Бог не поможет российской науке
На открывающемся сегодня Общем собрании Российской академии наук, по-видимому , будет решено оставить всё по-старому
«Туннель науки» был сооружен в берлинском архитектурном агентстве ArchiMeDes (Architektur, Medien, Design) по заказу Общества им. Макса Планка и по случаю 60-летия последнего. В начале этого года «Туннель», в котором по возможности полно дана картина современных научных представлений от квантов и кварков до Вселенной как целого, выставлялся во многих городах мира — Токио, Сингапуре, Шанхае, Сеуле и, наконец, в Берлине. Иллюстрация: Max-Planck-Gesellschaft/ArchiMeDes |
Сегодня, 26 мая, начинается Российской академии наук, от которого все ожидают очень важных решений. С точки зрения стороннего наблюдателя, его главная интрига — в надвигающихся выборах: уже были названы три претендента, первым в списке стоит имя , бессменно занимающего этот пост с 1991 года, то есть с момента её образования (точнее, переименования АН СССР). Столь длительное пребывание одного и того же человека на этом посту вряд ли идет на пользу делу, хотя, вероятнее всего, полномочия Юрия Сергеевича будут продлены. Но дело не в этом — главное, что отечественная наука, познавшая некогда счастье мировых свершений, переживает сейчас время упадка и неуклонно приближается к состоянию полного анабиоза.
Вот что говорит статистика: по сравнению с 1991 годом уменьшилось в 15–20 раз и оказалось значительно ниже критического порога (~1,5% от ВВП), число научных работников за это время сократилось почти вдвое — к 2001 году численность персонала, занятого в исследовательской работе, составила 58,4% от уровня 1992 года. Фактически исчезли целые «сегменты» организации научной деятельности, тогда как другим повезло больше: за период 1992–2001 годов существенно сократилось число проектных и
А проблема эта существует. Что может ожидать нашу страну, если она полностью лишится науки как социального института, насколько эта опасность реальна? Заметную роль в общественной жизни наука стала играть относительно поздно (по сравнению, допустим, с армией, государством, церковью), не более 200–250 лет. Безусловно, сама она появилась гораздо раньше, ещё в Античности, но тогда и даже намного позже — в эпоху Средневековья и даже раннего Нового времени — она ещё не обладала тем социальным весом и той общественной значимостью, на которую стала претендовать позднее. Рост её социальной роли и её слияние с технологиями были очень постепенными; и то и другое достигло максимума к началу ΧΧ столетия. Причем мы можем с уверенностью указать не только временной, но и географический рубеж: этот максимум был достигнут в Германии.
Профессор геологии Цзе (Джекки) Ли (Jie Li) и ее аспирант Бинь Чень (Bin Chen) сделали, по мнению экспертов, важное научное открытие, объяснив особенности магнитного поля Меркурия железным «снегопадом», идущим в ядре планеты. Степень бакалавра Джекки получила в Научно-технологическом университете Пекина, дальнейшая ее академическая карьера развивалась уже в США. Фото: L. Brian Stauffer/University of Illinois at Urbana-Champaign |
Одновременно с «классической» (в смысле —
Проводя аналогии с нашим временем, можно сказать, что немецкоязычная (в основном германская) наука занимала те же (а может, даже ещё и более) лидирующие позиции, которые в настоящее время занимает наука США. Однако прошло совсем немного времени, и уже к середине ΧΧ века, после окончания Второй мировой войны, от всего этого великолепия немецкой научной мысли остался «один пшик». В интервью, которое дал в прошлом году , он говорил: «…В Германии денег на науку тратят очень много, и за 60 лет после войны они
И в самом деле, после Второй мировой войны мировым научным центром стали США со всеми вытекающими отсюда последствиями и присущими этому статусу функциями. Это изменение может иметь и количественное выражение, связанное например, с присуждением Нобелевских премий. Если в начале ΧΧ века существовала даже шутка, что для получения Нобелевской премии «достаточно окончить немецкий университет», то сейчас её можно смело перефразировать следующим образом: «Для того, чтобы получить Нобелевскую премию, достаточно заниматься наукой в США», поскольку там значительное количество людей науки — это иммигранты, получившие высшее образование, а зачастую и докторскую степень, у себя на родине.
Так что же произошло с немецкой наукой к середине ΧΧ века? Ответ, казалось бы, лежит на поверхности. Массовая эмиграция немецкого учёного сообщества после прихода
Аналогично и Россия (СССР), проиграв Первую мировую войну, пережив гражданскую войну и период глубокого экономического упадка и значительного сокращения численности населения
Комбинационное рассеяние света было открыто одновременно в СССР и в Индии. Теперь этот эффект нашел множество приложений в современных технологиях. Например, с его помощью можно изменять длину волны излучения лазера. Фото: ETL/NOAA |
Факт послевоенной деградации немецкой науки невозможно объяснить исключительно массовым довоенным отъездом интеллектуалов из нацистской Германии, поскольку, несмотря на ощутимые потери, в Германии
В упоминавшемся выше интервью Линде говорил, в частности:
В России всегда была питательная среда [для развития науки] — природное уважение к интеллигентности. Так же как и в Германии, где Herr Professor — это
какое-то запредельное почтение. Есть такая вещь в России — и это замечательно. Это свойственно не всякой культуре. Возможно,какая-то часть этого отношения была разрушена, когда люди увидели, что деньги стали идти в другую сторону.
