Звезды идут в университеты

Западная университетская архитектура в последнее десятилетие привлекает все больше внимания и вызывает все больше споров. Вместо скромных корпусов с аудиториями и практичных общежитий в студенческих городках возникают причудливые дома-скульптуры, спроектированные первыми именами мирового зодчества. Поклонники современной архитектуры восхищаются эффектными зданиями, которые немедленно становятся местными достопримечательностями, собирают туристов и привлекают журналистов. Резко настроенные критики говорят, что «стархитекторы» (так называют звезд архитектуры, которые могут поспорить в популярности с голливудскими знаменитостями) воспроизводят свои фирменные формы, не всегда стараясь угодить клиенту, — тот должен быть уже счастлив, что попадет в историю архитектуры. А студенты и профессора, ради которых все, кажется, и затевалось, остаются где-то на периферии, и так до конца неясно — хорошо ли им живется и работается в эффектных строениях модных деконструктивистов, модернистов и органиков.

От Босворта к Гери и Холлу

В авангарде движения за модную университетскую архитектуру оказался Массачусетский Технологический Институт (MIT) — один из старейших частных университетов Америки . Его начинал строить знаменитый в 1900-х архитектор Уильям У. Босворт (William Welles Bosworth, 1868–1966), к концу ХХ столетия пейзаж украсили строения выдающихся мастеров — Алвара Аалто (Hugo Alvar Henrik Aalto, 1898–1976), Эро Сааринена (Eero Saarinen, 1910–1961), И. М. Пея (Ieoh Ming Pei). В XXI веке MIT решил дополнить свой архитектурный капитал учебным зданием от прославленного Фрэнка Гери (Frank W. Gehry) и дормиторием работы маститого Стивена Холла (Steven Holl).

Многие считают, что эти здания оказались далеко не так функциональны, как того требует университетская практика. При этом обошлись они университетам в огромные суммы, и все предварительные бюджеты были превышены. MIT избежал бы многих проблем, обратившись к другим известным авторам с хорошей репутаций и большим опытом учебного проектирования и строительства. Но без ареола звездности. Однако университет предпочел сделать ставку на бренды.

Историк Томас П. Хьюз (Thomas P. Hughes), автор большой статьи на эту тему в последнем номере журнала «History & Technology», уверен, что выбрать именно «стархитекторов» MIT заставила необходимость повышать свой престиж. В последние годы заметно увеличилась конкуренция между учебными заведениями, а в борьбе за студента все средства — в том числе и архитектурные — хороши.

Частное финансирование всегда играло для MIT основную роль, а с тех пор, как в начале нового столетия государственные дотации совсем иссякли, она ещё больше возросла. На яркий архитектурный проект всегда легче найти деньги, чем на скучное, но практичное здание. Ведь спонсоры платят за то, что их имя навсегда присваивается кампусу или колледжу. В частности, Stata Center, построенный Гери, назван в честь Рея и Марии Стата (Ray and Maria Stata), его две башни носят имена Билла Гейтса (Bill Gates) и Александра Дрейфуса младшего (Alexander W. Dreyfoos Jr.), а отдельные аудитории увековечивают доноров поскромнее. Новые корпуса, по задумке, в пластической форме должны были отражать идеологию MIT — учебного и исследовательского института, открытого всему новому и прогрессивному.

Stata Center. Сбой в программе

Необходимость в новом здании для Лаборатории вычислительных методов и исследований искусственного интеллекта (Computer science and artificial intelligence laboratory) ощущалась в институте давно — она заметно разрослась. Предложения по структуре задания и его бюджету разработал ещё в 80-х тогдашний проректор. Идея пригласить к сотрудничеству «стархитекторов» пришла бывшему декану архитектурного факультета, советнику вице-президента MIT Уильяму Митчеллу. В своем докладе попечительскому совету он говорил о том, что для института было бы исключительно плодотворным вернуться к тому духу новаторства, который в свое время выразили Аалто и Сааринен.

