Март 1979

Пенн покинул работу в половине шестого, намереваясь заехать домой переодеться, чтобы успеть к шести в клуб, где его ждала Бев. Едва он отъехал от «Вулкана», как понял, что за его машиной следят.

Под вечер 17 августа прошлого года машины отпускников, густым потоком стекавшиеся к Парижу по автостраде № 13, вдруг затормозили возле деревушки Мизре. Пяти минут было достаточно, чтобы образовалась плотная «пробка». И тут раздался крик, вырвавшийся одновременно из тысяч уст: — Вот они!!!

Шел 1530 год. Вот уже несколько месяцев Флоренция окружена белыми палатками биваков, кострами, осадными сооружениями. Изо дня в день войска императора Карла V, осаждающие город, обстреливают его из орудий каменными ядрами. Кажется, Флоренцию уже ничто не спасет.

В зимний день автобус, выкрашенный желтой и коричневой краской под цвет окружающей местности, доставил большую группу индийских и иностранных журналистов в один из северных городов Индии.

Их найдено около пяти миллионов. Они встречаются на всем пространстве американских Великих Равнин — от Техаса до южной Канады. Это следы полукочевых древних жителей здешних мест — индейцев прерий. Оставленные ими кольца из камней бывают разных размеров — от полутора до десяти метров в диаметре.

13 августа 1886 года в жизни Эдуарда Васильевича Толля произошло событие, определившее всю его дальнейшую судьбу. Стоя на северном берегу острова Котельного, в устье ручья Могур, он своими глазами увидел по азимуту 14—18 градусов «ясные контуры четырех столовых гор с прилегающим к ним на востоке низким остроконечием».

Тяжелая душная ночь лежала над экваториальной Атлантикой. Крупные звезды горели тревожным оранжевым светом. За кормой спасателя «Решительный» млечным путем тянулась бледная полоса — светились медузы, рачки, черви, взбаламученные винтами. На горизонте помигивал огнями поселок Леан, по-новому Байядуш-Тигриш, закрытый от штормов длинными песчаными отмелями. И звезды, и фосфоресцирующий след за кормой, поселковые и судовые огни — все медленно двигалось, плыло, кружилось...

Закусочная, приютившаяся на углу тихой улицы у ограды университета, была сумрачна и, наверное, очень тесна. Под запыленным стеклом маленькой витрины блестели пластмассовые изображения китайских пельменей, коричневого соевого супа с твердыми ракушками и нити длинной белой лапши. На верхней стеклянной полке с достоинством возлежала пузатая рыба в сладком соусе из чая. Рыба была дорогой, ее вряд ли заказывали часто, и она красовалась больше для солидности.

Утро выдалось ясное и холодное. Дующий с хребта сильный ветер гнал впереди себя клубы уличной пыли, и нечего было думать о том, чтобы поставить юрту. Но Джумамедин сказал, что часам к одиннадцати он прекратится. И правда, к половине одиннадцатого ветер притих, а вскоре и вовсе исчез, накапливая, видимо, силы для вечернего штурма гор.

В конце прошлого века была обнаружена «Роспись против чертежу Сибирской земле» — находка чрезвычайной важности, если учесть, что «росписи» были текстовым приложением к картам XVII века, дополняли и расшифровывали географическое изображение и вместе с ним составляли единый документ.

Если бы у берберов племени аит-хаддиду существовал обычай отмечать годовщину свадьбы, то все племя праздновало бы это семейное событие в один и тот же день. В этот день — осеннего равноденствия — люди племени аит-хаддиду съезжаются к гробнице местного святого марабута Сиди Ахмада аль-Магани в деревушке Имишиль, высоко в горах марокканского Атласа.

«Я увидел огромную черную массу, которая продвигалась, как стена, и почти без шума спускалась по руслу водотока. То был сель, вышедший из гор, который мне дано было наблюдать во всей его силе... Это была смесь земли и каменных глыб различной величины, жидкая, как бетон.

В ту холодную и дождливую мартовскую ночь я стоял у окна в номере гостиницы небольшого сирийского городка Табка, расположенного на правом берегу Евфрата. Накануне я приехал сюда на открытие плотины, построенной совместными усилиями сирийских рабочих и советских специалистов.

«Мы ехали по широкой распаханной равнине; чрезвычайно пологими, волнообразными раскатами сбегали в нее невысокие, тоже распаханные холмы; взор обнимал всего каких-нибудь пять верст пустынного пространства; вдали небольшие березовые рощи своими округленно-зубчатыми верхушками одни нарушали почти прямую черту небосклона».

…Как хорошо никуда не спешить, прилечь на походной складной кровати и уставиться в потолок. Потом выйти во двор, сморенный дневной жарой, и постоять в тени акаций, послушать, как рядом стрекочет уставшая цикада, а потом вернуться в дом, и выпить из термоса стакан зеленого чая, и снова прилечь и не двигаться...