Отрывок:
Но тут Джули ворвалась в комнату и с диким лаем бросилась куда-то у меня за спиной. Я обернулся. Прислонясь к стене, между книжных полок стоял человек. Первая моя мысль была, конечно, как бы он с перепугу не сделал чего собаке. Но он даже не шевельнулся.
— Ирландский сеттер, — сказал он без восторга, но и без страха.
Я кивнул, подбирая слова, соответствующие моменту. Он шагнул к моему столу.
— Слепой десятипальцевый, — произнес он с тем же странным отсутствием интонации, словно пока только разбегаясь для настоящего разговора.
Я снова кивнул.
— Прекрасная погода, — столь же невыразительно добавил незнакомец и сделал еще один шаг в мою сторону.
— ...не правда ли? — подхватил я, подражая Элизе Дулитл и Генри Хиггинсу одновременно. — С кем имею честь?
Мой незваный гость чуть вздрогнул и слегка побледнел.
— Честь... имею... — вполголоса заговорил он сам с собой, — вежды... ланиты... чресла, дабы... зане... понеже, сиречь... опричь... поелику, споспешествовать...
Джули перестала лаять, но шерсть на загривке у нее по-прежнему стояла дыбом. Было очевидно, что она готова, если надо, погибнуть, но не дать меня в обиду. Отчаянная храбрость верной собаки придала мне мужества.
— Бросьте кривляться, — сказал я. — Нечего придурка разыгрывать! Какого черта вам тут надо?
Человек опять слегка вздрогнул, но на этот раз чуть порозовел.
— Я при исполнении, — сказал он вполне нормально. — Заскочил пригласить вас к нам на службу. Ну, поработать на нас малость, — объяснил он, простецки улыбаясь и зачем-то заговорщицки подмигивая.
Я выглянул в окно. У подъезда стоял самосвал, рядом ютился «Запорожец», вдалеке виднелась, правда, и «Волга», но белая, да и с шашечками на боку. Что он, пешком, что ли, пришел?
— Куда это к вам? — на всякий случай спросил я.
— Да тут недалеко, — ответил он. — И условия хорошие.
Он стоял теперь совсем рядом со мной, нас разделяла лишь тихо рычащая Джули. Я мог рассмотреть его подробно. Обычный тип, каких тысячи — плотный, мускулистый, доступный и простой, а чем-то даже привлекательный. Раз надо — заскочил, чего там, да просит-то всего малость, пустяк, в сущности. Машинкой мне его не зашибить, а телефон у него за спиной — не дотянуться.
Наверное, он перехватил мой взгляд, потому что, скрипнув сапогами, повернулся налево-кругом, взял аппарат, валявшийся на кушетке, и протянул его мне, разматывая при этом провод, как телефонист в фильмах о войне. Он смотрел мне в глаза, белобрысый и нагловатый, словно говоря: «Ну, звони, звони — что же ты медлишь?»
— Не могли бы вы спокойно и интеллигентно изложить мне суть дела? — сказал я, беря у него из рук аппарат и снова садясь в свое рабочее кресло. «Почему я должен подлаживаться под его фразеологию? — подумал я. — Успею еще».
— Интеллигентно? — сказал он, как мне показалось, с вызовом.
Сапоги на его ногах заменились какими-то немыслимо остроносыми ботинками, волосы на голове одновременно почернели и поседели, симметрично сгруппировавшись вокруг двух славных залысинок. Он придвинул к себе стул, сел на него, слегка развалившись и непринужденно скрестив ноги, и, еле заметно шепелявя и ощутимо грассируя, сказал, глядя на меня сквозь сильные очки:
— Видите ли, голубчик, ситуация достаточно примитивна, хотя и в какой-то мере маргинальна. Позвольте мне перейти ближе к телу, — кажется, так говорил Мопассан в интерпретации Остапа Бендера.
Он очень умеренно хохотнул и, протянув руку куда-то над собой, выудил из воздуха замшелую канцелярскую папку с тесемочками постыдно голубого цвета.
— Вот ваше досье, — сказал он, раскрывая ее. — Вы позволите мне сделать краткое экспозе из него?
— Полагаю, ваш вопрос чисто риторический, — сказал я, невольно впадая в его псевдоинтеллигентский тон. Куда как лучше было б, если бы он говорил нормальным человеческим языком.
Едва я додумал эту мысль, как незнакомец претерпел еще одну метаморфозу — то есть, правильнее сказать, вновь изменился. Очки исчезли, но появилась бородка. Галстук пропал, зато и шепелявость, грассирование и прочая чушь тоже куда-то делись.
— Дело в том, — сказал он проникновенно, — что у нас кадровой политике в последнее время стали придавать совершенно особое значение. Изменился, знаете ли, сам подход, принципы подбора. Если раньше мы ориентировались в основном на анкетные данные, то теперь...
Он сделал паузу, давая мне возможность догадаться, какого продолжения требует его незаконченная фраза и тем самым принять участие в беседе.
— ...на деловые качества, — сорвалось у меня с языка.
— Нет, отчего же, — живо возразил он. — На результаты длительного и всестороннего наблюдения.
