Кара небесная

Отрывок:

Зал прилетов гулок, стеклянен и пуст. Никто никуда не отправляется, никто никого не встречает. Ощущаю себя десантником, высадившимся в тылу врага. Диверсантом.

Вздыхаю. В каком-то смысле я и прибыл на войну.

Автомат заглатывает карточку. Набираю номер.

— Привет.

— Привет, — говорит Марика буднично. Лицо чуть усталое, но в глазах вроде бы улыбка. Улыбаюсь и я.

— Долетел?

— Долетел. Отоспался на месяц вперед. Прочитал новый роман твоей матушки, коим запасся в дорогу. Потрясен и очарован.

Смеется.

— Врешь.

— Вру, — соглашаюсь я. — Прокрутил видеоряд. Какие-то мужики в рваных одеждах. Возвышенно некрасивые женщины. Охота на нечто вепреобразное. Случай на охоте. Я сломался.

Марика усмехается.

— Балда. Картинки и правда дурацкие, а книжка, между прочим, хорошая. Даже Пух одобрил.

— Да? Ну, Пух в таких вещах разбирается получше меня... Как он?

«—10», — высвечивает индикатор в правом углу экрана. Проявляет заботу о моих финансах.

— Нормально. Вчера подрался.

— О как!

— Угу. Пришел довольный и «в рваных одеждах». Посадила его на два дня под домашний арест. Сидит сейчас в своей комнате... Ухо распухшее, на скуле ссадина. Поговоришь с ним?

Я выглядываю из кабины. Зал по-прежнему безлюден.

— Давай.

Ухо — да, распухло. Вареник просто, а не ухо.

— Ну, брат, вид у тебя просто геройский. Как же тебя так угораздило?

— Да-а... — неопределенно тянет Пух и шмыгает носом.

— Надеюсь, хотя бы за правое дело пострадал?
Хмурится:

— За правое, за левое... Буковски назвал Ка-О свинячьей мордой и сказал: «Быстрей бы вы передохли все, дышать бы стало легче». Ка-О ничего не понял, потому что Буковски говорил по-английски. Но я-то понял...

В принципе, я тоже давно это понял. Агрессивному расизму можно противопоставить только, в свою очередь, агрессию и интолерантность. Ловушка 22.

— Э-хе-хе, — вот и все, что я могу сказать Пуху. Если бы передо мной сидел юный Буковски, я повторил бы то же самое и ему. А вот неведомому мне Буковски-старшему (ведь к подобному ксенофобскому шипению, исходящему из детских уст, всегда прилагается некий старший) я бы вообще не нашелся что сказать.

— Да ладно, — выручает меня Пух. — Я понимаю про «не метод». Я знаю про «тебе нельзя». Все же нормально, так чего уж... Ты откуда звонишь?

— Из космопорта, — сообщаю я. — Из-за карантина здесь ни души. Похоже, придется самому добираться.