Тихая агония карманного острова

Между живым и неживым

Там где-то пенные кружева, солнце, птицы в серпантиновых перьях, соль. Где-то там человек живёт, похожий на закорючку, он истощился совсем, испортился, сидит на берегу океана и заглядывает в воду, надеясь научиться считать круги или ловить рукой червей, пожирающих нефтяные разводы. Но руки у него недостаточно длинные и до червей ему не дотянуться, однако водоросли он тянет без труда — наматывает себе на рукав, конструируя растительный смокинг. Его зовут Шакур, и он очень хочет иметь много денег. Он сидит и думает о том, где бы ему взять много денег, но в голове тамбурин бубнит, в голове природа, и он всё сидит с этим, каждый день так сидит — заплакал бы, но и так много соли вокруг.

Африка здесь маленькая, сентиментальная, в пледе из воды. Птицы все синие, и корни словами заплетаются, здесь индиго растёт, расползается красками по побережью, здесь тамариндовый воздух — сладкий и тяжёлый. Вставай на ноги, и побежали смотреть чудо — деревья в форме домов. Пешком пойдём, это нужно пятками чувствовать.

И мы движемся по бело-жёлтому тугому песку африканского острова Ибо. Обернёшься, а там шуршание, мангры, деловитая толкотня болотной шушеры, жук кифаруйохо, заводные мухи и крокодил. Крокодил клокочет глазом, высматривает блюдо дня, но там течение напортачило, там вспотевшая река, и зубастый отправляется разочарованно на отмель. С левой стороны городок — дорога, руины и китайское кладбище: тяжёлые каменные плиты с вертикальными текстами, на одном из камней 1700 год стоит — это уже не памятник, а история трещин. Рядом ещё католическое кладбище, как выставка серо-чёрной пыли, хотя стоят тут и свежие надгробия, преимущественно с крестами, но есть и ангел один, сидящий на валуне над каменной книгой.

Проходим дом «Пять дверей Ибо», проходим «Мити Мивири» («Две палки») — потомственный бар, одёжный магазин, и вот, наконец, она появляется в самом расцвете — историческая часть города, Цементный район (Bairro de Cemento). Это недавно его так стали называть, раньше он был Европейским, жили там португальцы, банеане (мозамбикские торговцы индийского происхождения) и успешные креольские семьи. Здесь были красивые дома с колоннами, фигурными балконами низкими, крылечками модными с завитушкой. Но было это ещё полвека назад… Теперь же тут гранитно-известняковые кучи. Теперь тут дома обваливаются.

Упал дом — местные загадают желание: только бы соседний не упал. Жители помогают, как могут, своему острову — исполняют на берегу танец аборуйи , продевая копья сквозь щёки, плачут музыкой лупумбе , смеются голосами ммоя , просят природу помочь. Она промолчит сначала: раздумывает, как бы всё это получше устроить, а потом как выдаст что-нибудь — эволюцию или изменение климата. На Ибо, правда, не было катастроф — природа ограничилась производством «синдрома провалень», смешала живое и неживое: на выручку престарелым особнякам пришли фиговые деревья, пустили свои стволы по стенам, вошли в бетонные монолиты корнями, обвили окна. Сначала это выглядело, как нападение, а потом стало понятно, что подружились они, срослись — руины и инжир. Новый организм появился, причудливый, но надёжный. И срок ему — пока не рассеется вещество жизни, пока живая подпорка не лопнет.

Таким домам повезло, у них полвека в запасе — средний срок жизни фигового дерева в тропиках, а вот остальным не позавидуешь. Скорее всего, они обречены — муссоны не деликатничают, так и норовят растрясти эти хрипящие стены, веранды эпатажные, красноречивые крыши.

— Потому и хочу много денег, спас бы их, — говорит Шакур полушёпотом, разворачивается и уходит к манграм — продолжать свой молчаливый диалог с великим разумом.

Блеск и нищета «острова хорошей организации»

Ибо — это не мифическая земля с волшебными мошками-тотошками, бутербродными кустарниками и пачкой фей, нет — это вполне реально существующий остров в архипелаге Киримбаш (Quirimbas Archipelago) на северном побережье Мозамбика , который не то чтобы спрятался, но, в общем-то, не очень известен даже в масштабе страны, несмотря на его уникальную историческую судьбу и природную выразительность. Это самый крупный в архипелаге остров. На юге и юго-западе Ибо окружен мангровыми зарослями, а северо-запад острова щедро усеян коралловыми рифами.

