Боливийская путаница с переодеваниями

Покровительница рудокопов

По легенде, всё началось с того, что змея Бибора, Жаба, Кондор и муравьи пошли войной на город инков Урус (современный Оруро в Боливии ). Их подослал сам Дьявол, князь мира — Уари, которому благочестие людей племени уру-уру, живущих в Урусе, не давало спокойно спать. И не приди на помощь Дева Мария (да-да, Дева Мария!), худо бы пришлось горожанам. Когда Урус обложили со всех сторон (Змея — с запада; с севера — Жаба; Кондор — с юга, а муравьи — с востока), Богородица в сиянии сошла с небес на помощь благочестивым индейцам. В руке у нее был острый меч, которым она разрубила на три части и Бибору, и Кондора, и Жабу. Все, что от них осталось, было превращено в камень, а муравьи стали песком безводной пустыни, начинающейся сразу за городом. После одержанной победы Богородица исчезла, растворилась в сумраке заброшенной угольной шахты (socavón ). Благодарные жители Уруса возвели на том месте церковь в честь Virgen de Socavón (Девы Марии «Покровительницы рудокопов») и решили каждый год организовывать в своем городе карнавал в память о счастливом избавлении.

Пусть читателя не смущает, что в этой истории перемешаны сюжеты индейской и христианской мифологии. В Латинской Америке подобный синтез — дело обычное. За пятьсот лет совместного сосуществования культура местных племен столь тесно сплелась с культурой завоевавших Новый Свет европейцев, что появился феномен двоеверия — синтеза христианства и дохристианских народных верований. Кстати, он характерен не только для Южной Америки, но и для многих других колонизированных территорий. Это касается и карнавала , традиции которого привезли с собой в Америку конкистадоры. В западном полушарии обычаи народного веселья испанцев, португальцев, да и других народов Европы , были дополнены элементами праздников индейских племен.

Карнавал в Оруро привлекает туристов со всего мира, и, конечно, о нем написано много книг и снято множество фильмов. Так что те, кому так и не удалось своими глазами увидеть боливийское чудо, могут полюбоваться на карнавал через объектив камеры. Боливия — карнавал, «Вокруг света-ТВ»

Любопытно, что в Европе карнавал тоже появился как синтез язычества и христианства. Считается, что карнавальные обычаи уходят корнями в культуру Древнего Рима, точнее — в римские сатурналии. Каждый раз в конце декабря жители Вечного города вспоминали золотой век, когда землею правил бог Сатурн. Этот праздник считался временем радости, потакания своим плотским желаниям и переворачивания с ног на голову всех норм обычного поведения. Иными словами — «миром наоборот». Так, рабы одевались в господские одежды, а господа прислуживали им за столом. По улицам столицы мира шатались пьяные толпы тех, кто благодаря празднику оставил свой ежедневный утомительный труд, а казни преступников откладывались или отменялись вовсе.

Надо сказать, что карнавал в Латинской Америке не только прижился, но даже дает фору карнавалам Европы. Вспомним хотя бы Бразилию . И это далеко не единственный пример. Так, с Рио-де-Жанейро успешно конкурирует уже упомянутый нами карнавал в городе Оруро, на котором мне довелось побывать в феврале 2010 года.

Праздник начинают полицейские

Часов в восемь утра пятницы в забытом посреди пустыни шахтерском городке Уйуни (недалеко от Оруро) из автобуса на меня выпал сержант полиции. Я расценил это как начало «мира наоборот». Вовремя мною подхваченный страж порядка довольно отчётливо произнёс: «Янки, гоу хоум», — и заснул в моих объятиях… Пришлось аккуратно пристроить его недалеко от остановки. Когда же я добрался до Оруро, на улицах уже начали водить хороводы детишки. Рядом стояли взрослые, со счастливыми родительскими улыбками обсыпавшие милых чад серпантином.

Другая же часть взрослого населения, рассредоточенная по всей Боливии, в это время брала штурмом автостанции и железнодорожные вокзалы. Всем хочется в Оруро: конечно, с субботы по среду сходить с ума будет всякий боливийский город или деревня (заодно со всем континентом и всем романским миром), но такое, как в Оруро, можно встретить, пожалуй, лишь в Рио , Венеции или Барселоне .

Итак, праздник начинается в субботу. Утром на центральную площадь города выносят из собора статую Девы Марии «Покровительницы рудокопов» и служат молебен. Потом по улицам Оруро проходят в танце пять километров нескончаемые фратернидадес (религиозные братства). Это ещё не совсем карнавал, а своеобразный крестный ход: каждая танцовщица, перед тем как впервые принять в нём участие, приносит обет Богородице — танцевать не менее трёх лет к вящей славе Пресвятой Девы, города и христианства вообще.

