Уколотые, забытые и совсем пропащие

В марте 2007 года в Красноярске пропала пятилетняя девочка, Полина Малькова. Вскоре её нашли жестоко убитой. Личность человека, который совершил это злодеяние, так и не была установлена. Власти, в полной мере ощутившие на себе давление потрясенной общественности, предложили ввести уголовное наказание для родителей, оставляющих детей без присмотра, а в случае благоприятного исхода требовать от родителей компенсации материальных затрат по поиску ребенка. «[В наше время] оставлять ребенка без присмотра — халатность, — пояснила такую меру местная уполномоченная по правам ребенка Альбина Комович, после чего добавила: — В Красноярском крае сейчас в неблагополучных семьях проживают около 19 тысяч детей». Как возможен присмотр в этих случаях и кто должен его осуществлять?

Немногим позже всему миру стало известно имя четырехлетней англичанки Мадлен Маккэнн, которая непонятным образом исчезла из съемной квартиры на португальском курорте Алгарви, пока её родители ужинали в ресторане. В данном случае общество не стало подвергать родителей порицанию — они клянутся, что «каждые полчаса возвращались её проведать».

В английском законе понятие «родительской ответственности» трактуется довольно размыто: нигде не идет речь о том, что ребенок должен находиться под постоянным надзором. В то же время Национальное общество по предотвращению жестокого обращения с детьми (National Society for the Prevention of Cruelty to Children) считает, до шестнадцати лет дети не должны оставаться на ночь одни, а до двенадцати лет их нельзя оставлять одних вообще. В 2005 году в прессу попала история о женщине, которая уехала на четыре дня, оставив дома детей восьми, десяти и тринадцати лет. Пока её не было, детей успели поместить во временный приют. Мать не являлась гражданкой Великобритании и отделалась строгим выговором со стороны властей, но представители городской социальной службы заявили, что подобным родителям следует предъявлять официальное обвинение в «умышленном пренебрежении». В городе Барнсли 49-летнего члена городского совета приговорили к общественным работам и двум месяцам тюрьмы условно с испытательным сроком — за то, что он оставил двоих сыновей дома одних на три часа.

В последние годы британским родителям начали также запрещать отправлять детей в школу одних: работники школы считают, что если ребенку не могут найти сопровождающих в дорогу, то нужно посадить его в такси. Вопрос о том, кто окажется виноватым, если это такси вдруг попадет в аварию, остается открытым. Журналистка из газеты Telegraph Элис Томсон (Alice Thomson) говорит: «Я, как и все родители, ни на минуту не оставляю детей без присмотра — не только потому, что боюсь за них, но и потому, что иначе меня могут счесть плохой матерью». Она рассказывает, как проводник отчитал её за безответственность, когда во время путешествия на поезде она позволила шестилетнему сыну одному пройти несколько шагов до туалета.

А не так давно дирекция окружной библиотеки в американском штате Индиана постановила запретить детям, которые находятся без присмотра и «нарушают дисциплину», сидеть на ступенях парадной лестницы. «Родители привозят детей в библиотеку и оставляют у входа — вот они и собираются на лестнице, — сказала заместительница директора корреспонденту местной газеты. — Но если ребенок ведет себя тихо, или же если его сопровождает ребенок постарше, то я не вижу в этом ничего страшного». Проблему посчитали решенной.

Итак, в экономически развитых западных странах сложилось убеждение, что меру надзора, необходимую для ребенка, должны определять не родители, а государство. Господствующая идея такова: в современном мире дети должны находиться под постоянным и неусыпным контролем — хотя зачастую этот контроль очень формален и служит, как это ни парадоксально, исключительно для того, чтобы в случае неприятностей не думать слишком много о глубинных причинах и следствиях, а быстро найти нужное соответствие в проверенной схеме. Однако при такой системе образуется замкнутый круг: когда что-то идет не так, то виновных либо не оказывается вовсе, либо ими становятся родители. До каких же пределов может дойти подобная забота о детях?