Прилететь сюда можно с мозамбикской Пембы (есть ещё танзанийская) на крошечном самолётике. Сначала будут фигурки-точечки, неровные, словно выкусанные кем-то острова, трещины, залитые чёрной водой, и щербатые серые пляжи. Потом появится пятно, маленькое, смелое, в виде птички, в целом зелёное, но по краям с каёмкой цвета разбавленной охры. В один момент пятно станет выпуклым, и вот вы уже на земле, среди тропического умиротворения, выгружаете чемоданы из багажного отделения на жёлтый газон взлётно-посадочной полосы.

Ибо начинается с бетонного домика — это аэропорт. В зале ожидания четыре скамейки, а рядом помещение с пустотой, в которую тычется светом солнце через квадратное окошко, где даже подоконник предусмотрен, видимо, для желающих погрустить публично в ожидании своего рейса. Но это только вечером поздним получится — погрустить, потому что в дневное время в аэропорту всегда очень много детей: они сбегаются, завидев самолёт, и предлагают прилетевшим цацки самодельные выкупить — машинки из проволоки и бисерных человечков. Те, что постарше, предлагают экскурсии по городу и за деньги учат местному диалекту кимвани, «языку людей с берега», который является смесью языка шимаконде, арабских особо въедливых словечек и суахили .

С нами едет экскурсовод деловитый в фактурной кепи. Он рассказывает историю Ибо, и вот как выглядит этот рассказ. Тринадцать веков назад арабы приручили местные пассаты и плавали регулярно к восточноафриканским берегам на доу — каботажных судах, чтобы менять вежливо железо, ткани, стекло и бисер на слоновую кость, золото и рабов. Так бы и продолжалось, если бы в 1502 году на Киримбаш не занесло амбициозного дворянина — покорителя морей Васко да Гаму (Vasco da Gama, 1460/1469–1524), который отметил, что у островов хороший природный оборонный потенциал, и при этом они находятся недалеко от материка. К тому же остров окутывали коралловые рифы, где можно было получать известь, необходимую для строительства домов.

Васко поспешил дать название прекрасной географической находке и придумал для острова имя Малуане. Слово это он услышал от местных торговцев, которые пламенно расхваливали перед всеми приезжими шедевр местной ручной промышленности — ткань малуане, выделанную из шёлка и хлопка и выкрашенную красителями, полученными из травы индиго, которая в то время тут произрастала повсеместно. Название прожило недолго: как только местечко стало претендовать за звание главнейшей португальской торговой фактории восточноафриканского побережья, потребовалось что-то «более европейское», и тогда Малуане переименовали в Ибо, что означает — «хорошо организованный остров» (Ilha Bem Organizada).

Колонизация Восточной Африки началась именно с островов Киримбаш. В 1522 году португальцы, уставшие делить влияние на островах с арабскими и африканскими торговцами, напали на Киримба (остров южнее Ибо), потопили все доу, убили около шестидесяти мусульман и разграбили склады и хранилища слоновой кости. К 1590 году семь из девяти крупнейших островов были под властью португальцев, и только два подчинялись местным мусульманским торговцам. Ибо начал торговать янтарём, амброй, черепашьими панцирями, рисом и бобами. Были установлены цистерны для сбора дождевой воды, запасы которой позволили увеличить поголовье крупного рогатого скота, свиней и коз. Местные жители должны были отдавать колонизаторам 5% своей продукции, а также делать регулярные пожертвования в пользу церкви.

В XVII–XIX веках Ибо процветает ещё более энергично за счёт того, что становится главным рынком невольников, поставлявшим живой товар на сахарные плантации французского Индокитая, а также Реюньона и Маврикия . В это же время начинаются постоянные набеги на остров — его пытаются завоевать то голландцы, то мадагаскарские пираты сакалавеш . Португальцы решают совершенствовать оборону острова, и в 1791 году тут появляется форт Святого Иоанна Крестителя (Fortaleza de São João Batista), потом возникает ещё два форта — Святого Антония (Fortaleza de Santo António) и Святого Жозе (Fortim de São José). В 1897 году Ибо переживает кульминацию своего расцвета и становится колониальной столицей мозамбикской провинции Кабо Дельгадо (Cabo Delgado).

