Великолепная шестерка

Только ленивый читатель, телезритель, радиослушатель и пользователь интернета не участвовал в сентябре этого года в горячих дебатах по поводу полета журавлиной стаи за дельтапланом, который пилотировал Владимир Путин. К сожалению, в пылу этих дебатов меньше всего внимания было уделено самой сути важного экологического эксперимента, осуществленного в рамках проекта «Полет надежды» по восстановлению исчезающей западносибирской популяции стерха — белого сибирского журавля. Сути научной, гражданской и просветительской. У нас речь пойдет главным образом о ней.

…Место под названием Кушеват в Шурышкарском районе на юго-западе Ямало-Ненецкого автономного округа обозначено на карте современной России, но как пункт постоянного проживания стерхов (а не только медведей, крупных копытных и летней сибирской мошки) оно отсутствует. С очень давних пор здесь обосновались обские угры — ханты. В 1593 году Московское государство поставило рядом, у впадения притока Куноват в Большую Обь, свою заставу и принялось собирать с них ясак — то есть натуральную подать пушниной: соболями, лисами, бобрами, куницами… Впрочем, население этих глухих углов никогда не было многочисленным — от нескольких десятков до нескольких сотен «голов», не больше. А много веков спустя, в эпоху хрущевского укрупнения сельских хозяйств, оно вовсе исчезло — последние кушеватцы переехали в единственный ближний поселок покрупнее — Горки. Остались только «дачные» избы хантыйских охотников, но нынче брошено и большинство из них. Лишь до нескольких еще добираются хозяева — зимой по ледовому насту Оби, летом — на лодках.

Человеку же с «Большой земли», вроде корреспондента из Москвы, в этот край таежный «только самолетом можно долететь». Точнее говоря, сначала самолетом до Салехарда, потом вертолетом до кушеватского берега (ну, или в навигацию, теоретически, на теплоходе, но им от окружной столицы ходу около четырех суток — непроизводительная роскошь) — 198 километров по прямой — и наконец, на плоскодонном речном катере до борта теплохода — просто чтобы там ночевать. Сентябрьские ночи в Западной Сибири под 65-м градусом северной широты уже холодны — до нуля — и очень ветрены, без электроотопления обходиться трудно.

В видавший виды МИ-8 пассажиры, готовящиеся вместе с учеными и председателем Попечительского совета Русского географического общества (он же — президент России) проводить в теплые края «экспериментальную стаю» стерхов, набиваются оживленной гурьбою, с прибаутками:

— Командир, у продуктового затормозишь?.. Можно не приземляясь!.. Кстати, долго ли лететь?

— Час.

— А если заплатим два счетчика? — продолжаем веселиться мы.

— Тогда 59 минут, — все так же мрачно, без улыбки ответствует пилот. — Вообще, ребята, за пару дней у вас настроение шутить пропадет. Скорее всего, уже к вечеру. Вымотаетесь. Условия — не Крым.

Не то чтобы оно действительно испортилось. Отнюдь.

Неподражаемы виды, открывающиеся из иллюминаторов низко летящей воздушной машины: на гладкие «автострады» проток Оби — длиннейшей водной артерии России, на импрессионистическую бледно-салатную в дымке красоту сентябрьской тундры, на границу ее с тайгой, четкую, как на карте — на одном речном берегу еще растет выцветший низкий кустарник, на другом — уже рыже-зеленый смешанный лес, причем ветер от вращения вертолетного винта гуляет по нему, как будто кто-то гладит против шерсти тигра. Все это легко примиряет путешественника с любыми неудобствами пути и ночлега.

Но что имел в виду немногословный летчик под «некрымскостью» условий, вскоре стало ясно. Того, что горожанин обыкновенно называет человеческим жильем, на расстоянии километров от временного орнитологического лагеря — станции Кушеват — не существует. Проезжих дорог, разумеется, тоже. Протоки к осени обмелели, тут и там «поднимая» над водами песчаные проплешины отмелей, а это, естественно, затрудняет даже сверхмалое судоходство. За день до нашего прибытия транспорт с приятным названием «Романтик-70» на скорости «врезался» в дно так, что чуть не покалечил пассажиров, поэтому теперь речники совершенно резонно отказываются брать на борт больше положенных по инструкции 11 человек (но и эта мера не всегда помогает — еще два дня спустя, ночью, да еще в густом тумане, с тем же катером случится та же история, правда, у самой пристани). Чтобы всех перевезти, приходится делать несколько рейсов. Даже под большими теплоходами — нашими временными «гостиницами» — не более 10 метров глубины, хотя стоят они на середине Большой Оби.