Заседания проходили уже в 90-х, когда зодчие стали узнаваемыми лицами светской хроники. К письму прилагался список потенциальных авторов, который возглавлял Фрэнк Гери. «Стархитектор» номер один, автор музея в Бильбао, ставший даже героем популярного телесериала «Симпсоны», тот самый человек, благодаря которому среди критериев оценки архитектуры появился вау-фактор и чьи здания всегда превращаются в достопримечательности. Также были предложены другие мастера из разных стран — в числе прочих упоминались Фумихико Маки (Fumihiko Maki), Сантьяго Калатрава (Santiago Calatrava Valls) и фирма Pei Cobb Freed. Среди требований к будущему автору созданный в MIT «Клиентский комитет» выдвигал: опыт в такого рода постройках, потенциально хорошее взаимпонимание с заказчиком и способность создать эффектный экстерьер. Впрочем, как заметил один из членов комитета: «Не думаю, что внешние прибамбасы нам так уж нужны».

Если смотреть на строение Гери из холла соседнего с ним Центра исследований мозга и когнитивных наук (тоже построенного совсем недавно, хотя и по значительно более традиционному проекту), оно кажется не то недостроенным, не то уже начавшим разрушаться. Фото: Андрей Семашко / «Вокруг Света»

Со временем, после обсуждений и переговоров в списке остались два кандидата — Гери и компания Pei Cobb Freed & Partners, причем у второй было явное преимущество. Вот протокол одного из заседаний: «…Здания этой фирмы не „сбивают с ног“ эффектной внешностью, но зато отличаются вниманием к деталям и хорошим качеством исполнения». Но собеседования с членами попечительского совета и влиятельными выпускниками, на чьи пожертвования можно было рассчитывать, показали, что средства скорее найдутся под громкое имя и внешний эффект, чем на добротное утилитарное строение. То есть «прибамбасы» оказались необходимы, и заказ отдали Гери.

Приехав в MIT, знаменитость поинтересовалась, как живут и работают студенты, профессора и ученые. Гери выслушал идеи по социальному наполнению здания (так в плане появились кафе, тренажерный зал и детский сад), пожелания по свету, количеству книжных полок и прочим нуждам будущих обитателей Stata Center. И, как всегда, трансформировал их в свой фирменный образ. Сначала он демонстрировал видение архитектурных объемов на примере деревянных брусочков, потом показал «Клиентскому комитету» их эффектную 3D версию. Профессора мало что поняли в этих фокусах и были очарованы.

Снаружи здание кажется нагромождением искривленных, падающих стен. Это любимый прием Гери — строить так, чтобы сооружение казалось незаконченным. Первые этажи отданы под общие нужды. Над ними возвышаются башни от четырех до девяти этажей с аудиториями и лабораториями. Спору нет, получилось красиво и необычно. И очень дорого: бюджет увеличился в процессе работы почти вдвое — с $160 млн. до $315 млн.! Обычные для Гери изломанные титановые плоскости смотрятся эффектно, хотя смущает очевидная визуальная нестабильность башен. Но главное — пригодна ли эта скульптура для долгосрочного ежедневного использования и возможной трансформации в соответствии с нуждами времени?

В старом, обветшалом и неудобном корпусе ученым приходилось сидеть в клетушках-кабинетах, выходящих в длинные коридоры. Тогда на каждом этаже они организовали своеобразную игровую комнату, где можно было собираться для обсуждений и отдыха. Гери везде где возможно убрал глухие стены, исходя из того, что люди, занимающиеся информационными технологиями, — асоциальные одиночки и их надо вернуть в общество хотя бы и принудительно. Теперь некоторые сравнивают пространство с зоопарком. Многие заклеили бумагой стеклянные перегородки, чтобы обрести уединение, необходимое для работы.

В то же время на «студенческой улице» — коридоре первого этажа, который петляет, то расширяясь, то сужаясь, все сталкиваются и натыкаются друг на друга. Так говорят критики. У сторонников этого необычного здания свои аргументы. Они видят в сложной архитектонике символ постоянного развития, им нравится, что эстетика соответствует современности, и вообще считают, что яркая архитектура — один из инструментов педагогического воздействия на студентов.

