Отрывок:
На заброшенной стройке уныло дребезжала под ветром жесть.
— Нет, Миха, я не пойду на прописку. Дело решенное, — Игорь засунул руки в карманы и привалился плечом к бетонному забору.
— Я вот этот фингал из-за тебя, между прочим, получил, — Мишка ткнул пальцем себе под глаз, скривился. — Вовка орал, что ты не пойдешь, а если и пойдешь, чтобы с тобой никто спиной к спине не вставал. А я сказал, что встану. Ну, и понеслось. А ты...
— Мих, я все понимаю. И ты мне друг. Но надо ведь и своей головой думать. А эта прописка — глупость несусветная.
— Глупость, да? Я за тебя дрался, а ты — глупость? А отцы наши тоже дураки?
— А при их отцах прописки не было...
— Так жизнь-то меняется!
— В какую сторону, а?
— Да пошел ты! Предатель ты, вот ты кто, — Мишка раздавил недокуренную сигарету в серую плиту забора, плюнул, развернулся и быстро зашагал прочь от стройплощадки.
Игорь постоял, вздохнул и, глядя под ноги, поплелся к дому прадеда, за два квартала, в частный сектор. Старик давно выжил из ума, и за ним нужно было присматривать, таскать ему продукты, стирать вещи. Зато у него были книги, которых не было больше ни у кого. Игорь нашел их четыре года назад, еще десятилетним мальчишкой, когда просто из озорства залез в платяной шкаф. Тяжелые, толстые книги с замятыми углами твердых переплетов, с пожелтевшими страницами. Не чета нынешним карманным брошюркам. Эти — вот они, на лотке при входе в маркет, блестят обложками с обязательной полуголой блондинкой.
— Ха, Игоряша, привет! — Наташка окликнула его, когда он катил тележку по торговому залу. — Опять своему дедуле молочко покупаешь? Пивка бы ему взял, сосунку.
— Ему нельзя, ты же знаешь, — с деланым спокойствием ответил Игорь.
— Ну себе возьми, выйдем, постоим, потрещим. Я-то затарилась.
— А дюжина бутылок — тебе не много?
— Чего-чего бутылок?
— Двенадцать штук.
— А, так нас четверо будет — я, Юлька, Танька и Маринка.
— И по какому поводу веселье?
— Ты расплачиваться собираешься? Не тормози очередь. На улице дорасскажу.
Кассирша хмыкнула, пробивая покупки Игоря, и понимающе улыбнулась, заметив пиво. Бутылки Наташка аккуратно сложила в сумку на колесиках.
— Ну, постоим или пойдем?
— Пойдем, пойдем. Рассказывай, давай.
— А, ну так вот. Мы с девками, короче, тоже решили во взрослую жизнь вступить. У пацанов-то прописка, а у нас только пиписка, — Наташка захохотала, показав пока еще красивые, лишь чуть тронутые желтоватым никотиновым налетом зубы.
— То есть? — Игорь поморщился, начиная догадываться, о чем пойдет речь.
— Да вот купили себе кое-что в секс-шопе. Чтоб потом с вами, кобелями, не страшно было.
— И Таня тоже вот так решила?
— А тебе что за дело? Разошлись вы с ней — и разошлись. Ты бы ей еще подольше стишки свои дурацкие читал. Совсем задолбал девку.
— Да никакого дела, — очень тихо сказал Игорь, останавливаясь. И добавил уже громче: — Пока, Наташа. Я, пожалуй, здесь улицу перейду. Удачной дефлорации.
— Это чего это ты такое сказал? Умный слишком, да?
— Не обращай внимания. Я просто пожелал вам удачи. Честно.
— Ладно, давай, увидимся еще.
Бутылки в сумке у Наташи глухо позвякивали, обещая бессмысленную радость хмельного отупения. К колесу тележки прилип желтый березовый листок, продержался пару оборотов и отвалился в очередной луже.
Обшарпанное крохотное здание художественного музея смотрело на Игоря одним глазом-окном. Второе было затянуто, словно бельмом, мутным полиэтиленом и заколочено крест-накрест растрескавшимися досками. В темном углу, между фасадной стеной и ступеньками центрального входа, пробилась и разрослась пыльная мать-и-мачеха.
«Вряд ли я здесь долго проработаю, — размышлял Игорь. — А даже и устраиваться не пойду. Сожгут ведь музей. Со второго раза точно сожгут. Ну как же на центральной улице да без восьмого зала игровых автоматов? Значит, в помирающую библиотеку — со старушками целый день бездельничать, чай пить. Без прописки все равно на хорошее место теперь не возьмут — ни нефтяником, ни шахтером, ни, тем более, в базовые».
Базовый — это была мечта любого мальчишки. Как же! Ведь ты отвечаешь за нормальную жизнь своего мира. Следишь, чтобы в приемные камеры без сбоев шла нефть, закатывались вагоны с углем, рудой и лесом. Разгружаешь камеры выдачи, в которых возникают из ниоткуда такие нужные товары: телевизоры, холодильники, автомобили, компьютеры, электронные игрушки — да все, что здесь не производится. Работа трудная, вахтовая — Баз-то одна-две на каждую область. Зато почетная и денежная. Возвращаются базовые с вахты, заходят в кабак — сутки гудят, а только потом домой. Круто!
Отец Игоря работал на Базе. Его убили как раз во время очередного кутежа.
— Как мужик, твой батька умер! — успокаивали плачущего на поминках мальчишку. — С ножом в животе дрался! Сильный человек был. И ты, давай, не подкачай.
Тогда он кивал, вытирал сопли, старался показать — не подкачаю.
А сейчас выходило — подкачал.
«Вот и Мишка от меня отвернулся, — размышлял Игорь, уже подходя к дому прадеда. — Может, это я неправ? Пойду сегодня со всеми. Послезавтра, в День устройства, с разбитой мордой заявлюсь на Биржу. Уж попаду как-нибудь на мужскую работу. Буду днем вкалывать, по вечерам нажираться, пузо на диване перед телеком належивать. Ах да, трахать Таньку...»
Игоря передернуло. Он не сразу попал ключом в замочную скважину.
