Уютная дикость «собачьих островов»

Острова кинокефалов

Канары — Islas Canarias, то есть «собачьи острова», как называют их испанцы. Ассоциировать архипелаг с четвероногими друзьями человека начали еще в античные времена. Точнее, в конце I века до н. э., когда на островах побывала экспедиция, снаряженная нумидийским царем Юбой II (Iuba II Mauritaniae, 52/50 до н.э.–23 н.э.). По возвращении путешественники якобы рассказали своему правителю о том, что островитяне разводят особую породу собак, по размерам превосходящую любую из известных в границах ойкумены. Они даже привезли c собой пару необычных животных. Спустя некоторое время новость достигла Италии и Греции , вызвав живой интерес со стороны таких ученых мужей, как Плутарх (Πλούταρχος, ок. 45–ок.127) или Плиний Старший (Gaius Plinius Secundus, 23–79). Именно благодаря последнему мы и знаем об экспедиции Юбы II. В эпоху Средневековья Канары отождествляли с мифической «западной землей», расположенной у пределов мира. И поскольку такие области обычно «заселялись» всякими диковинными существами, стали распространяться легенды о том, что, мол, на островах живут кинокефалы — люди с собачьими головами. Правда, это могло и не быть простой фантазией. Вполне возможно, что на Канарах существовал культ псеглавого божества, и его жрецы во время религиозных церемоний обряжались собаками.

Но на самом деле Канарский архипелаг не такая уж и «граница мира». Расстояние между ним и Испанией — его хозяйкой — около 1500 км (немногим больше, чем от Рима до Мадрида ). А до западного побережья Африки и вовсе рукой подать — километров сто пятьдесят. Канары — это тринадцать островов вулканического происхождения, рассыпанных на площади 7447 км². Самый крупный из них — Тенерифе (2057 км²). Затем по убывающей идут Ла-Гомера, Эль-Йерро и Ла-Пальма.

До прихода европейцев на Канарах жили гуанчи — народ с необычной для африканцев внешностью: высокие, рыжеволосые, белокожие и голубоглазые. Особенности антропологического типа гуанчей не раз вызывали у ученых соблазн отождествить их с потомками атлантов, а сам архипелаг — с остатками загадочной Атлантиды , погрузившейся на дно океана в глубокой древности из-за взрыва вулкана. Правда, уровень культуры аборигенов был крайне низок: они не знали ни металла, ни гончарного круга, жили в пещерах и пользовались каменными орудиями труда. Но и у них есть своя тайна. В городе Гуимар, что на юго-востоке острова Тенерифе, до сих пор можно увидеть шесть ступенчатых пирамид, подобных пирамидам ацтеков и майя, хотя и меньшей высоты. Кто и зачем их построил — неизвестно. Трудно представить, чтобы это было творением рук аборигенов. Хотя кто знает, может быть, они действительно владели когда-то сложными технологиями, но потом утратили свои знания. У Тура Хейердала (Thor Heyerdahl, 1914–2002) на этот счет была своя версия. По его мнению, Канары в глубокой древности служили перевалочным пунктом на пути из Центральной и Южной Америки в Средиземноморье. Соответственно, пирамиды Тенерифе были построены индейскими архитекторами.

Первыми европейскими путешественниками эпохи Средневековья, достигшими Канар, были французы. Произошло это в 1334 году. А спустя десять лет папа Климент VI (Pierre Roger de Beaufort-Тurenne, 1291–1352) даровал архипелаг Кастильскому королевству. Покорение островов испанцами заняло почти сто лет: с 1402 по 1495 годы. Большая часть гуанчей была либо истреблена, либо продана в рабство. А те, что остались, постепенно смешались с испанцами, приняли христианство и утратили свой язык.

