Его любят за праздник. Но праздника как такового может и не случиться — и тогда игристое превращается в утешение
Разумеется, шампанское делают в Шампани, ибо так решил Евросоюз. Шампань — это всегда подвалы, всегда выдержка в бутылке на осадке, всегда привязка к конкретной земле, а также большие деньги и корпорации. В этом смысле Шампань похожа на 1Ълли-вуд. И еще ее жизнь напоминает модный бизнес: смешивая вина разных годов и с разных участков, стиль здесь ставят превыше всего.
Возможность заполучить вселенную одним глотком — великая и заразительная иллюзия. Средиземноморская буржуазия XIX века, разбогатевшая на промышленной революции, решила, что она должна и может не хуже, чем во Франции, — так появились кавы в Каталонии, так итальянцы начали писать на этикетках «frizzante» и «spumante». Последние исстари были не чужды пузырьков: бракетто и ламбруско играли ими всегда, а за прошедшие сто лет север страны прославила франчакорта, тогда как просекко подарило надежду на праздник массам. Пенная волна докатилась и до берегов Нового Света. Успешнее всего в классическом методе упражняется ЮАР, антиподы-австралийцы заставляют пениться красное из шираза, а канадцы взбадривают айсвайны. Зовите это шампанским, зовите игристым — неважно. Важно то, что на игристой карте мира для каждого найдется личный градус небывалой душевной широты.
Фото: Максим Барышников