Фармакологическая нянька

В декабре 2006 года американцев потрясла смерть четырехлетней Ребекки Райли, родителей которой обвинили в том, что они умышленно допустили передозировку лекарств, с целью отравить ребенка. В ходе расследования выяснилось, что девочка систематически принимала сильные психотропные препараты начиная с двух лет: именно тогда ей был поставлен диагноз «биполярное расстройство» (bipolar disorder), ранее известный под менее нейтральным названием «маниакально-депрессивный психоз». Ребекке прописали нейролептик сероквель (Seroquel), предотвращающий конвульсии и резкие смены настроений депакот (дивальпроат натрия), а также понижающий давление адреностимулятор клонидин (Clonidine). Прием последнего препарата в сочетании с нейролептиками ведет к значительному увеличению седативного эффекта и глубоким депрессиям, а прекращение приема может привести к сильному ухудшению общего состояния. Тем не менее в США его часто прописывают детям, «чтобы были спокойнее».

Все эти подробности всколыхнули Новую Англию: ведь социальное и медицинское обслуживание в регионе до этого считалось образцовым. Однако руководство больницы, где наблюдалась Ребекка, сделало заявление, в котором назначенное девочке лечение называлось «вполне правильным и не выходящим за рамки установленных стандартов». Это неудивительно: сейчас в Америке диагноз «биполярное расстройство» ставят детям до тринадцати лет в семь раз чаще, чем десять лет назад, а количество рецептов на психотропные лекарства для детей увеличилось в пять раз. Психиатрические препараты принимала и вся семья Райли, включая брата и сестру Ребекки — а в диагностике психических заболеваний у детей большую роль играет семейный анамнез. Свидетели рассказывают, что все трое детей Райли выглядели вялыми и заторможенными, «как роботы», а Ребекку иногда сильно трясло. Спать их зачастую укладывали уже в пять часов вечера. Что же касается родителей, Майкла и Кэролин Райли, то они простые необразованные люди, живущие на пособие по инвалидности и безработице — именно на это делает главный упор их адвокат, который говорит, что «для них врач — это бог, и они не могли бы его ослушаться». Согласно свидетельским показаниям, когда родители увидели, что Ребекка находится в критическом состоянии, то первым делом дали ей ещё полтаблетки клонидина.

«Тот факт, что детям слишком часто и неверно ставят диагноз „биполярное расстройство“, не вызывает никаких сомнений, — комментирует доктор Габриэль Карлсон (Gabrielle Carlson), профессор психиатрии и педиатрии из университета Стони-Брук (Stony Brook University). — Что может быть легче, чем дать таблетку? Именно поэтому другие варианты никого не интересуют». И добавляет: «У каждой серьезной проблемы есть простое решение — и оно почти всегда является неверным».

Но у многих врачей противоположная точка зрения: это раньше биполярное расстройство диагностировалось слишком редко. NYT цитирует Джин Фрэйзер (Jean Frazier), специалистку по детской психофармакологии, преподающую в Гарвардском университете: «Биполярное расстройство — серьезное заболевание, обостряющее суицидальные наклонности, поэтому для многих детей лекарства фактически означают жизнь». Это, однако, не согласуется с тем фактом, что за последние двадцать с лишним лет число самоубийств среди американских детей увеличилось вдвое. С такими данными спорят и специалисты по психиатрии, которые утверждают, что всплеск самоубийств, имевший место в последние годы, напрямую зависел от незначительного спада в употреблении антидепрессантов. Но спад был связан, как это ни иронично звучит, именно с тем, что на всех пузырьках с таблетками появилось обязательное предупреждение: «Повышает риск самоубийства».

Сумасшедшие дети

Каким же образом можно поставить психиатрический диагноз двухлетнему ребенку? «Именно у маленьких детей биполярное расстройство проявляется в наиболее серьезной форме, — утверждает Барбара Геллер, профессор психиатрии медицинского факультета Вашингтонского университета в Сент-Луисе (The University of Washington School of Medicine). — У них маниакальные и депрессивные фазы чередуются в течении нескольких минут, а благоприятных периодов не бывает вовсе». Среди признаков маниакально-депрессивного психоза у детей — гиперактивность, раздражительность, рассеянность, агрессивность. Иначе говоря, если ребенок отвлекается на уроках, много бегает и дерется на переменах, у него есть явные психические отклонения. Впрочем, вышеперечисленные симптомы могут также указывать на синдром дефицита внимания с гиперактивностью (СДВГ), которым, по данным Американской академии педиатрии, в США страдают почти четыре миллиона детей. У СДВГ, согласно американскому «Диагностическому и статистическому руководству по психическим болезням», есть и другие признаки: «не любит делать домашнее задание», «часто вертится на уроках», «дает ответ, не дослушав вопроса», «не любит ждать своей очереди», «много говорит», «встает, когда нужно сидеть». Для постановки диагноза достаточно шести подобных симптомов, после чего ребенку прописывают психостимулятор метилфенидат, выпускающийся в Америке под названием риталин (Ritalin).