Кроме того, мог ли я подумать, что жара и духота, которые я испытывал разве что во влажной саванне Камбоджи, в пустыне Каракумы или под знойным небом далекой Аргентины, не пойдут ни в какое сравнение с теми, что можно испытать на Крайнем Севере России, на верхней полке полутрюмной каюты теплохода «Заполярье» при полном электрическом отоплении, которое никак нельзя уменьшить, ибо в противном случае замерзнут те, кто ночует наверху, в кают-компании? Ничего не поделаешь — людей, по долгу службы и живому интересу прибывших на «запуск» журавлей, слишком много — организаторы и так проявили чудеса изобретательности, размещая их близ места события. И уж конечно сон на малахитовом шахматном столике или в капитанской рубке не в счет, когда речь идет о таком важным и добром экологическом деле.

Тем более, что все это — верх комфорта по сравнению с суровым бытом главных (кроме самих стерхов, естественно) виновников нынешнего торжества — российских орнитологов. Национальный координатор проектов по спасению стерхов, заведующий отделом биоразнообразия ВНИИ Природы Министерства природы Александр Сорокин, например, живет в палатке на берегу реки Куноват непосредственно вблизи полевого вольера с птицами, готовыми к отлету. Причем, спит урывками, а большую часть времени бдит с карабином, не снимая при этом костюма белого журавля.

Карабин — это от медведей. Их, как уже упоминалось, тут так много, что в буквальном смысле «далеко ходить не надо». Собственно, медведица с медвежатами (самое опасное «сочетание» для потенциальной жертвы) была первым, с чем столкнулась кушеватская экспедиция в нынешнем году: Сорокин сторговался с группой хантов из Горок, чтобы они на небольшом тракторе выкосили для ученых участок под лагерь на берегу. Только начали косить — наткнулись на бурый выводок и еле унесли ноги. Позже орнитологи засекли несколько взрослых самцов. Неудивительно — конец теплого сезона, им скоро в спячку, надо усиленно питаться, а компанию из шести прекрасных крупных пернатых невозможно не учуять. Приходится их охранять, а то «Полет надежды» пришлось бы отменить «за съедением непосредственных участников».

Белые журавлиные костюмы, в которые при близком контакте с птицами облачаются все участники эксперимента, — один из ключевых атрибутов. Конечный смысл эксперимента в том, чтобы рожденные в неволе стершата «одичали», научились автономно существовать в природе. Следовательно, они никогда не должны видеть людей и привыкать к ним — по крайней мере, в «натуральном» виде. Журавль, как и человек, познает окружающий мир в первую очередь глазами, а не, скажем, органами обоняния, как большинство крупных млекопитающих. Видя фигуру, даже непомерно крупную, в цветах и формах, напоминающих его собственные (а к костюмам прилагаются еще и деревянные модели птичьих голов с клювами), он воспринимает ее как сородича и не тревожится. Забавно, что, разрабатывая свой проект, биологи «наткнулись» на аналогичную традицию хантов — примерно тысячелетней давности, по этнографическим данным. Те тоже изготавливали из подручных материалов костюмы белых журавлей — разумеется, не для того, чтобы проводить с ними научные эксперименты, а в культовых целях. Мир-Суснэ-Хума, седьмого сына верховного божества Нум-Торума, «ответственного» за мир людей, «великого посредника на путях живых и мертвых», обско-угорская мифология представляла часто в образе белого журавля. В дни соответствующих священнодейств шаманы тоже «принимали» его облик, и в нем совершали ритуальные камлания. К защите настоящих, живых птиц это не имело прямого отношения, но хантыйский культ бога-стерха предполагал и табу на приближение к месту их гнездования. Летом на излюбленные птицами болота запрещалось выходить под страхом проклятия — еще и нынешние ханты слышали об этом табу от отцов и дедов. Таким образом, от «человеческого фактора» ограждалась вся западносибирская болотная экосистема. Получалась своего рода сеть доисторических заповедников.

Сегодня эти места охвачены вполне современным заказником федерального значения «Куноватский». Здесь водятся и охраняются и горностай, и росомаха, и норка, и очень редкий малый лебедь, и разные орлы, и речная рыба вплоть до царской стерляди, но настоящий царь Куновата, центр его экологических усилий и амбициозного научного десанта 2012 года — конечно, Grus leucogeranus, белый журавль, он же стерх. Именно ради него здесь, на берегу узкой приобской протоки, разбита палаточная деревенька.