Однако этот тезис представляется по меньшей мере спорным. Если подобное уважение и существует, то навряд ли оно носит природный характер. В бедной, разорённой шестью годами непрерывных войн и террора различных цветов, безграмотной (более 70% населения), наполненной беспризорниками и бандитами России начала
У нее были весомые причины. По большому счёту, новой власти, ставшей таковой в результате тяжелых социальных потрясений, в решении социальных, политических, экономических и других проблем общественного бытия, не на что было больше опираться, кроме как на человеческое ratio, на логику, разум и здравый смысл. Действительно, в стране не существовало ни крупной, ни средней буржуазии, ни значимого промышленного потенциала, ни крупных финансовых запасов. А институт церкви давно уже находился в состоянии бескомпромиссного конфликта с приходящей к власти силой, разрывавшей исторические традиции и стремившейся положить конец преемственности и в законотворчестве, и в культуре (вспомним, например, слова Маяковского: «Почему Растрелли не растрелян?»). Страна оказалась в полной международной изоляции, да к тому же ещё полна внутренних противоречий, только лишь «сглаженных» силой оружия во время гражданской войны.
Никакой другой опоры, кроме рациональности и, соответственно, рационального решения всех накопившихся проблем в обществе у власти не оставалось. Да и сама марксистская доктрина, взятая властью в качестве своей идеологии, являлась примером классического рационального продукта, без малейших «примесей» иррационализма, мистицизма, интуитивизма
Те же мотивы можно найти и за послевоенной попыткой провести «всеобщую рационализацию» введением преподавания логики в средней школе. Последнему уделялось особое внимание, и в 1947 голодном послевоенном году, на самом высоком уровне, лично Сталиным и его политбюро принимаются решения об увеличении до 20 количества аспирантских мест в отделе логики Института философии АН СССР. Был ли ещё
Один из величайших физиков ХХ века Вернер Гейзенберг активно сотрудничал с гитлеровским режимом, но это не помогло избежать стагнации в германской науке |
Принципиально иной была ситуация в нацистской Германии. Идеология
Эта стремительная метаморфоза, подорвав веру немецких интеллектуалов в силу общественного разума, до сих пор, безусловно, выступает в роли одного из факторов, определяющих развитие послевоенной немецкой науки, когда
Задаваясь вполне законными вопросами о том, что же такое наука, насколько «продукты её деятельности» адекватны объективной реальности и каково её место в современном мире, необходимо помнить об эволюционном характере всех этих понятий. Наиболее распространенные интерпретации самой науки в целом можно разделить на два направления — наука есть отражение объективной действительности и наука есть инструмент познания и взаимодействия с окружающим человека миром. Первое понимание науки было присуще ранним этапам её развития — в частности, представлениям, складывавшимся в раннем Новом времени, когда её главной задачей считалось раскрытие замыслов Творца. Однако в современном мире, когда научная картина мира потеряла свою простоту и наглядность, инструментальная интерпретация получает все большее признание. Согласно ей, наука представляет собой определённый механизм видения, описания и взаимодействия с миром, в основе которого лежит рациональное мышление как специфическая человеческая особенность.
По случаю 70-летия президента Российской академии наук патриарх Московский и всея Руси Алексий II наградил его орденом святителя Макария, митрополита Московского (I степени), и передал ему в дар шитый образ святого великомученика Георгия Победоносца, небесного покровителя президента Российской академии наук, выполненный монахинями Ново-Голутвина монастыря. Его святейшество знал, что президент дар оценит. Фото: Служба коммуникации Отдела внешних церковных связей Московского Патриархата |
Саму рациональность можно представить как человеческую способность разделять объекты окружающего мира и их свойства, фиксировать это разделение в понятиях и оперировать с понятиями по определённым правилам (логическим законам). Этим рациональное мышление отличается от образного, когда объект представляется как целостный и единый. Рациональный подход позволяет проводить сравнения между объектами по их свойствам, тем самым задавая их классификацию и представляя окружающий человека мир как систему. В науке рациональное «ядро» как метод научного познания дополнено целым рядом других, специфически научных методов, что и делает саму науку такой эффективной. С этой точки зрения ценность её результатов состоит не в соответствии объективной действительности (о которой мы не имеем полной информации), а в том, насколько эти результаты не противоречат логическим принципам и фактическим данным. Руководствуясь именно такими критериями, за всё время своего существования наука достигала наилучшего результата и с точки зрения его практического применения, и с точки зрения удовлетворения мировоззренческой потребности человека (как подметил ещё Аристотель: «Все люди от природы стремятся к знанию…»).
Говоря о перспективах развития науки в ΧΧΙ веке и основываясь на уроках века ΧΧ-го, мы вынуждены признать, что наука — сложнейшая система, требующая для своего функционирования огромных финансовых затрат, сложной и отлаженной системы образования и многого другого, в том числе и моральной поддержки от общества. А поэтому она существенным образом зависит от государственной власти. В обществе, где наука, власть и народ имеют одни рациональные основания, наступает своеобразный «резонанс» на благо гармоничному развитию всех троих; но когда в обществе в качестве мировоззренческой основы выбирают иррационализм, мистику, мифологемы, наука «диссонирует» с обществом и властью и её будущее весьма печально. Можно сказать и так: чем чаще власть употребляет слово «бог», тем с меньшей уверенностью смотрит в будущее научное сообщество.
Яков Тарароев, 26.05.2008
Новости партнёров