В период с 1990 по 2000 год прием этого лекарства в США увеличился в восемь раз. В 1998 году сорок процентов рецептов на риталин было выписано детям от трех до девяти лет, а ещё сорок тысяч рецептов — детям двух лет и младше. Похоже обстоят дела и в других частях света: в Великобритании продажи риталина за восемь лет увеличились почти в девять раз, а в Мексике — в восемь. Примерно те же темпы наблюдаются в Германии , Швеции , Дании и Швейцарии .

В аннотации к риталину написано, что влияние длительного приема этого лекарства на организм ребенка пока недостаточно изучено. Противопоказания включают склонность к депрессиям и «повышенному привыканию», а побочные эффекты — повышенное давление, приступы агрессии, бессонницу, снижение аппетита и галлюцинации. Существует информация о том, будто у американского Управления по контролю качества продовольствия и медикаментов есть данные за десять лет, свидетельствующие о 186 случаях летального исхода среди детей, принимавших риталин. Само управление хранит по этому поводу молчание и лишь публикует многочисленные ежемесячные поправки к лекарственным аннотациям, практически всегда сводящиеся к одному: пациент принимает лекарство на свой страх и риск, а наука пока ещё не в курсе дела. Но тем временем родители, которые отказываются выполнять предписания врача и давать ребенку лекарство, делающее его вялым и ко всему равнодушным, в лучшем случае испытывают на себе нешуточное давление со стороны социальных служб, а в худшем получают обвинения в дурном обращении с детьми и «умышленном пренебрежении» — так же, как и те, кто оставляет своих детей одних дома (хотя здесь «пренебрежение», как оказывается, состоит именно в чрезмерной осторожности).

Американский журналист Рикк Карлин, освещавший судебное дело против таких непокорных родителей, которые осмелились усомниться в рекомендациях школы и социальной службы, вполне справедливо сравнивает ситуацию с тоталитарной антиутопией Джорджа Оруэлла : дети должны тихо сидеть на месте, не выходя из поля зрения, и делать то, что им говорят. Именно для этого в таком мире происходит манипулирование понятием «родительской ответственности»; когда дети вырастут, требовать от них послушания государству в этой сфере, как и во многих других, будет уже гораздо легче.

Мертвый час

В России же, как обычно, все не так, как в Западной Европе — но и в данном случае радоваться нечему. Количество детей, безнадзорных в полном смысле этого слова, составляет по разным данным от пятисот тысяч до шести миллионов. Такой разброс свидетельствует об отсутствии достоверной информации и в полной мере отражает степень озабоченности/безразличия государства и общества в целом по поводу своего будущего.

Далеко не все беспризорники являются сиротами, но даже если они попадут в приют, это едва ли будет означать, что они наконец стали «видимыми» для государства и общества: «ничьи дети» никогда не воспринимались в нашей многонаселенной стране как человеческий потенциал. Правительственная комиссия РФ по делам несовершеннолетних и защите их прав на разные лады обсуждает возможность новых законодательных инициатив, в провинции демонстрируют заботу о детях, заводя громкие показательные дела, по телевидению обсуждают пользу «материнского капитала» и опасности, подстерегающие наших сирот в зарубежных семьях. А тем временем детям, попадающим в российские дома ребенка, ставят психиатрические диагнозы и дают высокие дозы нейролептиков вроде аминазина, чтобы их не нужно было слишком крепко привязывать к кровати, а грудные младенцы, которых мы каждый день видим на руках у нищих в метро, спят беспробудным сном. Можно заняться другими делами: дети никого не слушаются, но ведут себя тихо.