Издалека она кажется мало отличающейся в технически-бытовом смысле от стойбищ коренных народов Сибири — или, если угодно, напоминает планировкой полевую ставку кочевого князька. В торце — три основных, больших зеленых шатра, где происходят главные события: собираются совещания, демонстрируются на переносных «диафильмовых» экранах видеопрезентации, составляются планы «кампании» и принимаются гости. Правый фланг П-образного лагеря отдан службам безопасности — здесь развернуты палатки опергруппы КЧС Ямало-Ненецкого округа. Со стороны они всегда представляются пустыми — брезент не шелохнется, полог не зашуршит, как и полагается у бойцов невидимого фронта (после долгожданного журавлиного старта они первыми, так же бесшумно и незаметно, ночью свернут свои временные «вигвамы» — как будто растворят их в морозном воздухе нового утра). Слева — вспомогательные службы: походная кухня, «дровосечная», «посудомоечная» и т.п. В центре на «вечном огне» большого костра варится вечная уха.

Но при ближнем осмотре оказывается, что научный лагерь отлично оснащен достижениями прогресса — посреди сибирского леса мобильная связь налажена чище, чем кое-где в ближнем Подмосковье; генератор обеспечивает мощное электрическое освещение, за уголками пристроились знакомые глазу синие будки биотуалетов. И господствует здесь четкая, вполне эффективная дисциплина, при которой каждый в нужное время оказывается на своем месте. В течение трех недель существования лагеря — от развертывания палаток до запуска журавлей — основное его население составляет восемь человек ученых и пилотов из Ассоциации сверхмалой авиации России. Важнейшие функции на местности выполняют: уже упомянутый Александр Сорокин; ведущий научный сотрудник ВНИИ Природы — интеллигентнейшая, доброжелательная и всегда собранная Анастасия Шилина и Юрий Маркин, с которого книжным иллюстраторам следовало бы писать портреты Робинзона Крузо — директор и представитель Окского биосферного заповедника, где «экспериментальные» стершата родились и учились летать. Плюс — волонтеры из местных жителей. Вот и все, кто необходим для осуществления «Полета надежды».

…Проект с романтическим названием «Полет надежды» действует в России уже не год и не два, а все десять, и «Вокруг Света» несколько раз писал о разных его фазах.

http://www.vokrugsveta.ru/vs/article/1949/

Его предыстория и смысл вкратце таковы.

Белый журавль изначально, по воле природы, — птица «немассовая», редкая. Уже давно она внесена и в Международную, и в общероссийскую Красную книгу. Кроме того, еще в начале 1990-х Россия в рамках так называемой Боннской конвенции по сохранению мигрирующих видов подписала специальное Соглашение об охране стерха с южными странами, где эта гордая птица зимует. Гнездится же белый журавль только у нас, поэтому вполне естественно, что у нас к нему особый интерес и пристрастие. В природе остались две разрозненные популяции — по месту, где они в теплое время года выводят птенцов: на севере Якутии, немного — близ Тюмени и здесь, на стыке современных Ямало-Ненецкого и Ханты-Мансийского округов. Из всех этих мест, где климат суров и лето коротко, уже ранним сентябрем они отправляются в дальний (около 5 тысяч километров) путь пережидать холода. «Якуты» летят в субтропический Китай, к югу от реки Янцзы, где местное даосское и буддистское население относится к ним, как и ко всему живому, с традиционным почтением. По этой причине судьба восточносибирской колонии пока что остается относительно благополучной, ее численность и сегодня — 3-4 тысячи птиц. «Западные сибиряки» избирают два пути:

1) через Дагестан, где их, кстати, «засек» и воспел Расул Гамзатов, в Иран. Там журавли также почитаемы и символически связаны с еще авестийским солнечным культом: ведь их чаще всего можно видеть в небе на рассвете и на закате.

2) в Индию через Афганистан и Пакистан. В стране назначения им тоже ничто не грозит — в свое время Индира Ганди, пребывая в должности премьер-министра, даже распорядилась специально учредить в местах их зимовки национальный парк «Кеоладео». Но вот в странах пролета дело обстоит скверно. Нищие голодные горцы мало того что воспринимают любое крупное животное — на земле или в воздухе — как еду, так еще и для пуштуна, например, сразить в небе крупную белую птицу издавна считается своего рода спортивной доблестью. Это гораздо почетнее, чем уложить, скажем, десять серых (обыкновенный серый журавль Grus communis идет в Индию тем же курсом, причем часто вперемешку с редкими «вкраплениями» стерхов). Кроме того, журавлей здесь на их промежуточных стоянках ловят и держат в качестве домашних животных.

