Богоявление в Заонежье

Архитектура храма в Челмужах характерна для «переходного» периода: в ней ещё нет безусловного подчинения всего замысла одной строгой вертикали

Деревянное зодчество русского Севера знаменито своими шедеврами, хотя многие из них известны пока только специалистам. Церковь Богоявления в Челмужах признана объектом культурного наследия федерального  значения. Фото автора

Деревня Челмужи, что на восточном берегу Онежского озера, неподалеку от Повенца, врезается в память необыкновенной, космической своей тишиной. Чтобы добраться до погоста, где стоит деревянная Богоявленская церковь, нужно выйти из автобуса посреди леса, пройти полтора километра по плохонькой грунтовке и миновать оживленную часть деревни, где народу пока еще много и появление постороннего человека вызывает острый интерес даже у кошек. Бабушки здороваются и искренне интересуются, как же тебя угораздило попасть в такую глушь, где электричество до сих пор — чудо света.

В XVII веке Челмужи были крупным и богатым поселением. С земледелием на этих каменистых и болотистых землях всегда было трудно, но зато в Онежском озере и многочисленных речках в изобилии водилась всяческая рыба — от пескариков до лососевых. Да и до сих пор рыбацкие сети и лодки — это, пожалуй, самые распространенные предметы, которые можно увидеть на хозяйских дворах. А зимой, когда на озере становился лед, мужики отправлялись на заработки в города, причем доходили аж до Архангельска и Москвы.

С восшествием на престол Петра I для деревни и вовсе наступила благодать. В 1703 году в соседнем с Челмужами Повенце царь основал знаменитый чугунолитейный завод, обеспечивавший русскую армию пушками, а молодую столицу — изящными литыми оградами. Литейное дело стало развиваться также в Олонце и Петрозаводске. А на противоположном берегу Онежского озера расцвело буйным цветом каменное дело — там добывали гранит, габбро-диабаз и редчайший камень — малиновый кварцит. Этими породами вымощена Дворцовая площадь в Петербурге и Красная площадь в Москве, облицованы многие здания в историческом центре города на Неве.

В таком состоянии пребывает промышленная рыбная ловля. Вместо этого сюда теперь зазывают на рыбалку туристов. Фото автора

На этих предприятиях всегда требовались рабочие руки, и челмужские мужики без дела не сидели. Местные рассказывают, что до сих пор в окрестностях Повенца, который ныне является Онежскими воротами Беломоро-Балтийского канала, в земле то и дело попадаются пушечные ядра. А от самих заводов остались руины доменных печей — не так давно их обнесли оградкой и поставили памятную доску.

Сегодня Челмужи богатым и цветущим селом не назовешь… Минуешь деревянный мост над речкой и попадаешь во времена без времени. Огромные северные избы зарылись фасадами в землю по самые окна, смотрятся в лужи — словно ищут следы тех, кто свое на земле уже давным-давно отходил. На берегу реки на боку лежит старый рыбацкий корабль. Дальше, за околицей, полого спускается к Онежскому озеру деревенское кладбище. На его краю, на небольшом мысу, стоит изящная деревянная шатровая церковь Богоявления с небольшой звонницей над трапезной. Идешь к ней по клочьям снега меж берез и морщишься: непристойным ругательством кажется шорох одежды в этой тишине.

Богоявленская церковь — это один из старейших памятников Заонежья. Как это часто водилось в старину, она стоит на месте, где до этого уже было несколько храмов, а еще раньше, возможно, находилось языческое святилище населявших эти земли с 5 тысячелетия до н. э. саамов. Предание гласит, что нынешняя шатровая Богоявленская церковь была построена в 1605 году на деньги княгини Ксении Романовой, матери царя Михаила, в честь ее освобождения из заточения. Говорят, что долгие годы здесь хранилась фамильная реликвия Романовых — икона Божьей Матери.

