Май 1987

На XX съезде ВЛКСМ много говорилось о самодеятельных патриотических клубах и объединениях молодежи, получивших широкое распространение в наши дни. Один из них — петрозаводский научно-спортивный клуб «Полярный Одиссей», который уже 8 лет проводит поисковые экспедиции в прибрежных водах Белого и Баренцева морей.

— И вот вообразите,— рассказывал Олег Владимирович,— я в Кито. Впервые не просто в Эквадоре. Впервые в Южной Америке, впервые в Южном полушарии, впервые почти на экваторе. «Почти» потому, что Кито лежит чуть к югу от нулевой параллели.

Мне повезло: в семнадцать лет я исколесил Томск вдоль и поперек. Такая уж у меня была работа — погрузить, а в нужном месте выгрузить кирпич или бумажные подушки, набитые цементом, но чаще фляги со сметаной или бочки с сухим молоком. Днем работал, а вечером слушал лекции в университете.

Невысокого худощавого парня по имени Мигель с черными как смоль, слегка вьющимися волосами я приметил в первый же день. И вот почему. На губах у него часто блуждала застенчивая улыбка, а глаза оставались грустными. Понаблюдав за ним, я решил, что Мигель стесняется своей хромоты и поэтому на пляже уходит подальше от всех.

Из книги «Катера» французских кинодокументалистов Ж. и Г. Вьенов, повествующей о съемках документальных фильмов в заповедниках Руанды, Танзании, Уганды, Чада, Кении.

Не думал я, что полста лет спустя смогу заново, пусть по памяти, но совершить полет на Северный полюс; заново пережить в подробностях и деталях высадку папанинской четверки, вернуться к хлопотам нашей первой высокоширотной экспедиции; вспомнить товарищей молодыми крепкими парнями, отчаянно преданными идее освоения арктического Севера...

У разных местностей свои характерные запахи. Иногда совершенно явно в смеси слагающих их ароматов можно выделить главный: цветущие акации или тополя, обдуваемую сухими ветрами полынь, йод морских водорослей, влажные корабельные канаты, серу от сгоревшего каменного угля, угар выхлопных газов.

Падал густой снег, раскачивались за окном ветки рябины. А в мастерской было тихо и уютно: большая, облицованная зелено-голубым кафелем печь дышала теплом.      Мы сидели за круглым столом, заваленным гравюрами, рисунками, книгами. Со стены на нас смотрела Девочка, разговаривающая со Змеем. На голове его сияла корона.

Я бросил взгляд вверх по течению, откуда приплыли рыбы. Там явственно горели два красных огня. Глаза. Кто-то наблюдает за нами.      — Смотри, какие огнята! — прошептал сын.      Огоньки мерцали, и цвет их менялся: на раскаленную угольную красноту секундами наплывала изумрудная зелень. Видно, зверь вертел головой, рассматривая нас под разными углами.

14 декабря 1986 года самолет странной конструкции двинулся, набирая скорость, по взлетно-посадочной полосе аэродрома военно-воздушной базы США Эдвардс, расположенной в калифорнийской пустыне Мохаве. Среди сотен провожавших его людей скептиков было намного больше, чем тех, кто верил в успех предприятия.

— Комната Бёрка? — переспросил нас владелец гостиницы.— Пожалуйста, десятый номер.      Вытащив увесистую связку ключей, он открыл дверь с бронзовой десяткой. В номере жил постоялец. Будь это музей, лежавшие вещи вполне можно было принять за пожитки Берка— сапоги, одеяло, саквояж, походный котелок.

Вчитайтесь в краткие слова, предваряющие новую книгу чилийского писателя Эктора Пиночета «Ипподром Аликанте» и другие фантастические рассказы»: «Я посвящаю эту книгу движению солидарности. Солидарности с моим народом. И еще посвящаю ее друзьям».

Три дороги, бегущие с разных концов острова Сааремаа, сходятся перед ратушей. Здесь они образуют треугольную площадь, типичную для эстонских городков, выросших из рыбацких деревень. Площадь окружают наиболее богатые и представительные дома, с реставрации которых началась реконструкция Кингисеппа, одного из шести заповедных малых городов Эстонии.