В первой половине ХХ века тысячи поселенцев едут на Ибо из Португалии и португальского Мозамбика эпохи диктатора Салазара (António de Oliveira Salazar, 1889–1970). И тогда на острове вырастает современный город с красными крышами зданий, бульварами, дамочками в платьях вечерних, изысканными блюдами от шеф-поваров, газетами модными и эстрадами для оркестров. С промышленностью тоже всё в порядке: работает спичечный завод, завод по производству мыла, ткацкая фабрика. Здесь даже возникает собственный театр, и иногда в нём ставят европейскую классику. Кажется, теперь так всегда будет — музыка, танцы до утра, представления, беседы на верандах, солнце, томление и рай, но вскоре эта благодать схлопывается и начинается упадок. Основная причина заключалась в том, что у Ибо не было достойной глубоководной гавани, и столица провинции переезжает в удобный во всех отношениях северный город Порт Амелия, который сейчас называют Пембой. Остров оставляют в распоряжение местных рыбаков, которые, к сожалению, оказываются неспособны поддерживать былое могущество Ибо.

Конечно, после этого периодически случаются ещё попытки разбудить Ибо. В 1952 году тут построили взлётно-посадочную полосу, но это не помогло возродить местную промышленность. В 1972 году здесь провели конкурс Мисс Мозамбик, который выиграла черноволосая красавица Ирис Мария, взявшая в этом же году звание Мисс Португалия, но событие прошло, и через несколько лет об Ибо снова все забыли.

По музею времени

Лето, быт… Смуглая француженка варит на берегу гигантского краба в кокосовом молоке. Сыпет оранжевый порошок, кидает траву, припудривает солёными цветами, туманом жонглирует аппетитным. Это Каса-де-Жанин — лодж на побережье, крошечный фрагмент уюта. Мангровый краб-карри — фирменное блюдо французской семьи, которая живёт здесь уже огромное количество лет.

После обеда начинается охота на впечатления. Самый большой их пучок вынимается из уже упомянутого форта Святого Иоанна Крестителя. Форт — это символ Ибо, его лелеют и оберегают. Совсем как сказочный замок стоит посреди зелени белое пятиугольное здание — совсем целёхонькое, даже пушки на месте. Там во дворе растёт гигантское миндальное дерево, а под ним сидят серебряных дел мастера, которые вот прямо же на ваших глазах делают серебряные нити, медальоны, монеты. Серебряники используют арабскую технику обработки металла, секрет которой передаётся из поколения в поколение, а так как всё на ваших глазах происходит, то можно понять, что используется древесный уголь, лимонный сок и крошечные металлические пилочки. Серебряные изделия Ибо активно экспортируются в другие города и страны, неплохо продаются и тут, в одной из комнатушек форта, а ещё, по словам мастеров, занимают престижные места на выставках африканских сувениров.

Тут же, в форте, работает швейное ателье, на стене перед входом в которое висит трогательная табличка из красочных лоскутков материи, а там внутри шорты шьются для серебряников на китайских швейных машинках. Туристы, конечно, тоже могут приобрести себе или в подарок эти вещички энергичных цветов — в соседнем отсеке большой магазин одежды made in Ibo.

Из форта дорога идёт по старому району. И отсюда можно рассмотреть подробней этот древний город, пребывающий в уютной исторической коме. Город, который есть замершая картинка чего-то великого, но не фильма и не вечности, а чего-то ещё. Это как будто ты поймал момент здесь и сейчас, вырвал его из мирового колеса. Вот ты тут стоишь, босой, на белой земле, а вокруг жизнь настоящая, полная. Океан отошёл от суши на несколько километров, по бугристой влажной поверхности бродят длинноногие белые птицы. В доме слева старик выставил на балкон фанерное полотно цвета эбенового дерева — вырезает ножичком то ли ставни фигурные, то ли картину. Балконы прямо на земле, упираются в дорогу, так что за часовую прогулку можно поздороваться раз сто. Проезжает на мопеде коренастый белый мужчина. Мопед с корзинкой, в корзинке — рыба. Женщины с сухими лицами, измазанными серой глиной, перетаскивают в тазиках одежду. Дети набирают воду в пластиковое ведро. Стоп — снято! Ты уже камеру убрал, а оно всё ещё продолжается, это состояние «сейчас».

Из старого района логичнее всего отправиться в путешествие к маяку, дорога на северо-восток тянется вдоль кокосовых рощ, иногда приходится пробираться по прибрежным зарослям и по воде. Экскурсоводы шутят, что это путешествие к концу света. Конец света — это маяк, один из старейших в Мозамбике. Особенность его в том, что внутренняя лестница, ведущая к точке наблюдения, прямая, а не винтовая, какие обычно бывают в круглых зданиях. Сверху вид открывается удивительный. Открытость и дикость океана ошеломляют.