Кроме субъективных аргументов, есть объективные. Спустя всего три года после открытия Стата Центра

(

Stata Center) пришлось капитально отремонтировать. Стены кое-где потрескались из-за ошибок в системе дренажа! Зимой снег и лед, накопившись на крышах корпусов, расположенных под необычными углами, падали вниз. Во многих местах появились протечки, плесень. В конце прошлого года MIT подал на Гери и подрядчиков в суд, чтобы вернуть потраченные на ремонт полтора миллиона долларов. Подрядчики уверяют, что предупреждали автора об опасностях. Гери молчит.

Simmons Hall. Койкоместо по цене коттеджа

Второй шедевр современной архитектуры, удостоенный десятка профессиональных призов, построил на Чарлз-ривер Стивен Холл, мастер, которого считают чутким к экологическим проблемам и социальным нуждам. Ему выпало проектировать дормиторий. Как идеал, которому автор должен стремиться, заказчики видели Бейкер-хауз, созданный в 1949 году Алваром Аалто. Это самая известная и крупная постройка финского мастера в США, любимое общежитие всех обитателей MIT — в нем, по всеобщему признанию, и сейчас живет удивительный дух студенческого братства.

С проектированием нового общежития для первокурсников у Холла сначала не задалось: первый вариант был отвергнут комиссией. Время шло, сроки поджимали, второй вариант был принят, но с оговорками. Холл шел на компромиссы неохотно. «Было ясно, что дизайнер ни за что не откажется от своей эстетики ради наших идеалов общности и взаимодействия», — вспоминал один из участников обсуждений.

Архитектор покрасил здание в разные цвета (границы совпадают с делением на блоки, в которых живут студенты разных факультетов), спроектировал театр и другие пригодные для сбора и коммуникации пространства — кафе, ресторан, несколько многофункциональных атриумов, террасы. Как всегда у Холла, это дом-метафора. Разноцветный монолитный блок, вытянутый параллельно реке вдоль университетского футбольного поля, прорезан множеством окон (по десять на каждую комнату).

Роль их функциональна — летом в маленькие проемы попадает меньше солнца и в помещении не жарко, зимой, напротив, таким образом удается «поймать» низко стоящее солнце. Так экономится электроэнергия и рождается образ. «Нашей концепцией была пористость, — рассказывает автор. — Мы исследовали множество вариантов, стараясь создать ощущение открытости. Простейшая метафора — это морская губка. Она прорежена множеством отверстий, углубляющихся в разных направлениях. Губка может впитать жидкости в несколько раз больше, чем её собственный вес, и не изменить при этом свою форму».

Намек на знания, которые должны впитать студенты, очевиден. Вышло же так, что губка впитала невероятный объем средств. Все бюджеты, как и в случае с Гери, были превышены. В том числе и благодаря самому Холлу, который настаивал на выборе определенных субподрядчиков для изготовления отдельных деталей. Каждая койка в этой «общаге» обошлась благотворителям почти в триста тысяч долларов — столько стоит типовой коттедж из трех спален в одноэтажной Америке.

Начинающий архитектор Джозеф Поллак (Joseph E. Pollack) решил поинтересоваться мнением студентов о Simmons Hall, а результат опубликовал в журнале «Architecture Week». Оказалось, что их угнетает металлическая облицовка здания, маленькие окошки раздражают и их трудно мыть. Мебель в Г-образных комнатах невозможно переставить, в бетонной стене не сделаешь лишнюю дырку, поэтому на стены невозможно повесить картинки и полки, а провода от компьютеров валяются на полу. Не зря любимая местная шутка, обыгрывающая созвучие слов «hole», «дырка», «hall», входящего в название постройки, и фамилии архитектора: «Drill a Hole in Simmons Hall» (то есть «Проделай „дырку“ в Симмонс-Холле»). Правда, некоторым нравится, что они живут в самом модном здании MIT, но все равно большинство предпочли бы переселиться поближе к реке, в один из дормиториев середины века.

Внутри Simmons Hall архитекторы Стивена Холла предусмотрели множество удобных помещений — для досуга и занятий. Иногда только кажется, что всем им немного не хватает света. Фото: Андрей Семашко / «Вокруг Света»

Как выучить теорию?

