Отрывок:
Юрий Сергеевич Антонов, преподаватель литературы одного провинциального вуза, поднялся к кафедре, привычным жестом поправил очки и начал лекцию о Достоевском. За последние годы огромный и неуклюжий корабль государства развернулся, наконец, на 180 градусов, утопив на повороте многих преподавателей, в основном — обществоведов. Утлая лодочка Юрия Сергеевича удержалась на плаву. Русские классики 19-го века, ранее все как один реалисты, атеисты и революционные демократы, разом, как по взмаху волшебной палочки, стали метафизиками, церковными христианами и монархистами, в крайнем случае — демократами либеральными. Вот и сейчас, вяло пережевывая сюжет «Преступления и наказания», Юрий Сергеевич остановился на близости Достоевского к Русскому Императорскому Дому (все с большой буквы), используя недавно прочитанную книгу Игоря Волгина. Надо отдать должное Юрию Сергеевичу — читал он много и с удовольствием, в отличие от своей аудитории, к этому устаревшему занятию не склонной. Девицы навострили ушки: близость к император
скому дому приятна любому русскому, будь он трижды демократ… Тут лектор вдохновился и, используя дневники писателя, обрушился на гнилой Запад за его рационализм, бездуховность и стремление к комфорту и наслаждениям. Ругать Запад с недавних пор было признаком хорошего тона среди гуманитарной интеллигенции, особенно после соответствующей дозы алкоголя. Аудитория заскучала. Студентки филфака, ласково прозванные в городе литпутаночки за интеллектуальную недостаточность и склонность к свободной любви, о запахе Запада были другого мнения и явно предпочитали комфорт и наслаждения. Затем Юрий Сергеевич провел параллель между Фаустом, продавшим душу дьяволу и, тем не менее, не попавшим в ад за свои грехи, и Раскольниковым, искупающим добровольно одно преступление. Еще раз обругав Запад за снисходительное отношение к греху, он закончил лекцию, попрощался и отправился домой.
По дороге домой доцент задумался. Он, как и многие другие, легко сменил вероисповедание, в чем были свои плюсы и минусы. С одной стороны, на партсобрании все сидели, а в церкви приходилось стоять. Кроме того, будучи человеком полусвободной профессии, он любил поспать по воскресеньям, а служба начиналась рано. Но были и плюсы. Уже не ловил за пуговицу секретарь парторганизации с вопросом: «Почему ты не был на последнем собрании», а сзади какой-нибудь остряк добавлял: «А он не знал, что оно последнее»… Умный молодой батюшка охотно привечал «новых русских», искупавших деньгами свои многочисленные грехи, благосклонно относился к интеллигенции, с которой можно поговорить на умные темы. Сомнительных посетителей он умело разгонял, показывая в краткой беседе их моральную неготовность принять святое крещение. После краткого разговора будущий христианин уходил очищать свою душу и обычно больше не показывался. Других разгоняла «старая гвардия» — храмовые старушки, которые то и дело обрушивались с негодованием то на деви
цу в брюках, то на женщину без платка. Словом, в церкви стояла тишь и гладь, и даже немного благодати, ходил же новообращенный на службу, как раньше на партсобрание — один раз в два месяца, с удовольствием ощущая себя православным. Но все-таки сколько стоит бессмертная душа и почему его до сих пор никто не искушал?
