День Ханоя

Ханой просыпается очень рано, когда улицы города хранят ночную прохладу, когда лучи солнца еще не расплавили мягких серых полутеней. Короткий тропический рассвет заполняется разноголосым шумом: задорные крики ребят, бегущих в школу, гудки автомобилей и звонки многочисленных велосипедов, на которых ханойцы ездят на работу.

«Солирующим» звуком в этот утренний концерт вступает сухой дробный перестук деревянных сандалий, похожий на щелканье кастаньет. Разносчицы выбирают место побойчее, чтобы разложить свой нехитрый товар, умещающийся в двух плоских корзинах, подвешенных к бамбуковому коромыслу.

И на углах улиц возникают импровизированные закусочные: в корзине вареный рис, на крышке корзины, сделанной в форме плоского блюда, — различные приправы, а в другой корзине — палочки и чашки для еды. То один, то другой прохожий присаживается возле корзин на корточки и с аппетитом завтракает.

Уличные парикмахеры пристраивают зеркальца к дереву или к стене. И вот уже их раскладные стулья готовы принять клиентов.

Начинается деловой день на фабриках и предприятиях, в аудиториях университета столицы Демократической Республики Вьетнам. В этом городе многие учатся, как, впрочем, и во всей стране. Под школьные помещения нередко используются храмы и пагоды, которых в Ханое немало. Парты стоят рядом с пестрыми статуями буддийских святых, а учитель, случается, оказывается бывшим священником этого же храма, окончившим курсы переквалификации.

Тем временем открываются двери множества лавок. Они служат одновременно и жильем для хозяев и мастерской, где изготовляется товар. Над обширнейшим центральным рынком Донг Суан, вокруг которого сложился около полутора тысяч лет назад сам город, висит неумолчный гул.

Здесь продаются щедрые дары вьетнамской земли, ее рек и моря. Рис, водяной шпинат, чесночный лук, бананы, плоды дынного дерева — папайи, ребристые карамболи — они похожи на зеленый болгарский перец,— рыба, креветки, осьминоги.

Спозаранку из ремесленных кварталов города доносится перезвон молотков о наковальни, стук ткацких станков, визг столярных пил.

Все выше поднимается над городом солнце, становится жарко. Хочется пить. Пожалуйста, к услугам прохожих прохладный ароматный сок сахарного тростника. В ящике тележки лежат нарезанные сочные стебли в два-три пальца толщиной. При помощи ручного пресса продавец выжимает сок в стакан.

Приближающийся полдень несет свои заботы хозяйкам. Продукты куплены, надо готовить обед. Женщины промывают рис, чистят овощи и рыбу. И вот уже с открытых очагов на заднем дворе дома ползет по улицам запах вареного риса, острых приправ.

В половине двенадцатого раздается пронзительный гудок сирены, возвещающий всему городу, что настал обеденный перерыв. Рабочие, служащие, студенты — все выкатывают из стоек велосипеды и отправляются по домам. Трамваи, «навьюченные» гроздями пустых корзин, везут крестьян от рынка к вокзалу.

Солнце клонится к закату. В этот час особенно хорошо клюет рыба. На берегах озер, которые так украшают Ханой, собираются любители рыбной ловли.

В самые жаркие часы предприятия и учреждения Ханоя не работают. Улицы города пустеют. Воцаряется тишина. Этот отдых — его здесь любят называть испанским словом «сиеста» — длится до 2 часов дня, после чего работа возобновляется до 5—6 часов.

А вечером все ханойцы снова на улицах. Особенно оживленно в центре, на набережной. Это главная, парадная улица Ханоя, опоясывающая озеро Возвращенного меча.

К семи часам вечера уже совсем темно. Над озерами проносятся тени летучих мышей. В кружевной листве пальм огоньки светлячков перемешиваются с далекими звездами. А на улицах — россыпь электрических огней.
Часам к десяти голоса улицы постепенно смолкают. Притихший город спит, только цикады безумолчно звенят в густых ветвях баньянов.

С. Арутюнов, А. Мухлинов

Фото авторов и А. Фельнагеля