Отрывок:
Борис Натанович Стругацкий — воплощённая деликатность!
Кто-то из соискателей на участие в его легендарном семинаре принёс толстенную рукопись на прочтение. С трепетом ждал оценки.
БНС одолел рукопись и вернул соискателю. Сказал с доброй улыбкой:
— Проделана большая работа.
— Как?! И всё?! — не удовлетворился соискатель. — Вы посмотрите, здесь же больше трехсот страниц! Год, не отрываясь от письменного стола!
— Я и говорю, — подтвердил БНС. — Проделана большая работа…
* * *
Все очень уважали критика Евгения Павловича Брандиса. А у Бориса Стругацкого случился юбилей. Драбанты решили поздравить его на дому. Он через «связного», Вячеслава Рыбакова, поставил условие: не больше получаса и не больше четырех человек.
Он об этом знает, драбанты об этом знают, но дипломатически играют в непосредственность.
— О, какие люди пришли!
— Да вот, проходили мимо и решили...
Ровно через полчаса драбанты смотрят на часы, переглядываются, мнутся:
— Ну, пора!
— Да что вы! — гостеприимно лицемерит Стругацкий. — Да посидите ещё!
— Нет, Борис Натанович! Извините, но вы разрешили только четверым придти, а Евгений Павлович тоже не мог не поздравить, но он пятый. И он сказал: «Вы идите, а я вас в подъезде подожду, покурю пока. Только не задерживайтесь, а то холодно».
Стругацкий на минуточку остолбенел. Представил субтильного и старенького Брандиса — на апрельской холодрыге, в подъезде, с обмусоленной сигареткой.
Драбанты хором бросились пояснять, мол, шутка!
— Драбанты вы, и шутки у вас драбантские!
* * *
Пришёл как-то Измайлов к Стругацкому и подарил давнему чаелюбу Борису Натановичу два специальных сосуда для употребления чая, специально вывезенных из Баку.
Стругацкий руками всплеснул и воскликнул: «Андрей Нариманыч! Вы меня обогащаете!»
Пришёл Измайлов от Стругацкого домой и сразу всё записал. Потом перечитал и решил последовать совету Стругацкого: «Андрюша, будьте кратки!» И верно! Сестра таланта всё-таки... Взял и вычеркнул всё лишнее, всяческие ненужные подробности. Вот и получилось:
«Пришёл как-то Измайлов к Стругацкому. Стругацкий руками всплеснул и воскликнул: “Андрей Нариманыч! Вы меня обогащаете!”»
* * *
Насобачился Измайлов расписываться, как Стругацкий. Из уважения к мэтру. Так ловко насобачился, что сам Стругацкий посмотрел, сравнил и говорит: «Да-а, похоже! Не отличить!»
А тут, в связи с Перестройкой и новыми веяниями, наградили группу ленинградских писателей государственными блямбами — орденами и медалями. Стругацкому досталась медаль «За трудовое отличие». Но, чтоб её получить, надо предварительно придти в секретариат и где-то там в наградных документах предварительно расписаться. А медаль — потом, в торжественной обстановке.
Домосед Стругацкий звонит в реферятник Измайлову и говорит:
— Андрюша, у меня к вам просьба. Не могли бы вы... чтоб мне не тащиться.
А то!
И заходит Измайлов в соседнюю комнату, где сидит новенькая дамочка с кипой этих самых наградных бумажек, и бодро восклицает:
— Н-ну?! Где тут Стругацкий должен расписаться?!
И расписывается. И уходит обратно в реферятник.
И через стенку слышит восторженное-дамочкиное:
— Ой, девочки! Представляете, сейчас приходил целый Стругацкий! Он та-акой молодой!
Как летит время…
* * *
Чуть позже Измайлов то ли схамил, то ли польстил мэтру в разгар жаркой публичной дискуссии о чём-то судьбоносном:
— Нет, вы всё-таки меня послушайте! Мне уже почти сорок, а вам ещё и шестидесяти нет!
Как, однако, время летит…
* * *
В десятилетие великих потрясений, заместо великой России, в девяностые годы прошлого века Борис Натанович Стругацкий неявно посетовал: почему журналисты спрашивают его всё про литературу, почему не спросят про политику?!
(Потом, позже, это, конечно, у мэтра прошло. И он каждое интервью предварял: «Вот только не спрашивайте меня про политику! Надоело!» Но тогда…)
…пришёл как-то Измайлов к Стругацкому и спросил про политику:
— Как вы, Борис Натанович, относитесь к интелю Новодворской?
— Это достойный человек! — высоко оценил Стругацкий.
— Ну вот! Почему тогда не Жириновский? Да, он не интель, он хам. Но — два сапога пара. Пусть по разные стороны баррикад. но... В одинаковой мере провокаторы, сходный темперамент, словарный запас (уничтожить, осиновый кол, сволочи). Чем новодворская редька слаще жириновского хрена?!
В кои веки Стругацкий не нашёлся с ответом.
* * *
Пришёл как-то Рыбаков к Стругацкому. А Стругацкий сидит и с редкостной импортной электроникой балуется.
— Вот, — говорит, — Славочка, какой полезный прибор у меня появился! Составляю программу, чтобы в слове было, например, не более семи букв, чтобы не повторялось более двух согласных подряд, включаю — и внутри начинается стохастический процесс. А на выходе каждые три секунды высвечивается абсолютно инопланетное имя методом случайного выбора букв!
Рыбаков дыхание затаил и ждет — время пошло!
И действительно! Через три секунды высветилось первое абсолютно инопланетное имя: МУДАКЕЗ. Латинскими буквами, разумеется.
Переглянулись Стругацкий с Рыбаковым и не стали дальше смотреть. Бедная фантазия у редкостной импортной электроники!..
