Отрывок:
Яму с водой у соседского бокса объезжаю дважды в день. Уж недели две. А если сосед ворота откроет — так и вовсе в гараж не заехать. За что только деньги платим? Надо было Володьку Шумилова председателем выбирать. А не этого мудака. Натрепал с три короба, толку — ноль. Вот Володька — мужик реальный и никогда впустую обещать не будет. Одно плохо — заикается он сильно. Ну так что? Председатель гаражного кооператива — не Цицерон, ему речей не говорить. К тому же в звукачах опция такая есть — заикание собеседника и выключить можно. И мат «запикать» — тоже. Но не всё так просто. Володьку, я чувствую, не выбрали по другой причине. Слушок поганый по гаражам прошел, как раз перед выборами, — будто Володька не всегда заикался, будто он когда-то в СУКЕ побывал, шептали даже — чуть не два месяца там просидел, и с тех пор… Вот обыватели наши и поостереглись, на всякий случай… Выбрали этого — мудак мудаком, зато благонадежный. Езди теперь по колдоёбинам… я хотел сказать — по колдобинам… Скорей всего, трепотня всё это, про
Володьку. Я, например, не верю. Спрашивать у него напрямую неудобно, хоть и очень хочется. Потому что я сам… Но — тихо! Про это — ни звука!
Кое-как въехал в гараж, заглушил мотор. Выключил внешний звук, улыбнулся, сказал:
— Русский народ уже в гараже. Что-нибудь захватить?
В звукачах — тихая музыка. Жду, барабаню пальцами по рулю. Наконец музыка прерывается, раздается голос Лапы:
— Возьми литровую банку помидор. И двухлитровую — огурцов.
— Лапушки-ладушки!
Я выбрался из машины, открыл подпол. Достал банки. Стер тряпочкой пыль, поставил в сумку. Двухлитровая похожа на человеческую голову. Объемом. Размером. И, вероятно, теплоемкостью. В этом что-то есть. Надо это дело в тишине обмозговать.
Поплелся домой. Пятница — день тяжелый. Потому что в мозгах и мышцах накапливается вся дрянь за неделю. Усталость и раздражение, к концу дня переходящее в пофуизм. Тяжелая сумка тоже радости не добавляет.
В звукачах бубнит очередное правительственное сообщение. Президент то, президент сё… подписал Указ… написал приказ… И ведь не выключишь её, бодягу эту. Слава богу, кончилось — пошла реклама. Ну, с этим проще… Не включаю тишину, хоть и очень хочется. Берегу до дома. Эх, побалдею: три дня её, родимую, экономил — среда, четверг и пятница. После ужина сожру всю сразу. Все три часа. Лапа, конечно, ворчать будет, что это вредно — столько тишины подряд. Что лимиты устанавливают для нашей же пользы. Что в «Основах…» ясно сказано — полная тишина вредней, чем громкие звуки. И что от нее можно заболеть тихоманией. На самом деле ей просто надоело с вязанием молчать, она со мной поговорить хочет…
До нашей девятиэтажки совсем близко. Прошлепал по мелким лужам. Лифт все еще на ремонте. Поднялся пешком. Уф-ф-ф-ф…
— Русский народ прибыл! Принимай банки.
— Русский народ, ты чем слушаешь?
— Ушами. Посредством звукачей. А что?
— Сказала же: литровую — помидор. А ты что принес?
— Ох ты, боже мой… А это очень важно?
— Не очень, но засол другой. Ладно, склерозник. Картошку будешь?
— Русский народ все сожрет! А помидорку дадут?
— Дадут. Банку открой!
— Сейчас, руки только вымою.
Вышел из ванной, взял двумя руками банку. Вот. Банка — это голова. Очень даже похоже. Но стекло не просверлишь. Нужен другой материал. Резина. Например, мяч. А лучше — камера от мяча. Если я найду старый мяч, считай, полдела готово. Только вот как в него засунуть…
— В унитазе вода подтекает.
— Что? А, вода… Надо грибок резиновый поменять. В гараже где-то валялся. Завтра пойду — принесу.
— Завтра к маме надо съездить.
— Доедем, не вопрос.
— Ты сколько тишины наэкономил? Три? Оставил бы одну на завтра…
— Я сейчас хочу. А завтра и так полчаса будет.
— Смотри сам. Но в «Основах…»
— Да ну их, «Основы…» твои… Ничего со мной не случится. Дай лучше пожрать — брюхо сводит.
Картошечка с помидорками — объедение! Набил брюхо, лег на диван, поправил звукачи и включил тишину. Не знаю, как это сделано, но все звуки исчезли. Я словно оглох. А поразмыслить в тишине — одно удовольствие.