После открытия Америки Колумбом (Cristoforo Colombo, 1451–1506) Канарский архипелаг приобрел особое стратегическое значение — ведь отсюда можно было контролировать большой участок пути, по которому в Европу из Нового Света шли морские караваны, груженые золотом и серебром. И, конечно, все государства, имевшие интересы в Америке, мечтали прибрать Канары к рукам. Снова и снова острова архипелага подвергались бомбардировкам с моря, снова и снова на них высаживали десанты, которыми командовали легендарные каперы: Франсуа Ле Клер (François Le Clerc, ?–1563), Френсис Дрейк (Francis Drake, ок. 1540–1596), Уолтер Рэли (Sir Walter Raleigh, 1552–1618), Джон Хокинс (John Hawkins, 1532–1595)… Не остался в стороне даже адмирал Нельсон (Horatio Nelson, 1758–1805). В 1797 году он попытался захватить Тенерифе, но потерпел поражение. Именно в этом бою он потерял правую руку. Тревожили островитян и простые пираты, но что они по сравнению с Дрейком и Нельсоном? Сейчас о набегах и битвах на Канарах помнят лишь крепости и бастионы, возведенные в то неспокойное время.

Земные и лунные пейзажи Тенерифе

Название «Тенерифе» придумали гуанчи — это значит «снежная гора». Так они назвали вулкан Тейде. Горная цепочка делит остров на две климатические зоны: влажный, покрытый зеленью север и сухой, солнечный юг. Именно на юге находится любимый россиянами курорт Плайя-де-лас- Америкас (Playa de las Americas). Европейцы же предпочитают отдыхать на северо-западе острова, в Пуэрто-де-ла-Крус (Puerto de la Cruz). Пуэрто совершенно не похож на безликий Америкас: многочисленные отели и рестораны здесь органично вписаны в старый город, не нарушая неторопливого ритма его жизни. Эту особенную атмосферу чувствуешь мгновенно, стоит лишь пройтись по уютным мощеным улочкам.

На Тенерифе много очаровательных и непохожих друг на друга городков. Мне запомнились совсем неизвестное местечко Лас-Гальетас (Las Galletas), где уютно смотрелись расположившиеся на скалах рыбаки; одинокий маяк в городке Гарачико (Garachico); Базилика-де-Нуэстра-Сеньора (Basílica de Nuestra Señora) и девять статуй менсейев — королей гуанчей — в Канделарии (Candelaria). Заворожили и выступающие в океан скалы Лос-Гигантес (Acantilado de los Gigantes), и абсолютно черный песок на пляже Канделарии.

У Тенерифе есть еще одна приятная особенность: для того чтобы насладиться пейзажами редкой красоты, тут не нужно ехать в специальные парки-заповедники. Так, дорога к Тейде производит не меньшее впечатление, чем сам вулкан. Лунные пейзажи здесь можно наблюдать, не выходя из машины. А если после осмотра вулкана поехать на северо-запад — оказываешься в удивительных местах, не отмеченных ни в одном путеводителе: за пять минут из палящей жары попадаешь в приятную прохладу уединенного леса, и не верится, что в другой части острова могут быть солнце и люди. Возвращаясь в гостиницу через залитые закатным солнцем банановые рощи, я предвкушала новые впечатления — завтра я плыву на Гомеру.

Остров, где не нужна карта

Гомера — крошечный остров, который можно осматривать неделю и все равно не увидеть всего. Именно здесь в 1492 году Колумб сделал остановку перед отплытием в Новый Свет. С тех пор на Гомере мало что изменилось — нетронутые лавровые леса, глубокие ущелья, а в центре — большой горный массив. Сейчас это национальный парк Гарахонай (Parque nacional de Garajonay). Обычно на Гомеру ездят группами на однодневную экскурсию. Но при этом теряется самое главное — волшебное ощущение, которое возникает, когда исследуешь остров самостоятельно, не торопясь и впитывая в себя его уникальную атмосферу.

Гомера с первого взгляда производит обманчивое впечатление. Она как будто маскируется — голое побережье, а главное — пронизывающий ветер. Первая мысль — уехать обратно на следующем пароме, так как смотреть тут нечего. А вечером я меняю обратный билет на день, а потом еще на день…

Паром приходит в городок Сан-Себастьян-де-ла-Гомера, где живет треть жителей острова — около семи тысяч. Городок небольшой и ничем особо не примечательный. Но здесь можно вкусно перекусить с дороги, насладиться свежевыжатыми соками, которые на Гомере делают из любых фруктов и овощей, и заглянуть на Графскую Башню, построенную в XV веке.

