Отрывок:
Старик вышел на последний круг ада и огляделся — здесь было шумно, как и везде, и разноцветные огни горели яркими всполохами, — все больше синие и зеленые, отчего лица у мелькающих мимо созданий тоже были разноцветными. Старик огляделся — он не знал, куда идти, что делать в этом хаосе, как найти того, кого он искал уже второй день. Может, его и не было здесь, может, его вообще не было в этом аду, он был в каком-то другом аду, где все было так же — черное небо, затянутое облаками, огни, огни, огни, чудовища с фарами, с ревом проносящиеся мимо.
— Сюда нельзя, — сказал охранник у входа в ад.
— Отчего же нельзя, — старик насторожился, — что я, не человек, что ли? Им, значит, можно, а мне нет?
— Нет. Фейсконтроль, понимаешь? Фейсконтроль, а ты в каком виде пришел? Иди, иди отсюда, дед, это не для тебя.
Охранник шагнул вперед, старик предпочел отойти в сторону, еще раз посмотрел на шикарный ад с каким-то там заграничным названием — горели огни, гремела музыка, там была какая-то очередная фабрика не то звезд, не то планет, там мелькали люди. Старик огляделся, прошел через шеренги глянцевых машин, выискивая подходящую жертву на улице — раз ничего не получилось там, в мире огней и музыки. На бульваре он увидел только тощего парня лет семнадцати в блестящем, искристом костюме — он был явно оттуда, из мира музыки и огней, но выглядел, как яблоко, выпавшее из корзины.
— А ты чего не со всеми? — спросил старик.
— Это же кастинг — там всегда побеждают единицы, остальных гонят в три шеи на улицу. Там парни заходили — ни бе, ни ме, ни кукареку, их взяли чуть ли не на главную роль…
— Тебя как зовут-то?
— Шаталов, — сказал парень.
— Там кино снимают, что ли?
— Ну а ты что думал, дед? — огрызнулся Шаталов. — Я же сюда приехал, я же уверен был, что все получится… Главное, Игрек уже в театральное поступил на режиссера учиться…
— Игрек?
— Ну, Игорек, одноклассник мой, тоже из Перми… он в школе-то учился через пень-колоду, а вот выбился, а у меня золотая медаль — и на тебе, осенью в три института провалился, сейчас вот кастинг провалил… Работу-то нужно теперь какую-то искать, а что тут искать, нету ничего, вакансий нет, — Шаталов вздохнул, — верно говорят, Москва не резиновая.
— А домой что не едешь?
— Куда домой? — парень отвернулся, сплюнул. — Мать умерла, квартиру я продал, чтобы комнату в Москве купить, я же не знал, что вот так продуюсь…
— Да много таких, кто продулся…
— Мне-то что до всех, я про себя думаю, — Шаталов отвернулся. — Работу теперь искать надо, а где ее искать, работу эту…
— Вот оно как… — старик задумался, — вот что… Ты согласен пахать поле?
— Это что? — Шаталов насторожился.
— Ну, работа такая.
— Творческая?
— Ну, как тебе сказать, ну… считай, что творческая.
— Денежная?
— Ну… На первое время сойдет.
— А контракт, а пенсионный фонд, а премиальные?
— Да ничего нет. Просто поле, пахать поле, и все.
— Ну… — Шаталов задумался, — за комнату-то мне хватит заплатить?
— А что тебе комната, живи у меня в доме.
— У вас дом? Ни фига себе, сказал я себе… — Шаталов посмотрел на серую, выцветшую одежду старика, откуда торчали пучки соломы, — интересно… Нет, ну это интересно будет, поле-то пахать?
— Ну как… Мне интересно было.
— Ну ладно, дед, уговорил… А машина твоя где?
— Да какая машина, на электричке поедем.
— Это что… из Москвы уезжать, что ли?
— А ты как думал? Чтобы пахать поле, нужно уезжать из Москвы. В Москве поля нет. Пошли, парень. Ты без работы остался, так пойдем пахать поле.
В электричке Шаталов смотрел, как мелькают мимо редкие лесочки, тощие березки, жухлые, пожелтевшие луга, только-только очнувшиеся от долгой зимы. Шаталов не понимал, что значит — пахать поле, с чем связана эта работа — с рекламой, с менеджментом. Открыл сумку, пощупал свой аттестат — еще возьмут ли без университетского…
Дед вывел его из электрички на пустой станции, где не вышел никто, здесь только и было, что бетонная платформа и столбик с табличкой, где значилась какая-то не то Глухаревка, не то Тетеревка. До заброшенной деревеньки шли по бездорожью, приминая траву, — крохотные серенькие зверьки вырывались из-под ног с оскорбленным писком, и Шаталов догадался, что это мыши.
— Ну вот, здесь, значит, жить будешь, — старик открыл дверь неприметного дома, откуда пахло, как из пекарни.
— Здесь? Это и есть ваш дом?
— Он самый и есть. Вот полати вдоль стены, тут спать будешь, а зимой на печке, а что еще надо?
— А… где же поле? — не понял Шаталов. — Вы мне поле обещали. А какое поле там будет, силовое или магнитное?
— Ишь ты какой шустрый, все-то ему скорее увидеть надо… — старик прищурился, — ну ладно, пойдем, посмотрим, раз ты такой…
Они вышли на улицу, старик повел Шаталова на край деревни, кажется, это называется околица, Шаталов читал в энциклопедии. За околицей ничего не было, только земля, черная, грязная земля, с редкой травкой, добрая половина этой ровной безлесной земли была изрыта, и по ней ходили грачи.
— И где же поле? — повторил Шаталов.
— Да вот оно, перед тобой. Вот земля эта и есть поле, его пахать надо.
— Пахать — это как?
— А вот так, сейчас увидишь, как… Пошли в дом, давай, сымай свои пиджаки-галстуки, нечего марать…
