Ветры над Ипром

Выкурить противника

Пожалуй, нет оружия более опасного в хранении, более подлого и бесчеловечного в применении и более жестоко убивающего свои жертвы, чем химическое… Однако появилось оно в арсенале человека за тысячелетия до первых пушек и аркебуз. Его применяли ещё в каменном веке — начав с едкого дыма костра, которым выкуривали или отпугивали животных. Затем, познакомившись с растительными и животными ядами , люди начали использовать их на охоте или в войне. Легкие стрелы южноамериканских индейцев , смазанные ядом кураре или выделениями древесных лягушек — это тоже химическое оружие. К слову, более смертоносное, нежели то, что применял в своих войнах ХХ века белый человек.

При этом яды, которыми отравляли вино вельмож или источники воды, которые неслись к своей цели на острие стрелы или кинжала , уже в глубокой древности считались оружием подлецов и бесчестных людей. Во многих армиях далекого прошлого использование отравленного оружия было категорически запрещено. Однако сей запрет не распространялся на дым костров, в которые постепенно начали подбрасывать не только мокрые траву и листья. Уже во II тысячелетии до нашей эры в Древней Индии в огонь кидали охапки конопли — её дым одурманивал воинов противника. В военных трактатах времен китайской династии Сун (Song dynasty, 960–1279) упоминается о применении дыма с токсичным мышьяком .

Но на поле битвы, где маневрировали войска, дым годился разве что в качестве завесы. Ведь противник всегда мог изменить позицию, уклонившись от режущих глаза облаков. Поэтому его применяли против врага, засевшего в укреплении — словно выкуривая хищника из логова.

Смекалка подсказывала устраивать костры из тех материалов, которые выделяют при горении самый ядовитый, самый удушливый дым. Так, древние греки (в частности, спартанцы ) использовали при осадах крепостей и городов горящую серу. Ослепленные сернистым газом, кашляющие защитники не могли оказать должного сопротивления.

Наряду с едким дымом, в качестве химического оружия в эпоху Античности и в Средние века применяли также горшки с нечистотами — которые забрасывали за стены с помощью метательных машин . В осажденных твердынях и так царила теснота и антисанитария, а разлившиеся нечистоты делали атмосферу в них просто непереносимой. Не улучшали жизнь противнику и куски гниющих тел погибших животных — а порою и людей.

Вообще, до XIX века Европа не отличалась гигиеной, и нечистотами улицы её городов обычно заливали не враги, а сами местные жители — опорожняя из окон ночные горшки. Так что в качестве химического оружия продукты жизнедеятельности значительно уступали сернистому дыму. Но именно о нем в 1855 году вспомнил английский адмирал лорд Томас Кокрейн (Thomas Cochrane, 10th Earl of Dundonald, Marquês do Maranhão, 1775–1860), когда в ходе Крымской войны союзный контингент столкнулся с непреодолимым мужеством защитников Севастополя .

«Материалы, необходимые для изгнания русских из Севастополя…», — этими словами он начал свой меморандум, в котором предложил использовать против русских укреплений пятьсот тонн горящей серы. Но, к счастью, в Лондоне сочли эту идею ужасной и бесчестной. Поэтому первая масштабная химическая война началась лишь спустя несколько десятилетий.

Лицо химической войны

«Мы не верили своим глазам… Зеленовато-серое облако, опустившись на них, становилось желтым по мере своего распространения и опаляло на своем пути все, до чего касалось, заставляя растения гибнуть…. Среди нас, шатаясь, появились французские солдаты, ослепленные, кашляющие, тяжело дышащие, с лицами темно-багрового цвета, безмолвные от страданий, а позади их в отравленных газом траншеях остались, как мы узнали, сотни их умирающих товарищей».

Так уцелевший очевидец описал одну из самых ужасных трагедий XX века — газовую атаку возле города Ипра, которую провели 22 апреля 1915 года германские войска. В течение нескольких минут на французские позиции было выпущено из баллонов около 160 тонн хлора, который накрыл их ядовитым туманом.

Солдаты первой линии окопов, приняв его вначале за дымовую завесу, приготовились к отражению атаки. Однако первые языки странного тумана вызвали резкое жжение в носу и глазах. Ничего не понимая, несчастные пытались, было, спрятаться — но тяжелые пары хлора заползали в траншеи и укрытия, ставшие страшными ловушками. Ослепшие и кашляющие, они метались, пока их дыхательные пути и легкие окончательно не сжигал хлор — при контакте с влажной слизистой оболочкой превращавшийся в соляную кислоту.

На второй линии обороны началась паника. Бросая позиции и винтовки, спотыкаясь и падая в грязь, закрывая лица головными уборами и полами шинелей, солдаты побежали в тыл. В течение какого-то часа погибло более шести тысяч человек, ещё около десяти тысяч вырвавшихся из ядовитого облака стали калеками.

Однако достигнуть намеченной цели — прорвать фронт и тем самым с помощью нового оружия положить конец позиционной войне — германская армия не сумела. Этому помешали сразу несколько причин.