Пить в субботу нельзя. Ни танцующим, ни зрителям. Соблюдается это правило или нет — точно сказать затрудняюсь. Но когда я в воскресенье в четыре утра шел по одной из центральных улиц, разыскивая дешевую гостиницу, то встретил огромную толпу народа. Трезвых не было. Гостиницы тоже не было. То есть были на каждом углу, но на их дверях висели таблички с красноречивой надписью: «Мест нет и не будет». Часа через три блужданий я все-таки обнаружил какую-то подозрительную ночлежку, заплатил $ 30 за постой (в «мирное» время цена в десять раз ниже) и решил немного поспать.

Не вышло. Через три часа меня разбудил оркестр. Он играл справа, слева, и складывалось впечатление, что сверху и снизу. Безумие на улице уже началось. Первый «глобус» — воздушный шарик, наполненный водой, — больно ударил меня по затылку прямо за дверью… Огляделся вокруг и получил еще несколько попаданий из тут же закрывшихся окон. Через пятьдесят метров я просто перестал обращать на это внимание. Но тогда появились дети, вооруженные водяными автоматами и баллончиками с какой-то пеной. Те, кто шел рядом со мной, были предусмотрительно одеты в специальные полиэтиленовые дождевики. Правда, когда я добрался до улицы Шестого Августа , эта проблема меня уже не волновала. По обеим сторонам авениды (широкой улицы) были построены трибуны. Сидящие на них перекидывались бомбочками и пили баночное пиво. Мокрые насквозь продавцы носили ящики с напитками вдоль рядов. Вообще, работать во время карнавала — грех, но только не для тех, кто кормит и поит праздничную толпу. Для них работа в эти дни — святая обязанность. Причем свой товар они продают со скидкой (!), так что пиво, обычно стоящее семь с половиной песо, сегодня продавалось всего за пять.

Главное — уцелеть

Тут появился оркестр. Я вынул камеру. Однако вместо съемки пришлось закрывать её своим телом от летящих со всех сторон водяных снарядов. Тогда, оставив покупателей, один из торговцев под перекрестным огнем подбежал ко мне с пластиковым пакетом, обернул им объектив и корпус камеры, сказал, что снимать можно только так, и убежал обратно.

Как раз прямо на меня двигались, пощелкивая в плясе бичами, сурового вида мужики в огромных сомбреро, изображающие надсмотрщиков (капоралес ), следивших в позапрошлом веке за работами на плантациях. Рядом шли те, кто изображал несчастных невольников, которых заставляли работать с утра до ночи. Это театрализованное представление так и называется: Капоралес.

Толпа стилизованных негров и негритянок в танце жалостливо пела:
— Этот страшный капораль не дает нам отдыхать!
А вымазанный сапожным кремом «надсмотрщик», помахивая бичом, охрипшим голосом вопил:
— Правильно, танцуем до шести утра! Шевелись, черномазый!
И сам себе отвечает:
— Си, сеньор!
После этого «невольники» добавляли:
— А вот на плантациях Пресвятой Девы мы работаем с удовольствием.
— Пляши живее, ты, задница!
Многие «надсмотрщики» написали на своих шляпах PAGADOR — в честь Себастьяна Пагадоры (Sebastián Pagador), вождя антииспанского восстания, поднятого в начале XIX века. Просто Пагадора тоже был из капоралес .

Дальше шли дьяволы, наряженные в чертовски сложные костюмы с горящими лампочками и гирляндами. Каждый дьявол символизировал какой-нибудь грех. А чтобы нечистые не разбежались, их конвоировал архангел Михаил вместе с ангелами. Считается, что он ведет бесовское племя на поклон к Деве Марии. Пузатые дьяволы олицетворяли чревоугодие, кидающиеся на людей — гордыню, а, какой из грехов символизировали мало во что одетые демоницы с рожками, объяснять, думаю, не надо. Правда, по поводу своего пленения они ничуть не переживали: вовсю пили, пели и плясали. Да и ангелы вместе с ними.

По грому и диким воплям, доносившимся из-за поворота, я заподозрил, что там ведут чертей не ряженых, а настоящих. Почти так и оказалось. Из-за угла показались полчища беснующихся. Обряженные в юбки, яркие парики, с накладными бюстами и задами, они размахивали мётлами, скакали на них, пили и бросались на прохожих. Сторожил их почему-то римский легионер, только с обязанностями своими он справлялся плохо, потому что сам хулиганил больше всех.