А уж когда во второй половине ХХ века афгано-пакистанские земли погрузились в совершенно неконтролируемый хаос, у наших «подзащитных» и вовсе не осталось шансов. С каждым разом в северное Приобье возвращалось все меньше крылатых насельников — иногда только 10 процентов из улетевших предыдущей осенью.

Собственно, стерхов в ямало-ненецкой тайге давно бы уже и не осталось, если бы с 1979 года в Окском заповеднике птенцов этого вида не начали разводить искусственно. Причем с 1991 года — методом экстракорпорального осеменения самок, так что от каждой пары этих «по-журавлиному» верных друг другу до гроба птиц стало возможно получать не два яйца, как в диких условиях, а сколько позволит «освоить» бюджет. Разводить — и выпускать окольцованными в природу на «исторической родине». С тех пор естественной среде обитания было таким образом «возвращено» ровно 139 особей, но, увы, и это не переломило истребительной тенденции — массово гибли, конечно, и они. На сегодняшний день численность дикого стерха в Западной Сибири по оценкам ученых не превышает 20 особей. То есть, набейся они вдруг в один из шатров орнитологической экспедиции «Кушеват» — не заняли бы и половины площади. И даже если представить себе, что всем им каким-нибудь чудом удалось бы гарантировать выживание, такая «недопопуляция» генетически нежизнеспособна и обречена.

В этой критической ситуации в 2002 году и стартовал орнитологический проект «Полет надежды» — последнее отчаянное усилие сохранить белого журавля в Западной Сибири. Как нетрудно заметить, времени с тех пор прошло немало. Были и местные успехи, главный из которых, по выражению Александра Сорокина, состоит в том, что, если в лихих для природоохраны 90-х численность вида «обрушалась по типу краха», то с «Полетом» ее все же удалось «вывести на плато», то есть предотвратить хотя бы полную гибель журавля в природе до сей поры. Но главная методологическая цель не была достигнута; и благородные усилия в общем теряли обороты — до тех пор, пока около полутора лет назад ими не заинтересовался тогдашний премьер России и вновь не разогрел тем самым глохнувшие двигатели проекта — научные, логистические и финансовые. Проще говоря, новый этап работы специалистов был оплачен из госбюджета, а особые мотодельтапланы — ключевое техническое средство для осуществления «Полета надежды» увлекшийся идеей Владимир Путин, известный любитель живой природы во всех ее проявлениях и разных масштабах, купил на личные средства в подарок ученым и птицам. Последним он тем самым как бы подарил самое дорогое — мать, если не родную, то приемную.

Говоря вкратце, проект «Полет надежды» основан на открытии крупнейшего орнитолога ХХ века австрийца Конрада Лоренца, который доказал, что птицы воспринимают как родителя или вожака первый движущийся предмет, какой увидят, вылупившись из яйца. Если, скажем, вместо утки это будет автомобиль, то утята, вместо того чтобы стремиться к воде, как им положено, станут отчаянно догонять его. Если человек — последуют за человеком. Так же, естественно, ведут себя и журавлята.

И вот отечественные ученые обратили внимание на остроумную идею, разработанную еще в 1990-х коллегами из США на тамошнем виде журавля — канадском. Необходимо: еще в яйце (!) давать эмбрионам журавля «слушать» звук дельтапланового мотора (подобно тому, как обыкновенно они там приучаются к курлыканью отца и матери). Затем с первого дня жизни демонстрировать им движение этой машины — на языке биологии это называется «импринтировать», то есть, врожденные предпосылки сочетать с внешними условиями среды. Постепенно ставить птенцов на крыло, пока еще «дома», в Окском заповеднике под Рязанью, приучать подниматься в воздух за тем же мотодельтапланом (при этом не забывая изолировать их от любых представителей хомо сапиенс, кроме ряженых в стерхов). Далее — перебазировать намеченное к миграции число юных особей в Западную Сибирь, к месту «запуска» на зимовье. Слегка адаптировать на местности путем коротких радиальных полетов к местам водопоя и кормежки. И наконец, в положенные природные сроки повести вслед за лидером — аппаратом, управляемым человеком, — в теплые края.

В 2002 и 2006 годах подобные эксперименты и на том же маршруте, что намечен сейчас, уже осуществлялись, но, как я уже упоминал, полным успехом не увенчались по разным причинам. В частности, в 2006-м моторы специально сконструированных дельтапланов оказались «уж очень хороши». То есть, настолько мощны, что совсем юные стершата просто не поспевали за машинами и потому не могли приучиться к совместному полету. «Хотели как лучше, получилось как всегда» — шутит цитатой Александр Сорокин.