Во-первых, хлор не разбирал, кто свой, а кто чужой, и одинаково губил всех подряд. Поэтому попытка германской пехоты занять освободившиеся позиции натолкнулась на проблему отсутствия у нее защитных масок. Во-вторых, баллонный способ газовой атаки был дорог и неудобен. Немцы целых две недели ожидали попутного ветра, который бы отнес ядовитое облако на окопы противника! Непросто было и возиться с сотнями баллонов, предварительно закапывая их на рубеже будущей атаки. Наконец, некоторую временную защиту от хлора можно было получить, закрыв лицо мокрой тряпкой.

И хотя газобаллонная атака хлором была повторена 31 мая 1915 года на Восточном фронте в районе Болимова, в ходе которой пострадало около 10 тысяч русских солдат, германская армия занялась срочным совершенствованием своего химического оружия. Для начала к хлору начали примешивать другие вещества: раздражающим хлорпикрином и удушающим фосгеном (в Германии он получил обозначение «зеленый крест»). Если первый был относительно безобиден (его до сих пор применяют в армейских учениях в так называемых «газовых палатках»), то второй оказался даже куда опасней хлора. Сладковато-прелый запах фосгена вначале не вызывал опасений, однако затем у человека начинался кашель, иногда рвота, а спустя несколько часов самое страшное — отек легких.

Затем Германия и Франция начали выпуск артиллерийских снарядов, начиненных фосгеном. Применять их было много проще, чем тягаться с баллонами — и только в один день артподготовки под Верденом германская артиллерия выпустила 120 000 химических снарядов! Впрочем, химический заряд стандартного снаряда был невелик, поэтому весь 1916 год газобаллонный способ все ещё преобладал на фронтах химической войны. Свой ответный удар в ней нанесла и русская армия: 5 сентября 1916 года в районе Сморгони: её химические подразделения выпустили по немцам 13 тонн хлора.

Однако к тому времени все воюющие армии уже обзавелись первыми средствами защиты. У западных армий вначале это были матерчато-ватные маски, пропитанные специальными составами. В России же талантливый профессор Николай Дмитриевич Зелинский (1861–1953) создал первый в мире противогаз с фильтрующей коробкой, наполненной активированным углем — который начал поступать на вооружение армии в начале 1916 года. Довольно быстро противогаз стал предметом первейшей необходимости всех солдат Первой мировой войны , и не только людей — выпускались также специальные противогазы для собак и лошадей . И газобаллонные атаки хлором стали просто бессмысленны. Однако ему же готовилась ещё более страшная смена.

«Оранжевое небо, оранжевые листья…»

Несмотря на то, что Женевская конвенция 1925 года запретила использование боевых газов, никто не собирался прекращать их производство и готовиться к новой химической войне. А насколько она может быть серьезной, понимали многие — тем более, что ещё живы были уцелевшие свидетели страшных газовых атак. Поэтому далеко не все относились к учениям по химической тревоге, часто проводимым в СССР в 1920–1930-е годы, как к бессмысленному аттракциону.

О масштабах подготовки к химической войне только в Советском Союзе красноречиво говорили кружки «Общества друзей химической обороны и промышленности» (Доброхим, затем Осоавиахим ), развернутые буквально во всех городах и поселках и насчитывающие 1 740 000 активистов. Помимо практических занятий, некоторые их члены ставили и необычные рекорды. Так, зимой 1936 года группа «осоавиахимовцев» совершила пеший поход из Одессы в Москву в противогазах, преодолев почти полторы тысячи километров. А в том же году в Харькове состоялся велопробег, участники которого крутили педали, будучи облаченными в химзащитные костюмы.

Однако новая мировая оказалась не «войной газов», а «войной моторов». И эти моторы использовали только обычные бомбы и снаряды. Несмотря на наличие у всех основных воюющих сторон огромных химических арсеналов, никто не решился их применять. Исключением можно назвать только использование немцами газов против партизан Одессы и Крыма , укрывавшихся в катакомбах, а также умерщвление ими заключенных. Но фашисты делали это тайно, надеясь, что об этих злодеяниях никто не узнает.

Между тем, в арсеналах Германии хранились 32 тысячи тонн иприта и 13 тысяч тонн гораздо более смертельных веществ — табуна и зарина, относящихся к группе нервно-паралитических ОВ. Их токсичность на порядок выше, чем у иприта, а при попадании на кожу отделаться язвами было невозможно: эти вещества быстро впитываются и поражают человека так же сильно, как если бы он вдохнул их пары.

К счастью, весь этот химический кошмар так и не был использован на поле боя. Зря немецкие солдаты носили с собою противогазы в цилиндрической гофрированной коробке (на пояснице), а советские — в брезентовых сумках на боку. Однако до сих пор точно неизвестно, что же именно послужило сдерживающим фактором. Боязнь ответного удара? Но ведь в конце войны гитлеровское руководство уже не боялось никаких жертв — чему свидетельством затопление Берлинского метрополитена.

С наступлением «холодной войны» арсеналы химического оружия начали пополняться. Помимо огромных запасов иприта — которые вынужденно хранят, не зная что с ним делать (его ликвидация просто опасна), а также зарина и зомана, их пополнили новые, ещё более токсические вещества. Например, США активно производили нервно-паралитическийVХ — который не только токсичней зарина, но и более стоек к разложению.