Одна из последних громких публикаций о звездных творениях, в том числе на ниве образования — книга Джона Сильбера (John Silber) «Архитектура абсурда». Сын архитектора, в течение четверти века бывший президентом Бостонского университета (при нем было построено больше миллиона квадратных метров учебных площадей и кампусов) имеет весьма резкое мнение на счет Stata Center и Simmons Hall. Новообразования в MIT он относит к той самой архитектуре абсурда. Проблема, по его мнению, состоит в том, что выбором авторов и согласованием проектов занимались люди, не сведущие в архитектуре и к тому же не вкладывающие в постройку ни цента собственных средств. Все это привело к ошибкам в строительстве и просчетам в планировании.

Помягче высказывается Артур Дж. Лидски, президент и старший консультант Dober, Lidsky, Craig and Associates — фирмы, специализирующейся на планировании кампусов и учебных помещений (Бельмонт, Массачусетс).Он считает, что сильному архитектору нужен такой же сильный клиент. Руководство университетов и колледжей, по его мнению (а оно основано на долгой совместной работе с профессорами), не может противостоять буйной фантазии «стархитекторов». Будучи неопытными в строительстве, преподаватели не способны оценить предложенный им дизайн критически и сразу подпадают под обаяние эффектных формулировок.

Например, как можно не увлечься теоретическими построениями основателя волновой архитектуры Питера Айзенмана (Peter Eisenman)? Его метод состоит в том, чтобы создать абстрактную карту участка будущего строительства, в которую включены не только топографические элементы, но и руины некогда построенных зданий и даже неосуществленные проекты. На карту накладывается одна или несколько ортогональных сеток, и так, как бы объективно, определяется расположение помещений в будущем доме. Свой захватывающий рассказ, Айзенман нередко заканчивает фразой: «Я не строю функционально». Естественно, для клиента, который хочет, чтобы красота следовала функции, такой подход представляет собой проблему. Между тем, Айзенман автор нескольких университетских зданий в Колумбусе и Цинцинатти. Воспринимаются они весьма неоднозначно, как можно догадаться.

Где истина, судить со стороны трудно, даже если сами обитатели новых зданий разделились на их сторонников и противников. Но есть примеры, безмерно удивляющие и заставляющие подозревать, что критики могут оказаться во многом правы. Архитекторы-бренды делают из каждого проекта самопрезентацию. Из самого свежего: классицист (редкая птица в современном градостроительстве) Деметрий Порфириус возводит готическое здание в Принстоне. По соседству с ультрасовременными строениями Фрэнка Гери это послание из прошлого будет смотреться как минимум странно. В свою очередь Заха Хадид (Zaha Hadid) — единственная женщина среди Притцкеровских лауреатов — разработала проект обтекаемой футуристической пристройки к историческому зданию колледжа Сент-Энтони в английском Оксфорде. Последнее предложение было отклонено. Многие вздохнули с облегчением — бренд не всесилен, а у университетов есть свое мнение, за которое они могут постоять.

Как ни странно, большинство студентов, учащихся в MIT, проявляют себя традиционалистами: они стремятся поселиться в вытянувшемся вдоль Чарлз-ривер Бейкер-хаузе, построенном 60 лет назад по проекту Алваро Аалто. Фото: Андрей Семашко / «Вокруг Света»

Кажется, что все эти проблемы от нас пока ещё далеки. Однако западные мастера сейчас предлагают очень много проектов для России — это для них огромный новый рынок сбыта, где крутятся шальные деньги. Когда у институтов появятся средства, чтобы строиться, им тоже в два счета нарисуют много эффектных эскизов и 3D презентаций. Останется только найти инвесторов и ждать, что домик занесут в список «great buildings». Впрочем, не исключено, что консервативные и малосведущие в современной архитектуре работники просвещения выберут замшелые проекты неизвестных авторов и построят их так же дорого, как обошлись бы звездные этажи. Даже и гордиться будет нечем. Увы, такой пример уже имеется.