Реактивный огненный дождь

На протяжении нескольких десятилетий в нашей стране велись споры об авторстве реактивной системы залпового огня на автомобильном шасси — иначе говоря, о знаменитых «катюшах». Все молчаливо соглашались, что они появились только перед самой Второй мировой войной и именно в СССР. Между тем, если говорить о самой идее стрелять ракетами, то она имеет уже почти тысячелетнюю историю, а расположение реактивных систем на автошасси применялось, по крайней мере, в Первую мировую.

Боевой фейерверк

История реактивной артиллерии началась с фейерверка , который появился в древнем Китае в виде петард, разноцветных огней и ракет. Возможно, развлечение стало оружием именно тогда, когда одна из ракет полетела не в небо, а в праздную толпу. Вряд ли она могла причинить много вреда противнику в условиях боя: «боеголовка» тех первых ракет имела небольшой заряд, и её взрыв не смог бы нанести серьезные ранения защищенным доспехами людям. Поэтому древнекитайские ракеты в качестве оружия могли применяться либо как зажигательные снаряды, которые выпускались по крепости или лагерю противника, либо как «реактивные дротики». Иногда небольшие ракеты крепили и к стрелам, которые поджигались перед запуском. В принципе, в полете они могли выполнять роль ускорителей — но, скорее всего, в виду своей малой мощности, служили в качестве зажигательных снарядов или пугающих «пищалок». А залпы искрящих и визжащих ракет пугали не суровых бывалых воинов, но их лошадей, — что расстраивало кавалерийскую атаку.

В Европу ракеты вместе с порохом привез, согласно легенде, путешественник Марко Поло (Marco Polo, ca.1254–1324). Венецианцы очень любили устраивать ночные карнавалы с факельными шествиями и сразу увлеклись заморской диковинкой — да так, что однажды чуть было не спалили фейерверком дворец дожа. Но, благо Венеция стоит на воде, пожар удалось потушить очень быстро.

Однако как оружие ракеты в Европе почти не применялись. В 1429 году французское войско под командованием барона Жиля де Рец (Gilles de Rais, 1404–1440), вдохновляемое Жанной д’Арк , успешно применило их в сражении за Орлеан — единственный раз за всю войну. Возможно, причиной была дороговизна изготовления ракет как «одноразового» оружия — поскольку материалы к ним (бумага, пергамент, листовой металл) стоили тогда весьма не дешево, а собирали их вручную в небольших мастерских. К тому же ракету было очень трудно точно навести на цель — они проигрывали даже в сравнении с применявшимися тогда с пушками и аркебузами.

В России ракетным делом впервые серьезно занялся Петр Великий — он организовал в Москве «ракетное заведение» для производства ракет. Благодаря этому уже в начале XVII века на вооружении русской армии появились осветительные и сигнальные ракеты.

Промышленная революция дала ракетам новую жизнь — в частности, их корпус начали изготавливать из металла, а фабричное производство позволило производить их в огромном количестве. В 1807 году английская армия обрушила на Копенгаген сорок тысяч зажигательных ракет, используя метод «залповой» стрельбы из десятков пусковых установок одновременно. Тогда генералы смогли воочию убедиться в таком преимуществе ракетного оружия, как возможность нанесения массированного удара в течение считанных секунд.

Таким образом, ракеты позволяли решить сразу две проблемы. Во-первых, скорострельности — хотя пусковые установки приходилось долго заряжать (впрочем, не намного дольше тогдашних пушек), зато во время залпа каждая заменяла собою целую батарею орудий. Во-вторых, каждая установка была гораздо легче артиллерийской батареи — в разобранном виде её вместе с ракетами могли быстро перенести несколько солдат, а ещё она компактно размещалась на борту небольших военных судов. Неудивительно, что в первой половине XIX века ракетное оружие пережило небывалый расцвет. Причем самых значительных успехов в его разработках добилась Россия .

Ракетные стрелы Российской Империи

Может быть, в области стрелкового оружия Россия тогда несколько и отстала от своих европейских соседей, опоздав с переходом на нарезные штуцера, но в области ракетного вооружения она во многом опередила всех.

Уже в 1817 году в Санкт-Петербурге испытали ракеты конструкции генерала Александра Дмитриевича Засядко (1774–1837) — дальность полета которых достигала 2670 м. Позже генерал Засядко стал основателем первых ракетных подразделений русской армии. Их боевое крещение состоялось во время Русско-турецкой войны 1828–1829 годов . В полевых условиях применялись 36-зарядные пусковые установки с ракетами калибрами до 106 мм, а другие устанавливались на корабли Дунайской военной флотилии.