На использование химического оружия «в чистом виде» сверхдержавы так и не решились. Но в локальных войнах они щедро использовали последние достижения химии, приводившие к неожиданным результатам. Во время печально известной Вьетнамской войны американские войска столкнулись с проблемой летучих партизанских отрядов, появляющихся из зарослей и сокрушительным огнем косящих «носителей демократии». Не в силах победить самих партизан, США решило уничтожить скрывающие их джунгли — и обрушило на них с самолетов 72,4 миллиона литров дефолианта «Agent Orange».

В результате этих «оранжевых дождей» огромные участки леса погибали в считанные часы — кое-где на этой земле и поныне ничего не растет . Но самое ужасное последствие применения дефолианта, это более четырех миллионов человек, на которых тоже попал этот «оранжевый дождь». В течение более тридцати лет эти вьетнамские крестьяне, а также бывшие американские солдаты, болеют тяжелыми хроническими недугами. Действие «оранджа» проявляется даже на генетическом уровне: у пострадавших рождаются несчастные дети-калеки — слепые, без конечностей. Таким образом, за Вьетнамом закреплен печальный рекорд страны, наиболее пострадавшей от химического оружия за всю историю его применения.

Натуральные компоненты

Между тем, многие страны уже давно ведут непрекращающуюся химическую войну против собственных граждан. Правда, только против тех, кто вышел за рамки правопорядка — и в основном только почти безвредными раздражающими веществами, более известными нам как «слезоточивый газ».

Под этим названием обычно скрываются три наиболее распространенных вещества: хлорацетофенон (он же «Черемуха»), хлорбензилиденмалононитрил (он же «Сирень» или CS) и дибензоксазепин (он же CR). При том, что их раздражающее действие начинается при концентрации в 5–80 мг/м³ , передозировать эти вещества крайне сложно, если только не выпустить весь баллончик в закрытый салон автомобиля. Вот почему «слезоточивый газ» (на самом деле — распыленный аэрозоль) является первейшим полицейским средством для выкуривания преступников или разгона митингов. Воспользоваться им могут и сами граждане, если приобретут аэрозольный баллончик с раствором вышеупомянутых веществ или «газовый» пистолет, в котором их распыление происходит при выстреле.

Интересно, что в начале 1990-х годов на газовых баллончиках, видимо для солидности, писали «нервно-паралитический газ». На самом деле ничего подобного в баллончике не было — в противном случае после его распыления пришлось бы вызывать батальон химической защиты и вывозить грузовиками трупы. Однако граждане постоянно требуют чего-то такого более серьезного, чем простая «Черемуха». Отчасти эти требования справедливы: бывают случаи, когда, получив дозу «слезоточивого газа» чуть ли не прямо в нос, хулиган отбирает у вас газовое оружие и бьет им вам по голове.

Был бы спрос! Производители отреагировали оперативно, предложив более эффективное, чем «слезоточивый газ», вещество — обыкновенный перец. Точнее, или настойка красного острого перца, или его синтетический аналог, когда-то разработанный для пищевой промышленности — морфолид пералгоновой кислоты. Вещь, которую за способность обжигать глаза и кожу можно прозвать «облегченным ипритом». К слову, идея эта была не нова — американские индейцы традиционно использовали в качестве химического оружия дым горящего острого перца.

Натуральные компоненты гораздо эффективней творений химической промышленности не только когда речь заходит о самообороне. Не довольствуясь высокой токсичностью нервно-паралитических ОВ, военные исследователи давно обратили внимание на мир животных и растительных ядов.

Ведь если средняя смертельная доза зарина составляет примерно 0,1 мг, то летальный исход гарантируют всего 0,0002 мг ботулина — вещества, вырабатываемого микроорганизмами-возбудителями ботулизма. Всего маленького пузырька этого токсина, брошенного в водозаборник, достаточно, чтобы отправить на тот свет в страшных мучениях целый мегаполис! Неудивительно, что многие военные лаборатории уже давно создали его запасы, размеры которых держатся в секрете.

Помимо крохотных микробов, разработчиков нового химического оружия заинтересовали коралловые полипы зоонтарии (Polithoa toxica), выделяющие палитоксин — вещество в 200 раз более токсичное, чем вышеупомянутый VХ. Собственно, долго искать эти кораллы не пришлось: жители Таити и Гавайских островов давно использовали их для изготовления отравленного оружия.

Не остался незамеченным и опыт южноамериканских индейцев, и в охоту за пятнистым древолазом отправилась экспедиция, которая отловила более двух тысяч этих маленьких лягушек, собрав с них батрахотоксин — ещё один смертельный природный яд. Давно уже известен ученым и тетродотоксин, который якобы входит в состав знаменитого «порошка Вуду».

Немало других животных токсинов и растительных ядов только изучаются с целью определения возможности их использования в качестве химического оружия и массового синтеза. На фоне этих сверхтоксичных «натуральных продуктов» самые страшные отравляющие вещества XX века выглядят просто детскими петардами , а концепция будущей химической войны просто ужасает…