Отрывок:
А Витечке отец теперь голову оторвет.
Как пить дать оторвет.
Витечка даже знает — как. Вот они лежат, оторванные головы, по колбам, по банкам, по склянкам, смотрят вприщур полузакрытыми глазами. Здесь же и двухголовый теленок, и ребенок такой же, с двумя головами…
И Витечкина голова теперь тоже здесь будет.
Оно как получилось-то… Бумага чистая только в лаборатории есть, целыми пачками. А таких пачек в кабинет надо было три штуки принести.
Чтобы отец ничего не заметил.
Что не заметил? Да как же, придет, а бумага вся водой залита вперемешку с краской. Вот и разорется… Что? А водой почему? Да Витечка же чуть-чуть… Витечка же тихонечко… Витечка же только порисовать хотел, красками, а у самого на столе, как в сокровищнице у шаха, не повернуться, чего только нет — и трансформер разбитый, и от комиксов обрывки, и плеер, Витечка его еще в день рождения разбил, отец не знает… Так что не повернуться… А у отца хорошо, простор на столе, хоть танцуй.
Вот Витечка тут краски и разложил… Витечка же осторожно… аккуратненько… да и вообще она сама завалилась, что вы на Витечку сразу-то… банка эта…
А бумаги у отца в лаборатории. Три пачки надо, чтобы не заметил ничего. Будто так и было. И как назло на самом верху, тут и большой дядька не достанет, а маленький Витечка и подавно…
А вот теперь отец Витечке точно голову оторвет. Давно уже к Витечкиной голове присматривается, за волосы схватит — стричь тебя надо, чертенок, верно? И к маме повернется — ну скажи, не чертенок? И мама кивает — весь в тебя, был бы барином, был бы барчонок…
Так что теперь и Витечкиной голове тут быть. А как не быть, когда склянки все эти посыпались… Да и кто их поставил-то так, на самый край, Витечка и не задел их даже… а они…
Смотрит Витечка — вон там, под стеллажами, вот и лужа на полу, да не лужа, лужища, не доберешься, не вытрешь… и бумага там же, три пачки, скуксилась уже вся… полез Витечка, так и не добрался, только руку порезал… Реветь и то некогда, страшно так…
Дверь хлопнула.
Отец вернулся.
— Ну где ты там, чертенок? Ох, чертово племя…
Бежит Витечка. Со всех ног бежит, из сараюшки прочь, к дому, вот увидит отец, что возле сараюшки Витечка был, головы Витечке не сносить…
— Ну, привет… ох, чертенок какой, стричь тебя надо… верно говорю?
— А весь в тебя, — говорит Витечка. Улыбается. И не весело ему, а улыбается.
— Ну чего встал, хоть чайник включи… ох, чертенок, ты хоть посмотри сначала, есть там вода, нет… так вот коротнет…
Улыбается отец. И неловко Витечке, что вот, виноватый он — а отец улыбается… Обнял Витечка отца, спокойно так на душе стало, будто и не было там ничего, в сараюшке…
— Ну чего липнешь, чего? Денег тебе надо? Позавчера давал…
— Ты у меня, папа… самый лучший…
— Ишь ты как… что, натворил чего-нибудь?
— Не-а…
— Ну что ты сразу… соскучился парень, а ты про него сразу вон что думаешь… — голос матери из комнат, — по себе людей не судят… Это папа у нас такой, как натворит чего по разъездам, так потом маме духи покупает, шубку норковую…
— Да будет тебе при ребенке-то…
Витечке хорошо. Сейчас мама чай разольет, и пирог порежет, и Витечке серединка достанется, и будет хорошо-хорошо, будто и не было там ничего…
Боязно Витечке…
А как не боязно… и не ходить бы туда, и не смотреть, а как не ходить, так и тянет глянуть — как оно там, может, высохло уже все, может, и не было ничего. Да так и будет. Просто потому, что Витечка так хочет. Вот сейчас придет Витечка в сараюшку, а там ничего…
Боязно…