Возникает резонный вопрос: зачем вообще все это нужно? К чему поднимать такой громоздкий и затратный сыр-бор (точная стоимость проекта «Полет надежды», перерассчитанного теперь еще на 5 лет, пока точно не известна), как он может помочь спасению западносибирского стерха? Очень простым и, пожалуй, в современной ситуации единственным способом. Идея орнитологов состоит в том, чтобы изменить сложившийся в природе путь миграции, перевести журавлей на более короткий (экономия — более 500 км) маршрут — не в Индию, а только до Термеза в Сурхандарьинской области Узбекистана, где температурные условия подходят, а под патронатом Ислама Каримова им будет обеспечена безопасность. Разработан и предварительно пройден на судах и автомобилях маршрут, намечено более 20 стоянок, где экспериментальной стае по воле ее железного вожака назначено приземляться для отдыха. Учтено все — насколько удалены эти места от людского жилья (там, где возможно, отдыхать и питаться они будут на территории заповедников и заказников), сможет ли приземлиться в этом месте дельтаплан, пройдет ли фура научно-технического сопровождения и так далее. В день намечено преодолевать 60-90, при попутных воздушных потоках — до 100 километров. Впрочем, стихии никаким проектам неподвластны, а вписываться в график надо — природные циклы не ждут, а дельтапланы при сильном ветре не удержатся в воздухе. На экстренные случаи крайней непогоды предусмотрены и экстренные меры — просто «подвозить» молодых журавлей до очередной стоянки, туда же доставлять «вожака». Менее интересно, но спасает хотя бы стержень эксперимента, не говоря о самих птенцах.

Вообще, такой многоэтапный и сложный план, конечно, не обходится без неудач и форс-мажоров — это вам скажет любой естествоиспытатель. Не обошлось без них и теперь. По свидетельству Юрия Маркина, еще на этапе импринтинга в Окском питомнике один из намеченных к Полету надежды птенцов повредил клюв, по каковому случаю был признан «негодным» и отчислен из «отряда дельтапланеристов». Кстати, вероятно, из этого очага «огня» и пошел густой дым в соцсетях о гибели ради прихоти пожелавшего развлечься «с ветерком» правителя то ли четырех, то ли пяти журавлят (однажды мне встретилась даже цифра 20 — притом, что летело с Путиным всего шесть). Говорю как очевидец — это не так. При старте экспериментального перелета в рамках проекта «Полет надежды» 5 сентября 2012 года ни одна птица не пострадала. По крайней мере, в небе я видел их всех. Иное дело, что уверенно за дельтапланом пристроилось лишь четверо пернатых. Вообще, самое трудное — это взлет, дальше, попав в поток воздуха от крыльев ведущей птицы, ведомые переходят на энергосберегающий ход. Поэтому, между прочим, вопреки распространенному мнению, при сезонных миграциях вожаки стаи время от времени меняются, чтобы дать друг другу отдохнуть. Чего, ясное дело, не произойдет в случае с дельтапланом… Выдержат ли полный цикл перелета те двое, что, поднявшись в воздух тогда, в сентябре, сразу отстали? Сказать трудно. Возможно, и нет. Вспомним, что и в естественных условиях доля природной отбраковки журавлей — больше двадцати процентов. Многие просто устают, отстают, замерзают или погибают от голода. А в случае с искусственными выводками эта цифра, увы, еще больше. Что же касается того несчастного со сломанным клювом, то ему на этом фоне как раз повезло, как ни цинично это звучит. Ему — хотя и в скучной неволе — гарантирована жизнь. На свободе с таким повреждением ему была бы гарантирована смерть.

Основное разочарование текущего года — до Узбекистана добраться заведомо не удастся. После минувшей многоснежной и холодной зимы ученым в Окском заповеднике не удалось получить так называемых сверхранних птенцов — то есть, добиться их вылупления на месяц раньше природного срока. Именно такой выигрыш по времени необходим, чтобы вписаться в полный цикл: начальное выращивание — импринтинг — освоение в Кушевате — путь до Термеза. При нынешнем опоздании летучий караван попал бы в аридную зону среднего Казахстана только в середине октября — в разгар тамошней распутицы и хлябей. Свободные журавли не испытали бы трудностей с посадкой в этих условиях, летательный аппарат — просто не приземлился бы. Да и грузовику не пройти. Соответственно, решено было еще весною перенести полномасштабную экспедицию на сезон 2013 года, а в нынешнем пройти первые 1800 км — от Кушевата сначала вдоль Оби до села Уват в Тюменской области (научное сопровождение — водным путем), дальше — от Увата до Белозерского заказника у самой границы России с Казахстаном. Там, на собственных миграционных путях, в начале октября собираются огромные (до 30 тысяч особей) стаи серых журавлей. В их среду и планируется внедрить шестерых белых (то есть, пока еще рыжих — стерх белеет после двух лет) уроженцев нынешнего года, к которым внимание президента привлекло и внимание всей страны. Дельтаплан «по-английски незаметно» исчезнет, стершата волей-неволей переориентируются на лидера серых и потянутся дальше за ним.

