Господдержка потомкам синантропа
За прошедшие полтора века человечеству столько раз посчастливилось найти «недостающее звено», объединяющее его с остальным животным миром, что впору выбирать любимое
Музей в Чжоукоудяне, посвященный находке останков доисторического «пекинского человека» (синантропа), открыт для публики с 1953 года, а с 1987 года он — в списке . Большинство биологов считают, что синантроп, относящийся к виду Homo erectus, находился на тупиковой ветви эволюционного дерева и не может считаться «предком» Homo sapiens. Однако многие китайцы до сих пор уверены, что этот вывод биологов ошибочен. Фото (): |
приняла в прошлом году важное решение: возобновить поиски человеческих останков вблизи пещеры Чжоукоудянь в 50 км к юго-западу от Пекина. Чуть более восьмидесяти лет назад, практически одновременно с основанием Китайской коммунистической партии, здесь был обнаружен череп доисторического человека, получившего название синантропа, или пекинского человека (Homo erectus pekinensis). В предвоенные годы , были обнаружены останки сорока особей, останки животных, древние орудия — всего около ста тысяч предметов, большая часть из которых бесследно исчезла во время перевозки в США в самом начале Второй мировой войны.
Принятое в прошлом году решение оказалось особенно важным в связи с двумя новыми обстоятельствами, одно из которых обнаружилось раньше, а другое — позже: во-первых, ещё в январе 2008 года в провинции Хэнань был обнаружен ; а во-вторых, в марте уже этого, 2009 года британский журнал опубликовал статью, заставляющую на четверть миллиона лет. Оба события получили сильно не совпадающие оценки. В частности, руководитель государственной администрации по культурному наследию Шань Цисян (Shan Jixiang) говорил о как о «самом крупном открытии в Китае со времен раскопок пекинского человек в начале прошлого века», а Марина Асвацатурян, ссылаясь на зарубежных экспертов, охарактеризовала её как .
Новый исследовательский проект, рассчитанный на пять лет, ставит в качестве одной из задач построение единого банка данных, в котором будет централизовано хранится информация обо всех археологических находках на территории Китая. Особое внимание придается тем из них, которые связаны с палеоантропологией. И тут нет ничего удивительного: антропологи всего мира всегда ценили усилия китайских археологов и сделанные ими находки. Однако есть один аспект проблемы, о котором вспоминают довольно редко и ещё реже пишут. По крайней мере, по-русски. Но на него прямо указано, например, в материале англоязычной китайской газеты от 23 января 2008 года:
[Сделанные китайскими археологами открытия,] возможно, помогут доказать, что предками китайского народа были люди местного происхождения, а не потомками африканских пришельцев.
Какие бы ни приводились научные обоснования палеоантропологических проектов Китайской академии наук, тема государственного национализма всегда возникает при их обсуждении в популярных публикациях. А поэтому эти проекты лишь отчасти относятся к древней истории, а отчасти — к современной истории Китая, привлекая к себе внимание специалистов соответствующего профиля.
Этот скелет принадлежал самке животного, относящегося к виду Darwinius masillae. Его нашли в 1983 году в Германии. Вчера и позавчера о нем вспомнили многие информационные агентства и опубликовали его фотографии под заголовками типа . Правильнее было бы написать: «…предок человека с самым длинным сохранившемся в целости хвостом». Фото (): |
В поисках недостающего звена
Ранней эволюционной теории были свойственны два постепенно изжитых представления. Во-первых, что все живое можно выстроить в цепочку от простого к сложному, в которой каждое «звено» поместится в точности между своими «предками» и «потомками». Во-вторых, что переход от предшествующих звеньев к последующим был непрерывным, а отсутствие археологических свидетельств такой непрерывности объясняется только неполнотой доступной людям геологической информации.
Людям часто кажется, что зияние между миром людей и миром животных значительно больше, чем зияние между птицами и, например, рыбами. Это внушает тревогу и кажется серьезной причиной усомниться во всей эволюционной картине. И даже самые высокоразвитые обезьяны совсем не похожи даже на самых примитивных из ныне живущих людей. Дело не только в признаках культуры — речи, чувстве ритма и способности исполнять простейшие песни и танцы, наличии простейших религиозных культов, — но и сугубо анатомических особенностях: принципы терморегуляции у человека скорее напоминают морских животных (подкожный жир вместо шерсти), о них же заставляет подумать способность человека плавать, чего не умеет никто из обезьян.