Ещё один русский генерал, Константин Иванович Константинов (1818–1871), также занимался конструированием ракет — предназначенных для морских сражений. Они имели боеголовки с зажигательными и разрывными зарядами и дальностью полета до 4 км, а также такую особенность конструкции, как маленькие боковые сопла. Они предназначались для придания ракете в полете вращательного движения, что стабилизировало её полет. Этот способ впоследствии был признан лучшим для неуправляемых реактивных снарядов и используется до сих пор. В то же время уже тогда существовали ракеты с «оперением» (крыльевыми стабилизаторами), но огромное количество ракет, особенно небольших, по-прежнему имели штоки (бокового и центрального расположения).

А в 1834 году на водах Невы появилась первая в мире подводная лодка-ракетоносец конструкции Карла Андреевича Шильдера (1785–1854). Может быть, по сравнению с сегодняшними ядерными ракетными субмаринами типа «проект 941» она вызывает улыбку, но для того времени это было сосредоточение мощи и самых передовых технологий. Она несла шесть ракет с электрическими запалами, помешенными в наружных герметических пусковых контейнерах. Боеголовка каждой снаряжалась от 4 до 16 кг пороха — таким образом, они были мощнее тогдашних снарядов морских орудий.

В ходе Крымской войны ракетное оружие уже массово применялось обеими сторонами. Английский флот обстрелял ракетами Одессу , а на суше союзники запускали их по укреплениям Севастополя — в частности, под такой обстрел попал молодой поручик Лев Толстой . Но союзникам пришлось испытать на своей шкуре ещё более сокрушительные удары: в сражении при Кюрюк-Дара 24 июля 1854 года русская армия обрушила на порядки наступающей турецкой армии массированный ракетный удар, обративший неприятеля в бегство.

Но во второй половине XIX века о ракетах начали забывать. Причиной этого стало стремительное развитие артиллерийских орудий. Появились скорострельные полевые пушки, подготовленный расчет которых делал 8–10, а затем и до 15 выстрелов в минуту. У морских же орудий стремительно выросли дальность стрельбы и масса снарядов — которые, в отличие от ракет того времени, могли пробивать стальные плиты броненосцев и крейсеров. К тому же орудия имели гораздо более высокую точность, в отличие от ракет, которые поражали цель лишь «приблизительно». В итоге в армиях европейских государств ракеты снова начали использоваться лишь как сигнальные и осветительные снаряды, а смелые новые проекты не выходили за рамки опытных исследований.

Однако в канун Первой мировой войны началось возрождение ракет — во многом благодаря тому, что им удалось заполнить пустующую на тот момент нишу зенитного оружия. Действительно, с появлением боевых самолетов и дирижаблей оказалось, что их практически нечем сбивать с земли. И тогда взоры военных вновь обратились к ракетам. В 1909 году генерал-майорМихаил Михайлович Поморцев (1851–1916) предложил «применять ракеты для использования по самолетам», причем подал идею устанавливать пусковые установки на автомобилях.

С началом войны в России начался настоящий изобретательский бум. И хотя в ракетной сфере основное внимание уделяли зенитным вариантам, стремление увеличить их высоту полета и боезаряд привело к созданию нового, более мощного поколения ракет, которые с ещё большим успехом могли использоваться и против наземных целей. И уже в 1915–16 годах первые неуправляемые ракеты начали использоваться как авиационное оружие. Конечно, это были всего лишь небольшие ракеты со штоками (часто переделанные из осветительных), укрепленные между верхними и нижними крыльями аэропланов. Но это был уже большой шаг к следующему этапу развития ракетного оружия.

Реактивная гвардия

Первая мировая и гражданская войны принесли России разруху, заставившую вспомнить о Смутном времени . Казалось бы, в стране, где проблематично купить буханку хлеба и керосина для лампы, не до научно-технических изысканий. Однако энтузиазм изобретателей побеждал все трудности — они продолжали свои работы по домам, в сараях, используя подручные или купленные на последние сбережения материалы. К счастью, новая власть с большим пониманием относилась к изобретателям оружия, и старалась оказать им хотя бы небольшую помощь, и уже в 1921 году в Москве была создана лаборатория (позже переведенная в Ленинград), в которой инженеры Николай Иванович Тихомиров (1860–1930) и Владимир Андреевич Артемьев (1885–1962) приступили к реализации идеи боевых ракет на бездымном порохе. Их работа увенчалась успехом 3 марта 1928 года: опытный реактивный снаряд пролетел 1300 м. И что, казалось бы, такого, на что были потрачены семь лет? Дело в том, что требовалось создать специальный медленно горящий порох , а также почти с нуля создать новую конструкцию ракеты.