Есть шанс, что и в таком промежуточном варианте эта шестерка осядет-таки в безопасных термезских окрестностях, поскольку и многие из серых стай остаются здесь. Но большая часть серой армии направится дальше, так что риск для наших стерхов есть, и он велик. Вполне может статься, что кто-то из них не вернется на Обь весною. Менее вероятно, но тоже возможно, что, и выжив, на обратном пути они предпочтут отправиться со своими новыми товарищами из похожего вида к местам их гнездовий. Но в любом случае в следующем мае на берегу реки Куноват так же возникнет палаточный лагерь, так же будет выкошена в высокой траве взлетно-посадочная полоска, в отдалении соорудят птичник, и новая партия ведомых дельтапланом журавлей стартует на юг — теперь уже, надо надеяться, до самых узбекских равнин. Правда, вряд ли это вызовет столь мощный общественный резонанс — мало кого проблемы журавлей интересуют больше критики властной системы.

Как бы там ни было, в первой декаде сентября 2012 года из федерального биозаказника «Куноватский» в Ямало-Ненецком округе России старт эксперименту по спасению журавлей, сравнимому по масштабам планирования едва ли не со Сталинградской битвой, был дан. Конечная идея — увеличить поголовье западносибирских стерхов минимум в два с половиной раза, то есть до пятидесяти птичек. Это — нижний порог самовоспроизведения популяции. Дальше ученые планируют перейти к гораздо менее затратным дедовским методам простого внедрения птенцов в уже действующие стаи. При условии, что птицы к тому времени приучатся не летать над опасными странами, этого будет достаточно для устойчивого роста. Цели ясны, задачи определены, ученые берутся за практическую работу.

Рабочее расписание представителей класса пернатых далеко не всегда совпадает с рабочим расписанием глав человеческих государств и географических обществ. Журавлям нельзя назначить время для организованного взлета, даже если у вас имеется на вооружении мотодельтаплан. Мигрирующие птицы становятся на крыло либо в первый час после рассвета, либо в последний перед закатом — часто они совершают и ночные «марш-броски» на большой дистанции перелета.

Иное дело — ученые и журналисты. Они вполне могут подготовить к условленному сроку по крайней мере то, что в их силах.

К моменту нашего визита гостей и предпраздничных хлопот у них прибавилось — если приглядеться, можно невооруженным глазом наблюдать, как усиливается «организованная суета» и темп жизни лагеря по мере приближения часа Х — приземления президентского вертолета.

Специально обученные волонтеры ускоряют процесс приготовления праздничной трапезы — так сказать, расширенной программы «хлеба-соли»:

— Зайца давай!

— Уху форсируй!

— Бросай туда масличко…

Взволнованные девушки — сотрудницы президентской администрации активизируют радиотелефонные переговоры и время от времени приближаются к невозмутимым орнитологам с оргвопросами:

— Они взлетают! И хотят сразу летать. Что мне докладывать?

— Ну, как я могу точно сказать?.. — реагирует Сорокин. — Сейчас, сами видите, сильный ветер. Посмотрим, что скажут пилоты.

— Так что, нельзя?!

— Почему нельзя? Сейчас ветер… А через полчаса — раз, и не будет его. Кто знает? Птицы-то готовы, пищат вовсю…

— Вы можете сказать, что мне докладывать президенту?!

— Северная природа! Стабильности нет… Ладно, пойдем, поговорим с Игорем Валентиновичем, пилотом, — входит в служебное положение девушки национальный координатор программ по охране стерхов. Минут через 10 она уже с облегчением кричит в трубку: «Готовы, готовы! Встречаем».

И пилоты, до сего времени флегматично пившие чай у дальней группы палаток, потихоньку мобилизуются — дельтапланы начинают «разминать» колеса и моторы.

Мобилизуется, конечно, и наша дружная команда корреспондентов и наблюдателей торжественного открытия мото-дельта-пробега Кушеват — Белозерский заказник-2012. По мере поступления противоречивых сведений о времени прилета важных гостей, мы челночим туда-сюда на катерах по Оби, то и дело удивляя своими неожиданными возвращениями славных стюардесс и поварих «Заполярья».