Проблема так называемого недостающего звена (missing link) до сих пор возникает при обсуждениях эволюционной теории и эволюции человека, при том что для этого последнего случая некоторые претенденты на оную роль стали известны даже раньше, чем вышла из печати книга Дарвина «Происхождение видов». В 1856 году в долине Неандера (Neanderthal) примерно в 10 км от Дюссельдорфа были найдены останки древнего человека, жившего на территории нынешней Германии от пятидесяти до ста тысяч лет назад. У них не было шерсти, судя по всему они умели разговаривать, играть на сделанных из костей животных флейтах и даже лечить переломы. Вскоре было найдено ещё одно «утраченное звено» — кроманьонцы, жившие во Франции около тридцати тысяч лет назад.
К 1920-м годам, ко времени обнаружения пекинского человека, претендентов в древние люди нашли в многих частях света: яванский человек в Индонезии, он же питекантроп, австралопитек в Южной Африке, сивапитеки и рамапитеки (оказавшиеся в дальнейшем мужскими и женскими особями одного и того же вида) в Индии и Пакистане. Правда, выстраиваться в одну цепочку они так и не захотели. А попутно выяснилось и ещё одно обстоятельство, прекрасно сформулированное Эрнстом Майром (, 1904–2005) на симпозиуме, посвященном квантитативной биологии, в Колд-Спринг-Харборе (штат Нью-Йорк, 1950):
Анализ проблемы [недостающего звена эволюции] облегчится, если отдать себе отчет в том, что унономинальное противопоставление «человека» «обезьянам» — крайнее упрощение […] Достаточно использовать биноминальное обозначение человека как Homo sapiens, и сразу становится ясно, что нам надо искать целых два недостающих звена: того, что соединит со своим предком sapiens, и того, что соединит со своим предком Homo.
Последовательное проведение этого подхода позволило, например, китайским ученым отвести попытки китайской прессы построить новое доказательство, что именно Китай был колыбелью человечества. В 1995 году появились публикации о нахождении на территории нынешнего Китая останков первых приматов (dawn ape). Однако в картине с непрерывной цепочкой любое из ее звеньев можно считать начальным и вести историю человечества от любой точки на поверхности Земли.
Общего генетического предка всех обезьян мы не можем считать предком человека именно потому, что далеко не все обезьяны были предками людей. Но можем ли мы всех древних людей считать предками всех современных?
Ветвящийся процесс антропогенеза
Теоретически ответов может быть два: либо все современные люди ведут свое происхождение от какого-то одного вида древних; либо разные виды рода Homo дали начало современному человеку в разных точках планеты. Сделать выбор на основании палеонтологических и археологических данных оказалось невозможно, поэтому выбор делался на основании личных предпочтений. Теории развивались более или менее параллельно до тех пор, пока в 80-е годы ситуация не поменялась благодаря развитию генетики.
Дэррил Грэнджер (Darryl Granger), профессор наук о Земле Университета Пердью, около своей экспериментальной установки. Пекинского человека «состарил» разработанный им с коллегами метод археологической датировки по изотопам алюминия и бериллия, основанный на ускорительной масс-спектроскопии. Фото: Purdue News Service photo/Andrew Hancock |
Конец «мирному сосуществованию» двух теорий пришел после публикации генетиков из США и Англии в журнале . Обследовав митохондриальную ДНК в останках древних людей из разных частей света, они пришли к выводу, что . Теория эта получила несколько разных наименований, подчеркивающих различные аспекты: африканская (или «из Африки», out-of-Africa theory), поскольку этот общий предок жил в Африке, теория митахондриальной Евы (Mitochondrial Eve theory), поскольку этот предок был женского пола, и миграционная теория (replacement theory), поскольку она утверждает, что первые Homo sapiens, возникнув в Африке, распространились затем по всему миру, вытесняя местных Homo erectus. Спустя полтора десятилетия нашелся и Адам: сравнив Y-хромосому двенадцати тысяч различных представителей Homo sapiens в разных частях света, генетики обнаружили второго предка. Он оказался на добрых десять тысяч лет младше своей половины, но происходил тоже из Африки. Один из авторов работы, Спенсер Уэллс (Spencer Wells), в мае 2001 года: «[Результаты нашего исследования] вбивают последний гвоздь в гроб мультирегионализма», прямо указывая на теорию-конкурентку.