Дата постройки памятника скажет более или менее любопытному гостю о многом. Начало XVII века — это времена, когда на Руси зародилось и начало стремительно развиваться культовое шатровое зодчество. До этого деревянные храмы были в большинстве своем клетскими, унаследовавшими свою архитектуру у древнейших деревянных жилых зданий. А потом новые приемы строительства, позаимствованные во многом из фортификационного зодчества, и новые раздумья о вечном безвестных народных архитекторов привели к появлению в церковной архитектуре знаменитого русского шатра, устремленного вверх, напоминающего свечу и словно сводящего основы всего сущего к высокому православному кресту. Любопытно, что при этом на Севере внутренний объем шатра, как правило, оставался закрыт низким потолком — «небом».

Богоявленская церковь в Челмужах стала своеобразным памятником «переходного» периода. В ней еще нет того безусловного подчинения всего замысла одной строгой и изящной вертикали, которое через полтора века будет присутствовать в знаменитой Успенской церкви в Кондопоге. Богоявленская церковь еще прижата к земле, она монументальна и патриархальна, как северная карельская изба, но два ее шатра уже видны издали рыбакам, указывая на местоположение родного дома. На этом памятнике зодчие словно пробовали свои силы — алтарный прируб перекрыт двускатной кровлей с маленькой, узкой «бочкой» наверху. Лишь через полвека подобная форма разовьется в самостоятельный прием — массивную «бочку» с полицами, которой будут крыты практически все апсиды шатровых деревянных храмов.

Карельская деревня Челмужи переживает не лучшие времена, как и многие небольшие и удаленные населенные пункты. Деревня пустеет из-за безработицы, и избы без хозяйского присмотра постепенно разрушаются. Фото автора

Обходя храм, стоит остановить внимание на длинной, вместительной трапезной со звонницей наверху. История деревянного зодчества менялась, появлялись новые формы, но эта часть храма всегда оставалась неизменной. Да это и немудрено: именно здесь решались все деревенские дела, проходили сходы, выносились решения и потом зачитывались с крыльца. Здесь же люди отмечали все печальные и радостные события, и нередко в трапезной вспыхивали ссоры и драки; иногда доходило и до поножовщины. Но в соседнее помещение мирские дела никогда не заглядывали.

На трапезной Богоявленской церкви сохранилось несколько интересных деталей. С обеих сторон вдоль свесов кровли проложены долбленые брусья — «потоки», выполнявшие роль водоотводов. А держатся они на так называемых «курицах» — кронштейнах из загнутых корневищ деревьев. Это одна из древнейших деревянных конструкций, напрямую перекочевавшая в церковное зодчество из бытовой архитектуры. И она же — весомое доказательство тому, что деревянные церкви в старину строили действительно без единого гвоздя. Долбленый «поток» фиксирует кровельные доски снизу, а сверху их прижимает «шелом» — тяжелая полуовальная колода, идущая по коньку крыши. Никакой ветер не в силах даже пошевелить эту конструкцию. С торцов скаты крыши венчают резные «причелины». Сам по себе рисунок этой резьбы заслуживает отдельной статьи, поскольку берет свое начало в глубокой, еще языческой старине, когда люди считали свое жилище маленькой моделью вселенной. Если присмотреться, то можно увидеть на причелинах три ряда геометрических узоров. Когда-то они символизировали хляби небесные, воздух и твердь земную. А три резных солнышка, располагавшихся на свесах причелин и в месте их соединения, вторили рассвету, зениту и закату.

Архитектура церкви сочетает два противоборствующих начала: тяготение к земле и стремление ввысь. Фото автора

Еще один интересный элемент — миниатюрная звонница над трапезной. Если смотреть издали, то кажется, что ее шатер держится практически в воздухе — слишком тонки восемь резных опорных столбиков. Но при ближайшем рассмотрении нетрудно заметить, что каждый столбик сзади дублирует потайная опора. Изящно и практично.

В 1913 году, когда Россия широко отмечала 300-летие дома Романовых, церковь была полностью отреставрирована — соорудили фундамент, предохранявший нижние венцы от гниения, перебрали полы и потолки, восстановили резное крыльцо, вернули тесовую кровлю и лемех на главки. Правда, дощатую обшивку, сделанную в XIX веке, так и не сняли, и до сих пор первоначальная игра света и тени на бревенчатых стенах была скрыта от глаз.