Служба безопасности тоже активизируется — впрочем, весьма корректно по отношению к рядовым участникам — всех нас деликатно проверяют с помощью металлоискателя.

В палатках развешены экраны для презентации доклада о ранчеводстве, дичеводстве и общей национальной стратегии охраны природы, которую планируется представить Путину на рассмотрение. Разложен президентский костюм стерха, извлечены блокноты и диктофоны, наведена фото— и кино-артиллерия — московская и местная, ямало-ненецкая. Спасательный катер — на случай нештатных ситуаций — курсирует по поверхности воды, водолазы-спасатели на тот же случай уходят под нее.

Но для полной гладкости этого оказалось не вполне достаточно — нестабильная северная природа внесла свои коррективы.

То президент «не поспевал» за журавлями — вечером 4 сентября его дельтаплан (там, конечно, находился еще и летчик-профессионал, машина рассчитана на двух человек) стартовал слишком поздно для стерхов, когда солнце почти зашло, — пришлось главе государства ограничиться апробированием им же подаренного летательного аппарата. То — журавли за президентом. На рассвете следующего дня — снова довольно сильный ветер и заминка со стартом от птичника: внимание пернатых уже рассеялось, и бОльшая их часть решила, что предстоит обычная вылазка на ближние болота. Высоко в небо за дельтапланом сделали попытку подняться только два крылатых участника эксперимента — слишком мало, чтобы считать «запуск» миграции успешным.

Ставки повышались — торжественное открытие «Полета надежды» оказалось под угрозой срыва. Не может же высшее должностное лицо государства сутками ждать в салехардской тайге, когда у журавлей появится настроение мигрировать. Не могут и искусственно выведенные журавли бесконечно дожидаться погодных условий, чтобы встать на крыло за дельтапланом — природный цикл поджимает, еще несколько дней — и придется просто везти их на юг… В томительном ожидании событий фотографы и операторы отсиживают ноги, прячась с камерами наизготовку от журавлиных взглядов в густых кустах на холме. Перешучиваются между собой и травят старые анекдоты про Брежнева журналисты. Некоторые из тех, чья постоянная боеготовность у лагеря не требуется, разбредаются по заброшенным хантыйским избушкам, где годов с девяностых (судя по последним отметкам на охотничьих билетах) валяются вперемешку игральные карты, шахматные фигуры, аудиокассеты и бутылки из-под водки; а также по малинникам, к которым проторили широкие лазы медведи. «Черт бы подрал этих гусей», — с мужиковатым добродушием ругают журавлей представители администрации президента.

Однако высшие силы — в лице ли Сиснэ-Хума или еще кого-нибудь — все-таки благословили хорошее экологическое дело. После двух пополудни как по волшебству рассеялись облака, лежавшее на головах приполярное свинцовое небо резко взмыло вверх, солнце буквально за полчаса разогрело таежную землю градусов до двадцати, и моментально проснулась зловредная мошкА. Но даже она — весьма неприятное явление — не омрачила предвкушения: наконец-то получится. Часов около семи вечера снова застрекотали моторы, вспорхнул от вольера на горизонте сверхлегкий аппарат…

Остальное вы видели по телевизору.

… Глубокой ночью при едком свете голой электролампочки я сижу на складном стуле в одном из шатров станции «Кушеват» и набрасываю эти заметки. За брезентовой «стенкой» еле слышно начинает сворачиваться научный лагерь. На днях исчезнут с пологого бережка палатки, кухни и биотуалеты, погаснет костер, уйдут в Салехард катера и суда — импровизированные отели, а ученые, убедившись в готовности и способности своего выводка «работать в команде» и вставать на крыло за дельтапланом, поведут его вдоль Оби вниз, к казахским степям.

Так сказать, великий почин положен. Конечно, он мог бы быть положен и в отсутствие президента России. Но уж коль скоро именно благодаря его присутствию — и предварительному, попечительскому, и физическому, на месте событий — успешное продолжение проекта и общественный интерес к нему стали возможны, то почему бы и нет? Наша нынешняя власть принимает множество, мягко говоря, небесспорных решений — отчего бы не порадоваться бесспорному? Кроме того, лично я как рядовой гражданин даже рад тому обстоятельству, что у президента моей страны, при всех вопросах к его политике, есть частные увлечения, которые идут на благо такому чистому и благородному делу, как восстановление природы. Если это смотрится со стороны немного экзотически — не страшно. Остается только надеяться, что «Полет надежды» и в этом году, и в последующие пройдет нормально. Тогда души «солдат, с кровавых не пришедших полей», будут снова иметь свое надежное, постоянное представительство в Западной Сибири.