Через несколько месяцев лаборатории было присвоено наименование Газодинамическая лаборатория ВНИК при РВС СССР, которую взял под свое крыло сам Тухачевский. А в 1933 году она была объединена с Группой по изучению реактивного движения (ГИРД) в Реактивный научно-исследовательский институт (РНИИ). Основным направлением института были реактивные снаряды. Этими работами руководил Георгий Эрихович Лангемак (1898–1938), именно он осуществил доводку ракеты РС-82 (реактивный снаряд, калибр 82 мм), с самого начала создававшейся как авиационное вооружение класса «воздух-воздух». В 1935 году был осуществлен первый успешный запуск ракеты с истребителя И-15. Конечно, это были не современные самонаводящиеся ракеты . Они просто выпускались в направлении цели на определенном расстоянии, а затем их шрапнельная боеголовка взрывалась фонтаном осколков — так что их точность оставляла желать лучшего. Тем не менее через несколько лет в сражении при Халхин-Голе такими ракетами были сбиты тринадцать японских самолетов.

А в июле 1938 года на вооружение поступили ракеты класса «воздух-земля»РС-132 (калибр 132 мм), которыми собирались вооружить бомбардировщики СБ. Но ещё за год до этого возникала идея использовать их «дедовским способом» — с наземных пусковых установок, обрушивая на противника массированный ракетный удар. Группа конструкторов во главе с Леонидом Эмильевичем Шварцем (1901–1945) занялась модернизацией ракет, у которых нужно было увеличить дальность полета и массу боеголовки, а вторая группа под руководством Ивана Исидоровича Гвая (1905–1960) создавала пусковую установку.

Новые ракеты, получившая название М-8 и М-13, были готовы осенью 1939 года. А вот с пусковой установкой пришлось возиться. В окончательном варианте БМ-13 (боевая машина, 13) представляющая собой пакет из восьми направляющих (по два снаряда на каждую) в форме рельсов, базировалась на грузовике ЗИС-5. Она могла передвигаться в заряженном состоянии и, выехав на позицию, всего за 2–3 минуты подготовиться к залпу и выпустить боекомплект за 7–19 секунд. Новое оружие получило название «реактивный миномет».

БМ-13 была продемонстрирована правительству 21 июня 1941 года. А через несколько часов началась Великая Отечественная война .

Лучшим способом доказать эффективность своего оружия и получить добро на его производство было его испытание в боевых условиях. И вот всего за несколько дней, без сна и перерывов, была собрана первая батарея, которая отправилась на самый сложный участок фронта — под Оршу, где 14 июля 1941 года её командир, капитан Флеров отдал приказ «огонь!». Испытание в деле было настолько успешным, что новое оружие получило затем имя «гвардейские минометы».

Помимо БМ-13, которая с 1942 года начала базироваться на более мощном американском «студебеккере» (и небольшая часть — на базе легких танков), Красная Армия получила на вооружение 36-зарядные установки с ракетами М-8 (они также устанавливались на штурмовиках). А вот мощные 300-мм ракеты М-30 и М-31 поначалу пришлось запускать с простых переносных установок (с земли), но затем для них создали автомобильные 12-зарядные установки БМ-31-12. Залп каждой из них можно было сравнить с залпом главного калибра тяжелого крейсера. Впоследствии на вооружение также поступили реактивные снаряды М-20, получившие название «андрюша».

Помимо массированных обстрелов позиций «по квадратам», установки реактивной артиллерии применялись и как штурмовое оружие — при взятии отдельных укреплений и городов. В этом случае с установки снимали одну или несколько направляющих, ставили на позицию и били прямой наводкой. Так, в бою на Линденштрассе (Берлин) по укрепленному дому были запущены три снаряда М-31. Внутри оставшихся от здания дымящихся руин не выжил никто.

Но неверно считать, что ничего подобного не было у противника. Ещё в конце 30-х годов Вермахт получил в свое распоряжение шестиствольный реактивный «химический миномет» калибра 150 мм «Nebelwerfer» (с 1941 года Nb. W 41), а спустя несколько лет и более мощный калибра 210 мм. «Химический», поскольку он создавался для двух функций: во-первых, постановки дымовых заграждений, а во-вторых, как заменитель старым газометам на случай новой химической войны . Но так как начать её никто не решился, миномет использовали для артиллерийского удара по противнику — в основном по передовым позициям. Его ракеты, в отличие от наших, стабилизировались не оперением, а вращением (с помощью сопел), и имели большую кучность — но летели только на 6900 м. Немецкие солдаты называли эти реактивные минометы «ванюшами», а наши — «ишаками».

Но одно дело иметь реактивные минометы, и другое — попасть под их залп. Более многочисленная по числу пусковых установок и числу ракет на каждой, советская реактивная артиллерия выпускала по противнику единовременно сотни, а порою и тысячи снарядов. Зрелище летящего на них визжащего огненного града, превращающего все в пылающий ад, наносило выжившим непоправимые психологические травмы. Именно такой способ применения этого довольно старого вида оружия обеспечил ему успех и славу в новом обличии.