Июнь 1970

— Отличная каша, — Ян Эмс улыбнулся, ощетинив усы.      Улыбка украшала лицо Висвалда, делая его словно принадлежащим другому человеку — кому-то немолчаливому, веселому и легкому, такому, каким он не был. И жаль, что Эмс улыбался редко.

Младший офицер военно-воздушных сил Бритти обвел безразличным взглядом лица восьми новобранцев и вздохнул. Он нисколько не обольщался: им гораздо больше подходило бы заниматься строевым учением, чем сидеть в натопленном классе.

Местные жители здесь, в заонежском лесу, дают воде, камню и дальнему выпасу простые, сочные и живые имена: Шилово, Сухой мыс, Черная Лахта, Концезерье, Пустошь, Долгий ручей... Шилово означает острый, как шило, мыс на том берегу, где стоит деревня, куда возвращается рыбак после долгого и трудного промысла на таежных озерах.

Остров Увеа, выглядывающий из океана в двух тысячах миль к востоку от Австралии, создан природой по типовому проекту большинства коралловых атоллов Южных морей: тихая лагуна, отделенная рифами от шумного дыхания океана, долгий песчаный берег, дрожащие на ветру хохолки пальм.

Неясный возглас, которым рыбаки перебрасываются от лодки к лодке, вытаскивая сеть. Что-то вроде «а-а...» или «о-о...», но скорее неопределенно слитное из двух этих звуков. Это сгусток ночи средь светлого дня над незыблемо ровной и сверкающей поверхностью озера. Простое междометие, поразительное и самой скромностью, а в односложности и целесообразности своей достойное сравниться с каким угодно ярким и значительным словом.

Летом Надя Старкова приезжала из интерната в Морошечное. Теперь от Морошечного и следа не осталось, балаганы рассыпались, сгнили, огороды скрылись под зарослями кустарника, и даже рыба в речке забыла об отцовских сетях.

Воздух застаивается в мангровых зарослях, как в старом, гнилом погребе. Только река Сантьяго прорезает в зарослях узкий коридор. Ветви деревьев с темно-зеленой, глянцевой листвой поднимаются прямо из воды.

На небольшом суденышке, вроде баркаса, мы пробирались вверх по Риу-Уруэна. Когда человек попадает в тамошний зеленый ад, ему хочется только одного — повернуть назад. Но с таким начальником, как наш Чико Луис, не поспоришь: этот парень вообще не признавал слова «нет» и чуть что хватался за автомат.

Нет, не перевелись еще на земле оригиналы. И не только среди людей, но и среди наших «братьев меньших» — зверей. Взять хотя бы обезьян. Как известно, обезьяны обитают в тропических лесах, носятся по ветвям и лакомятся бананами. Словом, ведут нормальный обезьяний образ жизни. Но есть среди них полсотни «чудаков», которые своим постоянным местом жительства выбрали северное побережье японского острова Хонсю.

Узнав о способности некоторых муравьев улавливать ультрафиолетовое излучение, французские астрономы прошлого века братья Анри однажды поручили этим насекомым наблюдение за звездным небом. Коробка с муравьями была приставлена к окуляру телескопа, который астрономы направили на участки небосвода, где предполагалось существование незримых для глаза и фотопластинок «ультрафиолетовых звезд.

Кубики — белые-белые — катятся в беспорядке, налетая один на другой, а внизу, как бы для того, чтобы не скатились они в море, на сотни метров раскинулась белая колоннада набережной. Это Алжир.

Отправлялись мы на Яву с четкой целью: отснять для французского телевидения сцену фольклорных празднеств в традиционной яванской деревне. Однако по прибытии на Западную Яву планы наши изменились. Увиденное высвечивало тему под совершенно новым и никак не ожидавшимся углом зрения.

Каждый день, открывая газеты, мы читаем тревожные сообщения с Ближнего Востока: арабские страны ведут справедливую войну против агрессии Израиля. Один из фронтов этой войны — тот, где сражаются палестинские патриоты. Борьба палестинских партизан, объединенных в различные организации («Фатх» — одна из таких организаций), привлекла к ним внимание всего мира.

Камни словно бы ожили... Растут, вспухают, раздирают спайки... Белые стиролитовые спайки... Меня так и тянет отступить, помчаться вверх по ступеням, убежать от того, что уже здесь, рядом, передо мной, но я не могу преодолеть парализующий страх...

Мы стартовали почти крыло в крыло и почти весь маршрут треугольника пролетели вместе. Я говорю «почти», потому что перед самым финишем Ефименко все же ухитрился вырваться вперед. Я устремился за ним в погоню, но было поздно. Когда мой планер со свистом пересек линию финиша, Ефименко уже был на земле.

Помните, конечно, его преосвященство кардинала Мазарини? Да, да, того самого, из мушкетерской эпопеи Александра Дюма. В отличие от некоторых других героев «Трех мушкетеров» и «Двадцати лет спустя» кардинал существовал действительно и фактически правил Францией в середине XVII века.

Я встретился с ним за кулисами Дома актера и разгадал один его фокус. Представьте, стало скучно и обидно, как будто я обокрал сам себя. Больше я этого делать не буду. Ведь всякий знает, что если голубую ленту перерезать ножницами пополам, то уж ее нельзя связать так, чтобы лента опять стала целой. И лучше, даже будучи взрослым, сто раз подряд удивиться, чем один раз узнать секрет.

Когда я выходил из поезда на пригородной станции Колодезная, мне показалось, будто я и не летал в Воронеж с турбовинтовой скоростью, уж больно знакомо было все, просто будто отъехал в Подмосковье. И тысячу раз я видел этот багажный навес, кирпичный зал ожидания, и автобус у сельмага, и эту бабку, что сидит на переднем сиденье ко всем лицом и обнимает связанную веревочками бухту шланга — поливочный брандспойт для сада.