Сентябрь 2012 года

POST SCRIPTUM АВТОРА

В середине октября пришло известие о том, что даже та усеченная часть эксперимента, что планировалась на 2012 год, провалилась. В Белозерском заказнике Тюменской области шестерых «президентских» стерхов, к которым так долго (по меркам интернета) было приковано здоровое и нездоровое внимание общественности, не удалось внедрить в стаю серых журавлей для дальнейшего полета на юг. Птицы не пожелали внедряться — ученые дают разные объяснения того, почему не пожелали. Сильно замешкалась экспедиция на Куновате, часто в пути не бывало погоды, ну и выводок получился изначально поздним. Потому и под Тюмень добрались поздно, когда основная масса серых уже отбыла восвояси.

Звездную шестерку усадили обратно в самолет — очевидно, тот же самый, специально оборудованный, которым их несколькими месяцами раньше доставили в Западную Сибирь, и отправили обратно в Окский заповедник, где они родились. Даже трудно сказать, повезло подопытным птицам или нет. То есть, с точки зрения личной жизни и судьбы — повезло однозначно. Теперь им гарантирована сытость и безопасность — правда, в неволе, но ведь в ней они и на свет родились. А удайся их экзотический полет — скорее всего как минимум половины в будущем году не досчитались бы — об этом и сами ученые прямо говорили с самого начала.

Однако, как ни крути, получилось, что торжественный кинематографически растиражированный старт журавлей вслед за президентом России, окончился ничем. Не могу судить о точных суммах — но наверняка огромные деньги из бюджета «Полета надежды»-2012 (то есть, изначально из федерального бюджета) — разлетелись по ветру. И ничего с этим уже не поделаешь.

В этой связи мне кажется необходимым отметить только два момента, хотя в действительности их много больше.

С одной стороны, неудача практического научного эксперимента, тем более трудоемкого, пионерского и масштабного, не является ни чем-то из ряда вон выходящим, ни поводом для обвинения участников этого эксперимента в некомпетентности, халатности или, не дай Бог, сознательном мошенничестве. Подобных обвинений в блогосфере было предостаточно, потому на этот пункт следует обратить внимание. Никто не гарантирует успеха в биологии и путешественническом деле. Иначе нам пришлось бы утверждать, что эпохальным неудачником был Роберт Скотт, проигравший Амундсену битву за Северный полюс. Или объявить неудавшейся судьбу доктора Ливингстона — на том основании, что он так и не нашел подлинных истоков Нила. Я уже не говорю о геоцентрической системе Птолемея или гениальной ошибке Колумба в вычислении диаметра Земли, без которой он никогда не пустился бы в плаванье на Запад.

Итак, сами по себе провалы в практической науке не только неизбежны, но бывают даже благородны и плодотворны — при условии их добросовестности, конечно.

Но — и здесь я перехожу ко второму моменту истории с белыми журавлями в 2012 году — основной мишенью критиков проекта изначально была якобы чистая «постановочность» этого эксперимента. Говорили, что был он нужен только для удовлетворения эго национального лидера, под которое ученые вынуждены были подстроиться. Намекали на то, что с экологической точки зрения вся эта история неоправданно громоздка, успехом окончиться не может в принципе, и все это понимают, но, как у нас в стране водится, все равно делают…

Нетрудно заметить, что в тексте, опубликованным выше, я решительно выступаю против этого мнения. Не будучи профессиональным биологом ни в коей мере, имея лишь некоторый опыт научного репортажа и с писательской точки зрения вникнув в суть вопроса, я убедился в его, вопроса, состоятельности. Идея с мотодельтаплановыми перелетами птиц показалась мне и смелой и правомерной…

И вот, в этом году не получилось. Признаться, этого не ожидал. Повторю, ничего криминального в этом факте самом по себе нет и не может быть. Просто он породил в том же «нашем всем» — Интернете новую волну обвинений и сомнений — а был ли мальчик? Не грандиозный ли пшик вся эта затея? Не будет ли в 2013 году, когда намечен-таки полный цикл перелета, от Ямала до самого Узбекистана, вся история со стерхами напрочь забыта как выработавшая пиаровский ресурс и задачу? Не будет ли она забыта не только президентскими службами, что, в общем, естественно, но и учеными, которые, получится, играли здесь роль статистов?

Через год мы будем знать точно.

Я лично позволю себе выразить горячую надежду, что нет.