Одна из любопытных традиций, оставшихся на острове со времен гуанчей — сильбо гомеро (silbo gomero, «гомерский свист»). Говорят, его слышно за километр. Это особый язык, придуманный местными аборигенами, дабы не бегать каждый раз друг к другу по горам. К сожалению, мне не посчастливилось его слышать. Зато у меня была возможность понаблюдать, как общаются местные жители на словах. На подъезде к первому же мирадору (здесь так называют смотровые площадки) в парке Гарахонай послышались какие-то крики — вроде тех, что раздаются, когда между собой выясняют отношения футбольные фанаты. Подъезжаю. Оказывается, что это местные жители беседуют о сельском хозяйстве — обсуждают способы выращивания картофеля. А некоторые считают, что испанская экспрессивность — миф…

По мере продвижения вглубь острова как по волшебству стихает ветер. Погода меняется с поразительной быстротой: на восточном побережье штормит так, что к воде не подойти, а на западном — полный штиль. Открываются все новые и новые виды, да такие, что приходится одной рукой держать руль машины, а второй не выпускать фотоаппарат. Живописнейшие крохотные городки — Агуло, Бальермосо, Чипуде, от которого вниз лесенкой спускаются пальмовые рощи. Цивилизации немного — небольшие деревянные магазинчики с продуктами, редкие бары и гостиницы. Даже заправка тут как будто растворяется в пейзаже. Чтобы найти ее, пришлось исколесить несколько раз вдоль и поперек крошечный городок Чипуде. За это время я успела пообщаться с барменом и посетителями его заведения в единственной городской гостинице, с завсегдатаями местного кафе, с двумя местными жителями на улице и с респектабельным немцем, одиноко бредущим пешком с большой палкой и рюкзаком, а потом мне пришлось вырывать единственного работника найденной бензоколонки из объятий блаженной послеобеденной сиесты.

На Гомере можно не смотреть на карту: на любом маршруте попадется что-нибудь впечатляющее. Однако здесь не только красиво, но и уютно. Людей мало, и это создает ощущение уединенности, тишины, даже, пожалуй, какой-то дикости, которая в соединении с завораживающими пейзажами подкупает в Гомере больше всего.

Те немногие посетители острова, которые приезжают сюда с ночевкой, предпочитают останавливаться в столице Гомеры — Сан-Себастьяне. Но в небольших городках внутри острова можно найти очень уютные крохотные гостиницы, уютные и уединенные. Тут, правда, могут возникнуть трудности с языком у тех, кто не говорит по-испански или не умеет свистеть, как гуанчи. Я собираюсь переночевать в местечке Алохера на востоке острова. Деревушка ничем не примечательна — пара улиц, бар, где по вечерам собираются местные жители. Они-то мне и рассказали, где лучше переночевать, и я иду будить владелицу здешних апартаментов Росарию.

Несмотря на то что расстояния здесь маленькие, на острове нет ни одной прямой дороги, везде — узкий горный серпантин. Поэтому переезд из Алохеры в следующий пункт назначения — городок Ла-Калера через долину Гран Рей (Valle Gran Rey) занимает несколько часов. Калера — небольшой город-курорт. Здесь какая-то особенная атмосфера — место вроде бы и курортное, а туристы встречаются нечасто. Пара гостиниц на берегу, небольшой спокойный пляж, да несколько мирадоров с головокружительными видами на океан, а ночью — на россыпь огоньков внизу (это светятся домики в городке).

Уезжать из Калеры не хочется не только мне. Именно в этом райском уголке за прилавком фотомагазина (и по совместительству интернет-кафе) работает Анна. Она — немка, приехала из Дюссельдорфа. Как-то она съездила в отпуск на Канарские острова, и эта поездка произвела на нее такое впечатление, что полгода назад, бросив работу и сдав квартиру, Анна перехала сюда, устроилась на работу и вот уже полгода живет по немудреному графику: день — в магазине, утро и вечер — на пляже. Читает, практикует испанский, общается с туристами и совсем не торопится домой. Хорошо ее понимаю.

