Отрывок:
1
После убийства Бориса Мосиняева наступило затишье. Лугачевой, Абузаровой, Ситкина давно уже не было в живых, стремительно подходили к концу составы всех «Мануфактур», «Блескучих», «Фуа-Гры» и прочих «Леденцов». «Морс на троих» пел теперь в один голос, спрятавшись где-то в ракетном бункере под Челябинском, но, судя по унылым песням на сольном диске, понимал, что дни его сочтены. Верка Фанатючка пыталась бежать в мужском платье в Австралию, однако при такой популярности шансов у нее не было. Самолет сбили переносным зенитным комплексом «Стрела» еще над Химками. Дольше других прятался маленький юркий Глазманов, но и он, в конце концов, был взорван кем-то из участников лихих азартных соревнований, охвативших всю страну. Разумеется, фамилии победителей в этом виде спорта оставались неизвестными широкой публике, поскольку любая известность немедленно превратила бы охотника в дичь.
Впрочем, что тут долго рассказывать. Если вы читаете эти строки, значит, вам удалось ничем не прославиться, не стать популярной личностью и дожить до наших интересных времен. А стало быть, все это вы знаете сами.
Но вот о чем вы точно не слышали, так это о маленьком японском ресторанчике, зажатом посреди Москвы в тесном углу между Малым и Большим Казенными переулками. Вряд ли случайному прохожему придет в голову заглянуть сюда даже мимоходом, во время прогулки по Лялину переулку. Ни вывеской, ни кулинарными запахами не выдает себя скромное заведение, а между тем, оно известно… тьфу! Что за дикое слово! Нынче его почти не произносят. Лучше скажем — знакомо кое-кому из людей весьма влиятельных, а главное, состоятельных. Нет, во дворе ресторанчика не толпятся, как встарь, бронированные «мерседесы» и «бентли», дураков теперь нет. Сюда приезжают, максимум, на мотороллере, чаще — на велосипеде, а то и добираются на своих двоих. Внутри ресторанчика тихо, немноголюдно. Редкие посетители степенно сидят на подушках, скрестив ноги, вкруг низеньких столиков и потягивают теплую, жиденькую японскую водку, заедая рисовыми комочками, отдающими рыбой. Беседуют неспешно.
— Говорят, Беззубого видели в Таллинне. Опять зубы вставил…
— Да ладно! Что он, с ума сошел? Тринадцатый в рейтинге! На него ставки по пол-лимона!
— Прямо топ-мишень!
— Ну, топ, не топ, а охотников хватает…
— Так он же не поет давно!
— Если бы он еще пел, так за него бы и по лимону давали…
2
В тот день в Синем зале, обитом покойно и таинственно поблескивающим шелком, сидели всего четверо посетителей, но зато это были такие четверо, что весь персонал и сама хозяйка ресторанчика, засучив кимоно, стремительно летали на цыпочках, боясь лишним звуком, вздохом, неуместным выражением глаз отвлечь высоких гостей от важных дум.
— А что, Светлана Юрьевна, не повредил ли мой Шустрик вашего Механика? — с ядовитой любезностью осведомлялся лощеный молодой человек у сидевшей напротив дамы средних лет.
— Не надейтесь, — неприветливо отвечала та. — Оклемался. Он еще вашего Шустрика хоронить будет!
— Хоронить?! — молодой человек беззаботно расхохотался. — При нынешних охранных системах хоронить обычно нечего.
— И правильно, я считаю, — сказал плотный мужчина с тяжелым чиновным лицом. — Хорони их еще! Экономить надо государственные средства!
— Экономист! — фыркнула дама. — А сколько ты на Мармеладзе поставил? Не пожалел государственных?
— При чем тут это?! — мужчина грозно сдвинул косматые брови. — Тоже еще, счетная палата нашлась!
— Друзья! Друзья! — воззвал сухой седовласый джентльмен, сроду друзей не имевший. — Ближе к делу! Кого будем играть? Есть мишени?
— У меня пусто, — сразу заявил молодой человек. — Некогда было. Работы много.
— Ага, у меня тоже, то подкомиссия, то выборы, — вздохнул руководящий мужчина. — Горю на работе.
— Прискорбно, господа, прискорбно, — седовласый радостно потер руки.
— Ну, Сержу еще простительно, — сварливо заметила дама. — Но в твоем возрасте, Кузьмич, с работой пора завязывать. Пусть референты бегают.
— Толку с них, как с козла молока! — отмахнулся Кузьмич. — Попросил, вот, мишень подыскать — и то обосра…
— Осторожно! — поморщился седовласый. — Здесь дама!
Кузьмич медленно перевел на него осовелые от водки глаза.
— Я говорю: оба сразу в кусты. Огласки боятся.
— А вы не боитесь? — спросил Серж.
— Боюсь, — Кузьмич брезгливо поковырял палочкой рыбный требушок, торчащий из рулона черных водорослей, и выпил, не закусив. — Боюсь, что скоро играть некого будет!
— Попрятались, суки! — заключила Светлана Юрьевна, не смущаясь присутствием дамы.
Седовласый поднял палец. Лошадиное лицо его треснуло желтозубой улыбкой.
— В таком случае, господа, позвольте мне предложить вам мою кандидатуру…
— Сдурел, что ли, Леопольд? — прервал его Кузьмич. — На себе не показывай!
— Пардон, — седой тряхнул адмиральскими бакенбардами, — кандидатуру, намеченную моим собственным бюро.
Шикарно-небрежным жестом он выбросил на стол стопку фотографий, словно объявляя тузовый покер. Фотографии пошли по рукам.
— Это кто ж такой? — Кузьмич озабоченно протирал очки.
— Не трудитесь, не узнаете, — усмехнулся Леопольд. — Вот антропометрические схемы. То же лицо, но без усов и бороды…
Он выложил еще несколько листков.
— Ух ты… — восхищенно прошептал молодой человек. — Попался все-таки!
— Какой хорошенький! — всплеснула руками Светлана Юрьевна. — И не постарел совсем!
— Ё-моё! — дошло, наконец, и до Кузьмича. — Это ж миллионный цены мишень!
— Ну что, господа, — спросил довольный произведенным эффектом Леопольд. — Кто хочет стать миллионером?
— Играю! — заявил Серж.
— Играю! — сказала Светлана Юрьевна.
— Ептить, конечно, играю! — Кузьмич треснул кулаком по столу.
— Одно условие, — быстро добавил Леопольд, — я обеспечил мишень, поэтому моя ставка автоматически удваивается.
Трое переглянулись.
— Идет! Когда старт?
— Завтра, в десять ноль-ноль. — Леопольд поднялся во весь свой аристократический рост. — Готовьте ваших шутеров, господа! Охота обещает быть незабываемой!