Теорию мультирегиональной эволюции называют также теорией региональной непрерывности (continuity theory), поскольку она утверждает независимое и непрерывное развитие местных представителей вида Homo erectus в Homo sapiens в Африке, Азии и Европе. При всем том, что многие современные антропологи считают эту теорию ошибочной уже в самой своей постановке, есть немало весьма авторитетных ученых, продолжающих находить веские аргументы в её пользу. Один из них Милфорд Уолпофф (), профессор антропологии Мичиганского университета () в Энн-Арборе, автор многих всеми признанных книг по антропологии. Его последние публикации показывают, что он не признает ни ошибочности самой постановки проблемы, ни окончательности вынесенного генетиками вердикта.
Не вдаваясь в подробности дискуссии, отметим лишь один её важный аспект — связь антропогенеза с возникновением расовых различий. Моноцентрическая африканская теория сводит различия между расами к сугубо культурным и историческим. Анатомические различия представителей разных рас акцидентальны и возникли относительно недавно, когда формирование вида в принципе было уже закончено. Таким образом, раса не может считаться существенной антропологической категорией. Мультирегиональная полицентрическая теория значительно отодвигает во времени период формирования рас, относя его к моменту, возможно предшествующему завершению формирования вида, или даже ставит под сомнение единство вида Homo sapiens.
Пекинский человек как повод для национальной гордости
В Китае история эволюции человека и вопросы национальной и этнической идентичности тесно связаны и в научном, и в общественном сознании. Поэтому практически любая выставочная экспозиция строится так, чтобы не только образовывать посетителей, но и возбуждать в них патриотические чувства. Правительство поощряет антропологические исследования и ожидает от преподавателей истории, что они смогут использовать обсуждение результатов раскопок на местах стоянок древнего человека таким образом, что их слушатели и ученики смогут понять, сколь протяженна история страны их предков, и осознать её ключевую роль в возникновении человечества вообще. При этом большое значение приобретают факторы весьма далекие от тех, что подразумеваются, когда говорят о научной объективности.
Американский музей естественной истории (Нью-Йорк), фрагменты черепа пекинского человека. Найденные под Пекином кости синантропа были отправлены в США в декабре 1941 года, однако бесследно исчезли. Их судьба до сих пор неизвестна. В музее выставлены предусмотрительно изготовленные гипсовые слепки. Фото (): |
Но ведь и то «мирное сосуществование» двух теорий антропогенеза, о котором шла речь выше, было не совсем мирным. В своей относительно недавней публикации в журнале профессор истории науки из Стэнфордского университета () Роберт Проктор () указывает на радикальные перемены во взглядах в послевоенные годы. Три основные причины, по которым эти перемены случились, названы прямо в заголовке публикации: открытия молекулярных генетиков, новые находки каменных орудий и «ответ ЮНЕСКО на Аушвиц» (UNESCO Response to Auschwitz).
Статья вызвала довольно бурную реакцию в профессиональном сообществе и получила премию Американской антропологической ассоциации () за 2004/2005 год. Тем самым американские антропологи признали, что нацистские опыты в Аушвице в ХХ веке пошли не на пользу мультирегиональной теории. Это признание в действительности было сделано даже раньше — когда на уже упоминавшемся симпозиуме в Колд-Спринг-Харбор в 1950 году говорилось о предпочтительности моноцентрических теории именно потому, что естественное обоснование представлений о «высших» и «низших» расах возможно только в рамках полицентрических.
Причины, по которым китайское правительство поддерживает исследования в русле, казалось бы, потерявшей значительную часть своей научной притягательности мультирегиональной теории, лежат примерно в той же плоскости, что и «ответ ЮНЕСКО на Аушвиц». Однако сформулировать их значительно сложнее. Некоторые современные исследователи видят их корень в политическом национализме нынешних пекинских властей. Социолог Барри Саутмен () из Колумбийского университета опубликовал в 2001 году статью, прямо указав на эту причину: «Пекинский человек и политика палеоантропологического национализма в Китае», так она называлась. Большинство современных социологов соглашаются с диагнозом Саутмена, но, по мнению многих, его анализ не исчерпывает сложности явления.
