ней Докерти и Эймс, почти поравнявшись с Николсоном, едва успели принять раненого и тут же провалились вместе с ним в черную пропасть, скрывшись за лавиной пены и брызг. Спустя некоторое время в шлюпку переправили второго раненого.
На терзаемой бурунами «Кэрри Дэнсер» оставался еще один солдат. Но он куда-то пропал. А вместе с ним — старшая медсестра. Тщетно вглядываясь в темноту, Николсон вдруг услыхал пронзительный вопль ужаса, футах в пятнадцати, — это, бесспорно, кричал Алекс. Вслед за криком раздался твердый, настойчивый женский голос, не могущий принадлежать никому другому, кроме как мисс Драхман.
— Что там, черт возьми, происходит? — гневно воскликнул Николсон.
В ответ прозвучал смешанный ропот, затем девушка крикнула:
— Одну минуту, пожалуйста.
Не мешкая, Николсон развернулся кругом, крикнул Вэньеру и Феррису, чтобы они немедленно прыгали в шлюпку, приказал Маккиннону покинуть тонущее судно следом за ними, а сам, спотыкаясь и падая на покатой скользкой палубе, кинулся к кормовому отсеку, откуда доносились голоса медсестры и солдата.
Старпом без лишних церемоний схватил медсестру в охапку и, подтащив к фальшборту, передал Маккиннону, закрепившемуся по ту сторону леерного ограждения. Боцман принял девушку и глянул вниз, в надежде увидеть шлюпку, бившуюся между волнами в пене и брызгах. Он быстро оглянулся на Николсона и спросил:
— Сэр, я вам еще нужен?
— Нет. — Николсон решительно покачал головой. — Главное сейчас — шлюпка. Держите страховой конец.
— Есть, сэр! — Маккиннон кивнул и, улучив момент, перескочил на мачтовую банку взмывшей вверх шлюпки, увлекая за собой девушку. Мгновением позже с «Кэрри Дэнсер», извиваясь, полетел страховочный конец.
Перегнувшись через фальшборт, Николсон крикнул:
— Все в порядке, боцман?
— Так точно, сэр. Сейчас я попробую зайти под корму с подветренной стороны.
Николсон взобрался по трапу на полуют и огляделся. Ему показалось, что море вдруг сделалось совершенно черным и волнение значительно уменьшилось. Старпом тотчас понял, в чем дело: морская поверхность между обоими кораблями была затянута широкой, толстой пленкой нефти. «Вирома» откачала за борт несколько сотен галлонов мазута — и волны поутихли.
В два прыжка Николсон пересек полуют и остановился у самой кормы, где стоял Алекс в странной, неестественной позе, прислонясь спиной к гакаборту и вцепившись руками в пиллерсы. Глаза его были широко раскрыты и неподвижны, а сам он трясся мелкой дрожью. «Прыгать в воду с Алексом равносильно самоубийству, — хладнокровно рассуждал Николсон. — От страха он вцепится в меня мертвой хваткой, и тогда мы оба камнем пойдем на дно». Старпом вздохнул, наклонился к гакаборту и включил фонарь. Маккиннон, принявший на себя командование шлюпкой, находился футах в пятнадцати от кормы «Кэрри Дэнсер», приближаясь с подветренной стороны.
Николсон резко повернулся к Алексу и нанес ему сокрушительный удар в челюсть. Прежде чем ошарашенный парень упал, старпом обхватил его обеими руками за талию, перевалился через гакаборт и рухнул вместе с ним в маслянистую воду. Они упали почти без всплеска, в пяти футах от шлюпки. Чьи-то сильные руки втащили их в шлюпку. Николсон кашлял, отплевывался и чертыхался, пытаясь очистить нос, глаза и уши от липкого, как клей, мазута. Алекс повалился на дно шлюпки и затих, безропотно отдав себя на попечение мисс Драхман и Вэньера, принявшихся вытирать ему голову какими-то тряпками...
Обратное плавание на «Вирому» было коротким и безопасным — уже через каких-нибудь четверть часа шлюпку благополучно подняли на борт танкера. Николсон оглянулся на «Кэрри Дэнсер», однако та уже канула в черную бездну: целиком залитый водой, несчастный корабль сошел с рифа и тотчас пошел ко дну. Николсон еще какое-то время всматривался в ночь, потом развернулся и неторопливо двинулся к капитанскому мостику.
Продолжение следует
Алистер Маклин, английский писатель | Перевод И. Алчеева и Н. Непомнящяго| Рисунок Ю. Николаева