С приходом советской власти церковь была закрыта, все внутреннее убранство, включая и знаменитую икону, исчезло в неизвестном направлении. Правда, сам памятник пощадили: уж слишком жалко было нарушать эту вековую гармонию первозданного и рукотворного миров. Во время войны пришлось разобрать шатры. Рядом проходил русско-финский фронт, и высокие сооружения, когда-то служившие маяком для рыбаков, теперь стали отличным ориентиром для вражеской артиллерии.

В 1950-х годах церковь полностью восстановили. По большому счету, ей снова повезло: тогда в нашей стране только зарождался институт реставрации памятников деревянного зодчества, и храм в Челмужах был одной из экспериментальных площадок, если можно так выразиться.

В прошлом году на погосте началась новая реставрация — уже с использованием современных технологий и полувекового опыта. За минувший сезон реставраторы успели снять в храме сгнившие полы, полностью разобрать обветшавшее двускатное крыльцо и вывесить все строение на могучих домкратах, вынув пришедшие в негодность нижние венцы. Так и висит теперь церковь на десятке стальных шпал, стыдливо прикрывая вынутый низ полиэтиленовым подолом. Со сруба наполовину снята тесовая обшивка, видны изъеденные жучком и временем могучие бревна сруба.

Реставрационные работы вокруг церкви порой тревожат кости упокоенных на погосте. Фото автора

Рядом с церковью никого нет — тишь да благодать. Однако следы активной деятельности налицо. Свалены штабелями доски и бревна — свежие, только что ошкуренные. В некоторых вырублены пазы. Летом вернутся сюда реставраторы — и работа снова закипит. А пока, случайно пнув деревянный брусок, обнаруживаю под штабелем досок три человеческих черепа. Что ж, дело обычное для древних погостов, где поколения вытесняют друг друга не только с земли, но и из-под нее. И все-таки очень хочется надеяться, что когда-нибудь сюда вернется иконостас, а возле икон, пусть даже и простеньких, будут гореть лампады и свечи.

Впрочем, вряд ли. Деревня стремительно пустеет, зарастает бурьяном, немилосердно горит. В последние годы, жалуется разговорчивая бабуся, возле погоста сгорели две огромных старинных карельских избы. «Испортили всю деревню, — сокрушается бабушка, — ну, так те дома-то старые были. Стали никому не нужны, вот и сгорели. Пошли за хозяевами». Рядом с одним из пепелищ намертво вросла в землю кривая хозяйская телега.

Между тем, старую часть Челмужей можно было бы смело объявлять музеем народного быта и зодчества. По дороге к церкви обязательно пройдешь мимо двух еще оставшихся огромных домов, на которых сохранились еще следы резных причелин и наличников. В первой избе, печально наклонившейся к дороге, уже давно никто не живет. Возможно, именно поэтому на ней можно увидеть уникальную тесовую кровлю, которой исстари в северной Руси покрывали дома.

Второй дом оживает лишь летом, когда сюда приезжают дачники. К сожалению, история не сохранила имя первого владельца этой огромной избы, в которой в прежние времена могли свободно жить несколько поколений одной семьи. Зато время еще не уничтожило свидетельства оригинальной русской смекалки: задняя стена этого дома до сих пор «вывешена» — так называли на Руси способ замены сгнивших нижних бревен без разборки всего строения. Под целые венцы подбивали массивные столбы, дом приподнимался, гнилье вынимали и ставили новые бревна. Чаще всего подобную операцию проделывали на хозяйственной части постройки — на первом этаже ее жил скот, и бревна здесь гнили быстрее. Так и у этого безымянного дома: задняя стена хозяйственного двора до сих пор покоится на коротких толстых столбах…

За домом — невысокое бревенчатое строение, напоминающее кузницу, какая стоит в деревне Васильево на острове Кижи. Правда, челмужская постройка явно перекроена, и не один раз, и говорить с уверенностью о ее ремесленном предназначении нельзя. Чуть дальше, уже у самой церкви, из онежской воды у самого берега вертикально торчат бревна — в лучшие времена здесь находилась широкая деревянная пристань.

Таких деревень на Русском Севере сотни, но их с каждым годом становится все меньше и меньше. Разваливаются старинные деревянные дома, горят и рушатся церкви. А вместе с ними уходит и живая, не книжная, история огромной страны. И кто знает — что останется после нас?..

Сергей Загацкий, 09.04.2007

Новости партнёров