По миру снежной теплоты

Весна будоражит, лето утомляет, осень заставляет грустить, а вот зима — умиротворяет. Конечно, если это настоящая зима с толстым-толстым одеялом из снега, под которым так сладко спать тем, кому природа сделала поистине королевский подарок — блаженно и беззаботно грезить целых три месяца в году. Но это умиротворение передается и тем, кто остается бодрствовать. Как спокойно становится душе, когда смотришь на томно падающие в свете фонаря снежинки за черным окном. И тогда становится понятно, что знаменитый вопрос Франсуа Вийона (François Villon, 1431/32–после 1463) — «Но где же прошлогодний снег?» — на самом деле метафора. Поэт ведет речь не о снеге как атмосферном явлении, а о состоянии души. Состоянии теплой сказочности, некогда им утерянной.

У зимы есть и другой образ — обнаженное дерево. Но тот, кто видит в нем лишь символ оцепенения и смерти, наверное, лишает себя прекрасной возможности лишний раз испытать чувство причастности к таинственному и бесконечному. Тысячи ветвей-ниток его кроны представляют собой ничто иное как тропинки, плавно растворяющиеся в неведомых глубинах неба и тем самым напрямую связывающие оба мира — горный и дольный. Это, без сомнения, чувствовал Борхес (Jorge Luis Borges, 1899–1986), создавая «Сад расходящихся тропок», впрочем, как и каббалисты, представлявшие процесс познания тайны мира как путешествие по древу Сфирот, через ветви которого Бог проявляет себя в нашем мире.