После возвращения с Гомеры Тенерифе кажется центром цивилизации — и когда попадаешь с этого волшебного островка спокойствия и красоты в оживленный гудящий порт Лос-Кристианоса, кажется, что тебя грубо вырвали из чудесного сна, и, прежде чем вернуться к реальности, даешь себе слово, что обязательно приедешь на Гомеру еще раз.

Школа экстремальщиков

Но оказывается, что и на Тенерифе есть несколько уголков, куда почти не добираются туристы, а если и добираются, то редко оказывают им должное внимание. В первую очередь, это горы Анага, расположенные на севере острова. Конечно, в отличие от Гомеры тут побольше людей, и вряд ли удастся провести на каком-нибудь мирадоре полчаса в полном одиночестве, но даже немногочисленные туристы говорят как-то вполголоса: здесь невольно переходишь на шепот. Где-то далеко шумит океан, пляжи на юге острова кишат народом, а тут тишина, красота и прохлада леса. Виды, поражающие воображение, открываются не только с многочисленных мирадоров, но и просто с дороги, за каждым поворотом. Эти места — рай для фотографа.

Кстати, о дороге. По Анаге идет узкий, почти однополосный серпантин. Один раз, увлекшись фотографированием, я забыла посигналить перед слепым поворотом и еле увернулась от мчащегося на меня на бешеной скорости и также не погудевшего грузовика — так бесстрашно тут передвигаются только тренированные местные жители. Напуганная этим случаем, остаток времени я ездила медленно и торжественно, гудя на всех поворотах, как пожарная машина. Надо сказать, что после двухнедельной езды по Канарам простая сельская двухполоска кажется автомагистралью и можно смело принимать участие в любых соревнованиях по экстремальному вождению.

Дорога, петляя, спускается с гор к местечку Бенихо и несколько километров тянется вдоль берега. Из признаков цивилизации — только пара ресторанчиков. На одном из пляжей я провожу остаток дня и, насладившись закатом и запечатлев его на фото, неохотно возвращаюсь к своему авто. Хочется уехать до наступления сумерек — оказаться на местном серпантине в кромешной темноте страшновато.

Вернуться за сказкой

Еще один запавший в душу кусочек Тенерифе — это ущелье Маска. Многие приезжают сюда посмотреть на симпатичную деревеньку, состоящую из нескольких домиков и почти висящую над бездной, а также совершить «прогулку на выносливость». По ушелью идет узкая тропка вниз, за несколько часов выводящая вас к океану. После того как совершишь такую прогулку, сил, конечно же, не остается ни на что, кроме ужина из морепродуктов и papas arrugadas (папас арругадас, «сморщенных картофелин») — на редкость вкусной печеной картошки по-канарски.

Большинство посетителей здешних мест так и не доезжают до юго-западной оконечности острова, а очень зря. Во-первых, дорога, идущая в эту сторону от ущелья Маска, невероятно красива. Казалось бы, после всего увиденного на островах снова удивляться живописным местам уже невозможно, но эта узенькая дорожка, петляющая прямо над ущельем по самой кромке гор, снова отличается от всего виденного и снова завораживает. Здесь действительно никого нет — это совсем не туристический и малонаселенный кусочек острова. Люди живут в нескольких крошечных городках — практически деревеньках. А прямо у океана, на самой западной точке острова, расположился поселок Тено. Океан тут совсем другой — поспокойнее. Вместо роскошных тянущихся на несколько километров пляжей — маленькие уютные бухточки. В одной из таких бухточек слышны многочисленные детские голоса — оказывается, это привели купаться целый класс из местной школы. Эх, а нас все больше водили по музеям…

Да и вся атмосфера в местечке Тено совсем другая, более домашняя. Такое ощущение, что этот кусочек Тенерифе отгородился горной грядой от курортной и городской суеты острова и неторопливо живет своей размеренной жизнью. И хочется остаться тут и как-то так же пожить…

…В самолете я с ностальгией провожала уплывающие острова. «Кажется, чем больше ты здесь видела, тем больше от тебя ускользает», — заметила моя соседка, как будто угадав мои мысли. И хочется вернуться сюда еще раз, чтобы снова и снова открывать для себя Канарскую сказку.