Решение влиться в эту толпу, чтобы поснимать, оказалось неправильным. Камеру я расчехлить так и не успел. В секунду в руке у меня оказалась бутылка, а в непосредственной близости от лица уже корчили рожи и виляли хвостами два чёрта. Плотность обстрела водяными бомбочками намного превышала обычную. Как раз в момент, когда я основательно приложился к полученной бутылке, одна из них попала мне в щеку. Аж закашлялся. Ответный огонь падшие ангелы открывать ленились, но, приподняв юбки, демонстрировали набитые ватой искусственные задницы, а вот если задница вдруг оказывалась настоящей, в нее летело все, что оказывалось у толпы под рукой.

Один из дьяволов, видимо забыв, что он олицетворяет похоть, а не гнев, полез драться с полицейскими. Прямо с рогами, бутылкой рома и огромной грудью. Бутылка, к счастью, оказалась пластиковой (других в непосредственной близости от шествия стараются не продавать). А дьявола мгновенно скрутили «архангелы» земные.
— А куда это они его повели? — спросил я у помахивающего дубинкой стража порядка.
— Да пусть поспит часа три в участке, ему же, кстати, лучше.
— И что, штраф возьмёте? — вспомнил я порядки московских вытрезвителей.
— Да нет, сегодня бесплатно, проспится — пусть идёт, — и тут мой собеседник принялся долго и многословно ругать «эту пьянь», которой лишь бы нажраться, упасть с трибун и расшибить себе башку, а также злую судьбу, судившую дежурить сегодня именно ему.

Помолчав с минуту, дьявольский оркестр загремел вновь, и черти дико завопили: «Дьяволы из Оруро — лучшие из лучших: умеют бухать, умеют курить, да и в глаз дать могут!». После этого они пустились в дикий пляс и ускакали прочь.

Дальше шли другие, чуть менее дикие демоны. Потом опять негры-невольники, потом индейцы, в плюмажах из перьев и с копьями. Пропрыгали, чуть не сбив меня с ног, мексиканцы. Не ряженые, а настоящие (в Оруро на карнавал съезжаются танцевальные братства со всего романоязычного мира). За ними шли инки (не настоящие, ряженые). Их сопровождали пляшущий католический падре и два конкистадора, в танцевальном ритме помахивающие саблями и мушкетами. Сабли (насчёт мушкетов не знаю) были самыми что ни на есть настоящими и острыми. И поскольку я сомневался во вменяемости всех без исключения участников карнавала, то близко подходить не стал.

Великий Инка так вошёл в роль, что по его танцу было видно, как он объявлял войну, заключал мир, казнил, миловал, отдавал приказы о строительстве пирамид и человеческих жертвоприношениях. Сразу за Инкой провезли на открытой машине Королеву Карнавала, принимающую восторженные крики зрителей и рассылающую воздушные поцелуи. Время пролетело абсолютно незаметно. Стемнело, а толпа перетаскивала меня все ближе и ближе к центральной площади.

— Ведьмочка, красивая как цветок, околдовала мое сердце! И сейчас несу свою любовь Матушке из Пещеры, — пели чернокожие, отплясывая что-то до такой степени лихое и заводящее, что подняло даже публику на трибунах, которая тоже начала танцевать.
— Не плакать! Не плакать! — вопили капоралес, размахивая бичами. Буйные черти (старые друзья) протащились через площадь усталые, мокрые, замерзшие и пьяные. Впрочем, бутылка (уже другая) была мне предложена опять.

Отплясав, группы танцоров смешивались с остальными празднующими. Время было уже далеко за полночь, но никто и не думал расходиться, наоборот, народу всё прибывало. Оркестры не прекращали играть даже с первыми лучами рассвета. «Карнавал! Карнавал! Давайте танцевать!!!» — кричала толпа…

Надежда есть всегда

Надо отдать должное латиноамериканцам: они прогуляли всю ночь, а с утра в понедельник все уже были на праздничном молебне! Во вторник везде устраивались жаровни, на которых жгли хлеб, сыр и мясо ламы — в благодарность Матери Земле (еще одна примета двоеверия). А вот в среду, когда, по поверьям, злые духи так и шастают по улицам, лучше вообще не выходить из своего дома и отдохнуть.

Нормальная жизнь возвращается к орурцам в четверг. Открываются магазины со спящими за прилавками продавцами, рабочие начинают разбирать трибуны. А горожане ходят печальные. Они грустят о том, что следующий карнавал будет только в следующем году, а не в эту субботу. Но с ними хотя бы остаются думы о золотом веке Сатурна и надежды, что это время когда-нибудь вернется.