От маяка лучше проехать к югу на попутном грузовичке, а там уж самое время испытать ветер — на тонкой трепетной лодочке н’галава проплыть вдоль мангровых зарослей, потрогать дыхательные корни. Это сейчас мангров тут полным-полно, а в конце XIX века они чуть было не исчезли совсем: мангровую кору, которая используется при дублении кожи, в огромных количествах экспортировали в Европу и США . Если бы не «Временное положение о добыче и заготовке мангровой коры», принятое португальским правительством в 1903 году, неясно, чем это могло бы кончиться.

Сейчас эти кустарниковые сообщества редко бывают потревожены вырубкой и могут исполнять более успешно свою главную функцию — защищать остров от излишне темпераментных волн. Ну и, конечно, мангры активно используются в качестве декораций для постановки экзотических экскурсий. Например, можно прямо по узкой полосе воды, между вечнозелёных лесов, добраться до соседнего острова Киримба и поболтать с немцами, которые уже много лет владеют огромными площадями кокосовых плантаций (сейчас хозяйство ведёт уже третье поколение семьи Гестнер).

И это не все виды развлечений, доступные на острове. Ещё можно нанять катер у французов или в одном из отелей и понырять с аквалангом. Здесь морские пейзажи первобытные — дюгони толстоголовые скользят, носятся морские черепахи, дельфины, рыб несчитанное число видов. Ещё тут кораллы удивительные — различной формы, цветные, цветущие, пурпурные и цвета блюз.

Можно угадать с датой и попасть на один из местных праздников или обрядов. До сих пор, например, практикуется обряд посвящения мальчиков омби , есть также загадочный ритуал «вступления в женственность», который называется рига . Из «цивилизованных» праздников очень весело отмечается Новый год: в магическую ночь весь город бросается в океан (это называется устраивать «tomar de banho»), и там уже, в открытой воде, начинается празднество, обливания и куролес.

Рассматривание тишины

Где-то там, среди бесконечных распределений энергий и ветров, живёт крохотный остров, который как будто вне всего, но это только так кажется, потому что нельзя быть вне, когда ты хочешь продолжать быть. Сейчас здесь постоянно проживают около четырёх тысяч человек. На острове нет ни одной больницы, ни одного продуктового магазина — только рынки, на которых в основном товары с материка, но цены там невероятные: пакетик красной фасоли стоит двадцать пять метикал (почти $ 1). Это даже дороже, чем в столице Мозамбика.

Огороды, на которых можно выращивать маниок и рис, есть у небольшого количества островитян, но в основном люди кормятся рыбой и морепродуктами, которые добудут в течение дня. При этом на Ибо существует правило — не вывозить торговать океаническими дарами вне острова строжайше запрещено.

Туризм развивается очень медленно и в своеобразном ключе. Не так давно тут открылся ещё один отель — гигантский красивенный особняк с шикарными комнатами в арабско-европейском стиле. Сутки в таком отеле обойдутся туристу почти в четыре сотни долларов, то есть даже дороже, чем день «всего включено» на самом роскошном курорте Мозамбика — архипелаге Базаруто с приватными пляжами. Конечно, такая цена не должна испугать истинных любителей исторического туризма, но им ещё как-то надо сообщить о том, что такое местечко есть на планете. А пока же информации об Ибо очень мало в Интернете, на неё можно натолкнуться только случайно, и то придётся собирать по крупицам.

Может быть, Ибо болеет сейчас какой-то ментальной простудой, расплачиваясь за время развития работорговли, когда тут столько людей погибло. Фабрики разрушены, заводы оккупированы летучими мышами, дома в аварийном состоянии, торговля замерла, учителей в школах не хватает, коммуникации развиты плохо, низкий уровень санитарии — люди справляют нужду где придётся — медицина не развита, большая часть населения вынуждена каждый день проводить в режиме выживания. Но всё же история Ибо продолжается. И продолжают покупать старые дома иностранцы, влюбляющиеся в это место всем существом, и продолжают цепляться мангры за песок, и продолжают рождаться дети, и продолжают петь песни по ночам огненные птицы. И Шакур продолжает сидеть на своём берегу, уравновешивая своей надеждой отчаяние карманного острова…

Vasco da Gama–