В частности, гораздо более широкий контекст проблемы вскрыт в книге профессора истории из Массачусетского университета () Зигрид Шмальцер () «Пекинский человек для народа: популяризация науки и поиск национальной идентичности в современном Китае» (The People’s Peking Man: Popular Science and Human Identity in Twentieth-Century China). Шмальцер согласна с Саутменом в том, что полицентрические научные теории предлагают объяснение уникальному долголетию китайской цивилизации, которое в самых лестных красках изображает значение Китая в самом образовании Человека разумного как вида, и в том, что именно по этой причине государство активно поддерживает подобные исследования. Но признавая обоснованность этого аргумента, она отрицает его достаточность.
Конечно, государственный национализм имеет важное политическое значение в современном Китае. Но при «микроскопическом» социологическом исследовании выясняется, что и бытовой национализм не менее важен: для многих китайцев оказывается неприемлемой мысль о родственности именно с африканскими людьми. Как объясняли они в многочисленных интервью Шмальцер, проблема в том, что сама черная кожа африканца «всегда выглядит грязной». Однако есть факторы, которые ни в коей степени нельзя считать ни националистическими, ни вообще как бы то ни было связанными с государственной политикой. Для тех научных школ — как китайских, так и не китайских, — которые уже на протяжении десятилетий обосновывают прямую преемственность китайской расы с пекинским человеком, от поиска новых доказательств этого тезиса зависит научная репутация. А это уже не имеет никакого отношения ни к национализму, ни к этносу вообще.
С другой стороны, в народной мифологии, на которой строится этническое самосознание, есть не только негативные и не только национальные мотивы. Например, в китайской системе ценностей важное место занимает добродетель оседлости и преемственности. Теория, утверждающая, что китайский народ ведет свою родословную не от первых людей, появившихся в силу естественной эволюции на китайской земле, а от иноземных захватчиков, которые пришли сюда и, вероятно, этих первых людей физически истребили, базовым ценностям противоречит. У нее, безусловно, есть достоинство, использовавшееся во времени председателя Мао — показать все человечество как единую семью, потомков единого предка. Но быстрому экономическому развитию и росту политического влияния последних лет лучше соответствует мысль об особой «высшей» расе, которая, кстати, хорошо иллюстрируется и уникально длинной китайской историей.
Обнаруженная в 1920-е годы «стоянка древнего человека» оказалась при ближайшем рассмотрении логовом доисторических гиен (Pachycrocuta). Посетители музея могут получить представление и о вымерших животных, добычей которых стали тела их предполагаемых предков. Фото (): |
Конечно, остаются ещё упомянутые работы генетиков, доказавших генетическую близость различных этносов. А кроме не упомянутых, но имеющихся аргументов, выдвигаемых обычно специалистами, есть один философский, который, как ни странно, оказывается для неспециалистов даже более понятным. В состязании различных теорий — если воспользоваться игровой аналогией — команды полицентристов и моноцентристов оказались в неравных положениях: по политическим причинам судьи в мировом масштабе подыгрывали моноцентристам. Поэтому, с точки зрения китайских ученых, не будет большого греха, если какое-то время китайские судьи будут подыгрывать полицентристам.
Ну, а сейчас, по мере того, как новый проект Китайской академии будет разворачиваться, его ценность проявится сразу трояким образом. Во-первых, независимо от теоретических установок проводящих исследование ученых, а тем более — финансирующих это исследование политиков, ценность собранного и классифицированного эмпирического материала неоценима. Во-вторых, для той части научного сообщества, для которой дилемма полицентризм–моноцентризм все ещё не решена, есть надежда сделать решающий шаг в направлении окончательного выбора. В-третьих, для социологов и методологов науки, многие из которых уверены, что окончательного решения в этой дилемме достичь и невозможно, оно принесет важный эмпирический материал, иллюстрирующий живую связь древней истории с жизнью современного общества.
Дмитрий Баюк, 21.05.2009
Новости партнёров